волнуюсь. Откуда-то нахлынул дождь. Загрозил, засверкал молнией. Белые
высокие волны угрожающе вздымались к потемневшему небу.
- Хорошая примета,- тихо сказала соседка по балкону.
Трахнула гроза, не веля рассуждать по поводу ее действий. Сердце
колотится... А почему? По дурости. Придет ли машина, обещанная директ-
рисой, чтоб побыстрей добраться до аэропорта? Вовремя ли будет взлет,
да как дальше, что там в Москве?.. Дурной характер - все не верится в
благополучный исход...
Любая услуга мне в тягость. Помню, когда еще в баню ходила, бывало,
от всей души старательно терла мочалкой чью-нибудь спину, а как мне
начинают тереть - вся "скукожусь": стыжусь траты на меня сил чужого
человека. "Спасибо, спасибо!" - говорю и отбираю мочалку. "Давайте,
еще бочок!" - "Нет, нет... пойду попарюсь..."
Когда сын был маленький, няньку нанимали, так я кидалась выполнять
за нее все дела. Как это - человек на тебя работает?! "Потому у тебя и
няньки не уживаются. С ними надо построже, с ними уметь надо",- учила
меня одна дама.
А я не умела.
К примеру, жила у нас, нянчила сына Нина. Первым делом - дружить.
Как же иначе? В выходной день она "чистила перышки" и шла на свидание
с таксистом. Однажды жду ее с нетерпением: скажет ли она ему так, как
мы сговорились? История банальная: забеременела Нина от своего ухаже-
ра. Мы с нею решили, что в 28 лет пора рожать. Будем растить ребенка
вместе с моим сыном.
Приходит Нина заплаканная, вешает беретик и плащ.
"Подкупил" он ее весною вполне мужским и красивым поступком. Подру-
лил на незнакомой улице к большому кусту сирени и стал ломать ветку за
веткой.
- Не надо, что ты делаешь?! - испугалась Нина.
В окне первого этажа, подперев рукой лицо, улыбалась старушка.
- Пускай ломает - это его куст.
- Правда, правда, я его сажал, и я ухаживаю.
Краткой была пора сирени. Осень пришла...
Нина протирает мокрое от слез лицо платочком. Чистенькая она была,
аккуратная. Я суечусь как ненормальная, тарахчу участливо: "Ну а ты
ему, а он тебе?"
На мои сто слов она одно. А я уж и сыну готова была сообщить ра-
достную весть о появлении ребеночка. Долго не могла уснуть от сознания
дружбы с Ниной и предстоящего объяснения со своим неразговорчивым му-
жем.
Утром вхожу на кухню, чтобы сказать, что ей делать, пока я буду на
репетиции.
- Нинок, вот двадцать пять рублей. Это все до зарплаты. Сходи раз-
меняй, мне тоже деньги нужны.
Она молча заминает луночки на беретике, соседка косится на нас, по-
мешивая что-то в кастрюле.
- Нин, чего молчишь? Поняла, о чем прошу?
- Разменяю - так разменяю, а не разменяю - так не разменяю.
Соседка пошла в свою комнату, вернулась с кошельком.
- Я разменяю,- сказала она.
- Спасибо. Вот, Нина, тебе двадцать, а мне пять.
Она молча взяла деньги, и дверь за нею захлопнулась.
- Чего ты с нею нянчишься? - буркнула соседка.
- Магазин только что открылся. Может и не разменять,- виновато от-
ветила я.
Душа человека неисповедима: "подруга" моя заявила об уходе, отрабо-
тав положенные две недели. Нечего советовать, нечего быть умнее всех!
Поделом мне. Мое внимание и ласка казались Нине унижением.
К слову сказать, какие типажи являлись вереницей по объявлению! Од-
на приходит - поднятая бровь, лет сорок пять на вид. В шапке-ушанке,
морском бушлате. Садится на табуретку, шлепает ладонью по клеенке на
столе.
- Так. Я сектантка. Выходной - понедельник. В воскресенье - четвер-
тинка, премия за хорошую работу.
Соглашаюсь: заступайте. Через неделю со слезами признаюсь, что она
не подходит. Привычная к отказам, она торжественно собирает пожитки и
перед дверью бросает:
- Не держи деньги на виду! - Уходит.
Следующая - деревенская, ничего вроде. Но сын стал ночью вскакивать
и кричать: "Не стреляй! Не стреляй!" Оказывается, у нее в кармане фар-
тука был детский пистолет с пистонами. Если сын не хотел есть, она
медленно наводила на него пистолет.
- Будешь есть?
