Новую Любу Шевцову зритель не очень-то жаловал.
И вот появляется в нашем театре знаменитый талантливый режиссер
Алексей Денисович Дикий, чтоб поставить спектакль по пьесе А. Островс-
кого "Бедность не порок". Вывесили список назначенных на те или иные
роли, и Саша, не увидев своей фамилии, выскочила вон, чтоб не показать
своих слез. С издевкой над собой и судьбой она подала заявку на эпизо-
дическую роль придурковатой старухи. Таким образом она нашла способ,
чтоб внимать Островскому и Дикому. Репетиции для всех были чудом.
Смотрели все - и не занятые в спектакле: "Островского хотя бы послу-
шать, и то - радость". Саша зажглась спектаклем, влюбилась в Алексея
Денисовича, а уж своей старухой уложила всех наповал. Придумала гово-
рить низким голосом, сначала завывая, с протяжкой: "А-а-а",
"а-га-а-а",- потом отмахивать рукой несуществующего проказника, кото-
рый якобы норовил ухватить ее сзади или из-за пазухи что-то выта-
щить...
Островский не нарушался, а зал хохотал. "А-а-э-кхэ, кхэ",- и погро-
зит пальцем зрителям, когда те гудят от смеха. Постоит, посмотрит, по-
дождет, пока утихнут... Иногда этот номер не проходил - гудели долго.
Тогда она садилась за стол. Сидит, степенно чай из блюдечка пьет, пока
другие актеры "берут зал на себя", но перед своей репликой заготавли-
вает "вступительную" краску: как прыснет, заквакает, изображая смех,
аж чертям тошно. Однажды вдруг замерла и стала глядеть, не моргая, на
исполнителя главной роли. Актер растерялся, подумал, что реплику за-
был... Тогда она внезапно схватила его за ботинок и, разогнувшись,
снова смотрит на него. Зал реагировал бурно, актер ушел в глубь сцены,
чтобы скрыть давящий его смех. Саша с удивлением и назиданием посмот-
рела на зал: дескать, в чем дело?
Боже сохрани, чтоб она помешала другим исполнителям или вышла за
рамки спектакля. Режиссер одобрял эксперимент, и она резвилась, как
хотела. А чего? У автора написано: придурковатая старушонка. Мы были
приятной массовочкой - пели и танцевали в русских сарафанах вокруг не-
весты. Освободившись, поджидали Сашины проделки. Видавший виды Алексей
Денисович Дикий смотрел на Сашу с изумлением. На ее выходки он не хо-
хотал, как все, а, опустив глаза, размышлял. Наверное, о ее таланте.
Но вот настал момент усомниться в отсутствии нечистой силы и проделок
дьявола. Известный кинорежиссер, как это иногда делалось, прочитал
сценарий будущего фильма. Режиссер - не Бог: поначалу и растерян быва-
ет, не знает, с чего начать. А наши "гуси-лебеди" нагогочут, налопочут
н рождается атмосфера, жанр. Голодные к работе актеры и выслушают, и
посоветуют, а то и предложат свою кандидатуру, хотя бы на эпизод. Наши
режиссеры, правда, охотнее приглашали на новый фильм уже известных.
Начинались кинопробы. Ох, кинопробы! Это особ статья. Разрепетиру-
ешься, зажжешься, понапридумываешь, снимешься на пленку, а играть бу-
дет кто-то другой... По четвергам - худсовет. Смотрят, дымят, обсужда-
ют и утверждают кого-то на роль. Помню, мне дали в этом фильме роль
трактористки в эпизоде. Тут же с Кубани полетела режиссура от мамы:
"Доченька! Ты как к трактору подойдешь, губы не кусай. Перебирай себе
запчасти с деловым видом, чтоб было видно, что ты знаешь трактор, как
свои пять пальцев..." И вот четверг. Пробы смотрят творцы с "Мосфиль-
ма". Саша беды не чуяла, была убеждена в том, что только она знает,
какой должна быть Настя.
...И мы, и преподаватели вздохнули с облегчением, восхитившись точ-
ностью ее игры. Ассистент режиссера, искренне сожалея, как могла, по-
добрала слова и сообщила Саше об утверждении известной актрисы Стрел-
ковой на роль Насти. Оказывается, за два дня до злополучного четверга
та изъявила желание попробоваться на эту роль. Мы сидели недалеко от
театра и от дома режиссера в квартире учительницы по танцу. Саша наки-
нула пальто, вступила ногами в мужские ботинки и в мороз с непокрытой
головой побежала к дому режиссера. Взбежала на четвертый этаж и позво-
нила в дверь. Открыла жена режиссера. Саша повисла на ней, потом
сползла на пол, крикнула:
- Вера Николаевна! Меня не утвердили! Пропала моя Настя! Загу-
би-и-ли, загубили Настю мою дорогую! - завыла она.
Конечно, по законам нашей студии на эту роль могла подать заявку
любая киноактриса. А уж утвердят, не утвердят - зависит от чувства и
мастерства, знания сельского человека. Сыграть Настю плохо Саша не
могла. Я не простила Стрелкову. Зачем влезла? Ни себе, ни людям. Фильм
получился прескверный. И особенно дурно Настя. Сугубо городская "ки-
сейная барышня" перешла дорогу той, от которой расцвели бы и другие
образы в фильме...
Переболела Саша не сразу. И в Дом кино мы не пошли на премьеру.
Пусто было в зале. Смотрели позже в кинотеатре. Немного полегчало от-
того, что фильм не получился.
- Она ровно девятилетнюю играет,- глядя перед собой, сказала равно-
душно Саша.- А ей, поди, девятнадцать, а не девять.
- Бикса! - выругалась я.
- Тих, тих!
Саша не любила бранных слов и всегда стеснялась всяких вольностей.
Один раз еще в институте, на занятиях по акробатике, педагог просто-
душно сделал замечание:
- Ты почему лифчик не носишь? Пора...
Саша обхватила грудь крест-накрест обеими руками, села на корточки
и просидела весь урок с красными ушами.
Идет жизнь дальше. Приглашают к нам в театр режиссера на постановку
комедии из сельской жизни. Пьеса о том, как колхозники готовятся к
олимпиаде и как побеждают на ней. Масса песен, музыки и танцев, а так-
же любовных историй. Саше поручили роль героини. Благодаря голосу она
без труда опередила двух актрис, назначенных на эту же роль, и радост-
но вступила в бой за будущий спектакль. Роль - мечта! Режиссер первое
время разевал рот и цепенел от неслыханного Сашиного голоса.
- Сашка,- шепчу ей,- опять эти пришли, в зале уселись.
"Эти" - специалисты, желающие пригласить Сашу на прослушивание в
Большой театр.
- Бог с ними! Пусть сидят.
- Будете напевать, а не петь,- подбадривала она свои соперниц,- ре-
читативчиком. Главное - сюжет, правильно?
Радостно улыбаясь, она предчувствовала жизнь на сцене своей полю-
бившейся героини. Девчонки втягивали головы в плечи, сомневаясь в се-
бе, млели от Сашиного голоса и танцев, от всего, что она творила на
сцене.
Порою, когда режиссер давал поблажку трепетно наблюдавшим девушкам,
позволив им порепетировать на сцене, получалось очень неплохо. Они
приятно напевали, хорошо двигались и танцевали. Обстановка была теплая
и озорная. И вдруг в пустом зале появляется Стрелкова - актриса, кото-
рая сыграла вместо Саши Настю. Села в кресло, не знаем, кем приглашен-
ная, и стала наблюдать за репетицией. У Саши подкосились ноги.
- И голоса нет, и слон на ухо наступил,- безучастно выдохнула она.
Дома расплакалась: кто угодно, только не она! Конечно, у нас те-
атр-студия. Актеры имеют право подавать заявки, тем более Стрелкова н
актриса с положением. Подходя к театру, Саша, задыхаясь, слышала упор-
ные звуки рояля и "речитативчик" репетирующей соперницы. Режиссер
знал, конечно, кто поддерживает и рекомендует эту актрису "с положени-
ем". Она, напевая и пританцовывая, сделала роль неплохо. Неплохо! А
Саша - гениально! Пошли репетиции в очередь. Кто будет играть премь-
еру? Узел туго стянулся в сердце Саши и в душах доброжелателей. Режис-
сер растерялся: руководство посоветовало считаться с заслугами Стрел-
ковой. Сорвавшимся голосом он сообщил о возможности жребия. Наступила
гробовая тишина. Скрутили трубочкой бумажки со словами "да" и "нет" и
опустили в игровую шляпку. Саша вытащила "нет"... Шесть спектаклей
должна сыграть Стрелкова, потом, как обычно, в очередь...