- Буду, буду! - Он склонял голову к тарелке и съедал все до конца.
Удивительно - там, где строго, богато, домработницы живут вечно,
лишаются личной жизни, полностью принадлежат хозяевам. Где бедно, где
с ними, как с подругами, они не приживаются, хоть и оплата та же са-
мая. Уж по найму, так по найму: ты хозяин, а я тебе угождаю за опреде-
ленную плату. Свойскую да простенькую хозяйку домашние работницы не
уважают.
Стали приезжать с Кубани сестры. А их аж три! Приезжали по очереди:
то одна, то другая. Тут уж мы управлялись - и песенки пели, и готови-
лись к поступлению в институт.
Прошли годы. Сидим как-то в гостях у режиссера, обсуждаем будущую
картину, мою роль. Вдруг входит моя постаревшая Нина с румяными пирож-
ками на блюде и улыбается.
- Нина?
- Ниночка наша,- поясняет жена режиссера.- Уж лет пятнадцать у нас.
...Опять трахнуло в небе, мазнула молния, вновь посыпался на де-
ревья дождь.
- Это к счастливому пути,- ворчит соседка.
Словно бы я виновата - все мое пребывание здесь было ясное небо,
теплое море, и вдруг за пятнадцать минут белый свет опрокинулся. На-
колдовала я будто. Глядь - высветился белый цветок магнолии, крепко
запахло морем, цветами, травой. Слышу - внизу пунктиром сигналит авто-
мобиль.
- Асхан - машу рукой.
Асхан - водитель машины дома отдыха. Ворота сами расходятся, машина
въезжает, он хлопает дверцей и пальцем показывает на циферблат часов:
дескать, точно, как в аптеке на весах. Скрылся в здании, через минуту
стук в дверь.
Спускаемся. Внизу отдыхающие вышли проститься со мной. Обменялись
любезностями, я захлопнула дверцу машины, мы помчались.
Повезло: накрыло дождем - и тут же солнце. Это подарок Бога - все
горит и сияет искрами бывшего дождя. Ветер крутится по салону машины.
Для того и родился человек, чтоб видеть эту красоту, слушать Асханчи-
ка, как он простодушно рассказывает о своей молодой жизни.
Чувствую: что-то не договаривает.
- Можно, закурю?
- Ах, ах, нельзя!
Он смеется, сует сигарету в рот. Закурил, постучал ладонью по сиг-
налу - курица с дороги вон.
В тех краях уже витала угроза нарушения гармонии жизни. Человек так
устроен, что не замечает плохого, не верит в него. Опрокинутые киоски
и сожженные доски объявлений привычны по этой дороге - было и прошло,
больше не будет. Все это воспринималось как элементы движения жизни:
гроза, ссоры и тишина навек.
Видя, что я еще напряжена, Асхан успокаивает:
- Зря волновались. Я ведь не опоздал? Не опоздал. Заправился? Зап-
равился.
- Дурные мы, советские люди, Асхан. Все плохого ждем. Справку ка-
кую-нибудь подаешь в окошко, чтоб печать поставили, и то сердце в пят-
ках: ждешь - швырнут обратно, что-то не так, еще раз приходи. Я, когда
курортную карту оформляла, сижу, маюсь у кабинета врача. Рядом пожилой
тощий человек. Губы сухие, кадык на шее то вверх, то вниз - пить хо-
чет. А ему, видно, рентген желудка назначили - сутки не ел. Неоднок-
ратно выходила сестра, он звал ее, но она и внимания не обращала. На-
конец подошла к нему, взяла направление. Держа вверх тормашками, огля-
дела и звонко посоветовала прийти завтра. "Как "завтра"?" - перепугал-
ся мужчина. "Вы что - неграмотный?" "Ах ты, бикса чертова!" - вскочила
я. "Не хулиганьте, товарищ Мордюкова!" "А ну-ка, веди его на рентген!
Человек сутки не ел, не пил!" Я взяла его под локоть, а он ни с места.
Окаменел весь. Сестра скрылась за дверью рентгеновского кабинета. Вы-
шел врач, почесал затылок. "Вы Сенчаков?" "Я".- Мужчина встал. "Захо-
дите".
Асхан от души расхохотался.
- Ну, дали вы ей, Нонна Викторовна! Гадюка она!
- Да, я терплю, терплю, а потом как включусь... И родилась такой, и
не меняюсь с годами.
- Не меняйтесь. Вас люди такой и любят.
- Ты молодой. Тебе море по колено. Слушай. Пригласило нас амери-
канское правительство с фильмом "Комиссар"...
Асханчик вежливо слушает.