Ах, студенческое общежитие - душа моя! Какою интересною жизнью жи-
вет оно, не меняя сложившихся устоев и правил! Правила эти простые:
где спит студент, где он греется, общается, дружит, туда и идет на
ночлег. Очаг! Гурт!
Освобождается от него общежитие не сразу. Уж и диплом, бывает, по-
лучит, а ноги сами идут к нагретому месту. Его никто и не прогоняет н
он свой, привычный. Разберись, у кого диплом, а у кого еще нету. Тем
более идти некуда и незачем. Койку заняли - не беда! Свободная всегда
найдется. Стоит шесть кроватей, шесть тумбочек. У каждого свой мирок.
Помню, Маша Колчина с художественного факультета на последние копейки
купит сто граммов хлеба, кусок сахару, беломорину и... ромашку. Утром
гимнастика, обливание холодной водой, чай с хлебом, беломорина и ро-
машка в стакане на тумбочке.
Открывается дверь без стука.
- Залепухина Милка еще не пришла?
- Пришла. На кухне она. Садись. Ты откуда?
- С Рыбного!
Вот и все. Познакомились.
Сновали и знакомые, и незнакомые. Бывало, уж и семья сложится, а
завалиться в общежитие - святое дело. Благостно на душе.
А как никого не останется из своих, то пора и честь знать. Переста-
ет тянуть в общежитие, да и становится неприлично светиться там с нез-
накомыми.
Саша позже нас была лишена удовольствия появляться в общежитии. Ее
учеба в музыкальном училище давала право на койку у девчат в комнате.
Как-то звонит она мне по телефону и сообщает:
- Нонк, я в Большом театре...
- А что ты там делаешь?
- Распеваться сейчас буду. Может, подрулишь?
Раньше я не красилась. Как говорится, подпоясался - и вперед! Язык
до Киева довел, отыскала концертный зал Большого театра и ахнула. Зал
торжественный, любой голос примет... "Вы оперу любите?" "Не знаю..."
Я впервые слушала неподвижно стоящего человека, из которого шел го-
лос, исполняющий классическую партию. Мне казалось, что голос тут же
сорвался бы, если б человек шевельнулся. Все подчинено голосу, его по-
сылает неведомая сила. Подходят к роялю и будто помещают себя в кокон.
Лицо захвачено звуком и смыслом пения.
Вот и Саша. Я такой ее никогда не видела. Это как бы ее другая
жизнь, которую мы не знали. Она подошла к роялю, положила на него пра-
вую руку и с выражением "не обессудьте" сдвинула брови домиком, опус-
тила очи и после паузы вывела первую музыкальную фразу: "А-а-ве Ма-
ри-и-я..." Шуберт. Хочется плакать...
Слышал этот зал за долгие годы многих. И вот Саша. Акустика стала
партнером красивого голоса. Певцам здесь привольно. Голос становится
плотным и обворожительным. Сидящие вытянули шеи и стали внимать Саши-
ному голосу. Да, исполнила она что надо! По окончании выдержала паузу,
потом ослабила позвоночник и сняла руку с рояля. Поклон был почти не-
заметен. Аплодировать нельзя, но по спинам было видно, с какой силой
сразила слушателей Саша.
Она прошла первым номером, но не в Большой театр, а в поездку в
Лондон с группой молодых музыкантов и певцов. Внизу, у выхода, мы
группкой остановились, чтоб переварить случившееся.
- Пойдемте в общежитие! - предложила Саша.
- Пойдемте,- поддержала я, хоть и знала, что дома на плите обед ра-
зогревается - сын и муж ждут. Ну да ладно!..
Уехала она в Лондон. Мы уже и призабыли, вдруг слышим - возвращает-
ся. Поехали встречать. Поезд подошел, молодежь загалдела: встречи, ру-
коплескания, радостные возгласы. Смотрю, Саша выставляет заморский че-
модан из вагона и с озабоченным лицом ищет нас. Шепчет:
- Берите чемодан. Я приеду попозже.
- Попозже? Почему?
- Извините! - Симпатичный парень галантно взял Сашу под локоток, и
они смешались с суетой перрона.
Вот это номер! Сели в метро, инородным блеском светился огромный
чемодан из натуральной кожи. Приз, наверное, там. Мы знали, что Саша
получила Гран-при. Разъехались по домам. Сколько ни созванивались, но-
востей никаких. Пришла Саша поздно, а утром тихо сказала девчонкам:
- Не знаю, где мне пожить, допросы только начинаются.
- Не выдумывай, здесь живи!