- Обслуга - люкс! Сам помощник Рейгана принимал. Идем, значит, мы
вечером на показ фильма. Вернее, едем, правда, до машины несколько
метров, а на улице дождь.
- Дождь? Не везет вам. И там дождь?
- Не говори! Вижу, переводчик подошел к портье, дежурному по клю-
чам, значит. "Зонтик просит",- подумала я. Поговорили они, и перевод-
чик вернулся ко мне. "Не дали?" "Что?" "Зонтик?" "Да вот он, на столи-
ке у
выхода лежит!" - засмеялся он. Смотрю - зеленый, в тон моему
платью, даже расцветку специально подобрали. Вот это да! А мы живем н
только и готовимся от ворот поворот получить.
- И вы тоже?
- Конечно.
- Вы же казачка, правильно? Казаки - это будь здоров! А по нацио-
нальности кто?
- Русская.
Асхан смеется.
- Разве на Кубани бывают русские? У вас там сбор блатных и шайка
нищих. Русская! Посмотрите на себя в зеркало! Отдыхающие с севера н
розовые, белые, глаза голубые... А вы?
- Это правда, на Кубани и осетины, и чеченцы, и айсоры. Моя близкая
подруга Райка Микропуло - турчанка. Кавказ весь такой. Ты чеченец?
- И чеченец, и абхазец, а по матери - айсор. Вон сколько таскаю!
- Какой ты хорошенький!
- Что я, девчонка, что ли? Я джигит! "Хорошенькая" у меня девушка.
Знаете, как ее зовут? Ма-жи-на - улавливаете?
- Мажина?
- Догадайтесь, какой национальности? Грузинка. Чистокровная!
Он засиял.
- Красть придется.
- Почему?
- Отец ее ни в какую! Мать ничего, а он... Подсовываю ему нарды н
счастья до неба! А я не люблю нарды. Нудно. Играю из подхалимажа.
- И Мажина рада?
- Ну, что вы! Она станет над нами, брови сдвинет и наблюдает, как
учительница в школе.
- Любишь, значит?
- А как же? Жениться собрался. Беда, по-грузински разговаривать ни-
как не научусь. Опять же отец ее требует, а мать помалкивает. Ну, Ма-
жина как заведет: грузины - самая главная нация.
- А ты соглашайся. Они и вправду красивые, гордые, с древней куль-
турой.
- Я соглашаюсь, но ей мало. Расплачется и твердит: грузины - из
всех людей люди. Дядю ее айсор зарезал в драке. Националистка страш-
ная. А в меня втрескалась. Требует - кради меня скорей, кради!
Смеемся.
- Я говорю: подожди, слушай, куда красть? Мой флигель опять курорт-
никам сдали. Как я ненавижу курортников, клянусь мамой! Сколько помню
себя, кто под столом спит, кто на крыльце.
- Это все от бедности: и вы бедны, и те курортники бедны, если мо-
гут оплатить только лежанку.
Он зевнул и похлопал себя ладонью по губам.
- Я сегодня ни минуточки не спал... Не бойтесь, я молодой, выносли-
вый. Ох, что я перенес этой ночью!
- Ну, ну?
- Брат уехал в рейс и поручил мне смотаться в аэропорт, встретить
его драгоценную женушку с сыночком. Сыночек не его, но это не важно. А
знаете, где он ее выбрал? В городе Горьком. Поехал новую машину полу-
чать. Все на заводе оформили, собрался отчаливать. Тут маленький пацан
с криком "Папочка!" ухватил его за колени. "Игорек! - окликнула его
мама и не спеша подплывает к брату.- Извините, у него был папа, похож
на вас". "Давайте я понесу его". "Спасибо". Она пошла впереди, он за
нею следом,
держа на руках пацана. Ну, и все. Разглядел - клевая женщина. И я
так считаю. Высокая, стройная. Русская красавица, одним словом. Уже
четыре года живут. Родила ему мальчика. В детсад ходит. Молчаливая,
хозяйственная. Любят друг друга без памяти. А меня считают баламутом,
уверены, что я не только работаю в доме отдыха, но и пользуюсь машиной
для гульбы с девочками. Слушайте дальше. Припарковался я - и бегом в
зал, к назначенному рейсу. Туда, сюда смотрю - нету ее! Рейс тот, в
телеграмме указан. Опустел зал, трап отъехал. Нет человека. Что де-
лать? Домой нельзя! Скажут, опоздал из-за гулянок своих. А брат убьет,
и машины мне больше не видать, и на работу заявит, чтоб перевели на
другое место куда-нибудь. Верите, чуть не заплакал! Решил ждать следу-
