его субъективное время ничем не отличается от объективного, другими
словами, совпадает с ним, и их скорости, следовательно, одинаковы. Но,
попав в зону действия косвенного Т-излучения, он получает власть над
субъективным временем. Он может сжать или растянуть его, как ему
заблагорассудится, причем достигается это обычным волевым усилием. Природа
и механизм этой необыкновенной способности изучены мною еще недостаточно,
но все же некоторые выводы я уже сделал, об этом ты можешь прочитать в
"Трактате".
Совершенно случайно встретив тебя и услышав твой рассказ, я смог
получить фактическое подтверждение своей теории. Тогда-то мне и пришла в
голову мысль, что, меняя скорость течения субъективного времени по
величине, наверняка можно изменить ее и по направлению, иными словами,
вернуться в прошлое. Твой эксперимент подтвердил мою догадку. Когда я вчера
вошел в номер и увидел трех совершенно одинаковых Питеров, то понял, что
это - триумф, триумф мой и моей теории. Своим существованием вы - то есть
ты и два твоих двойника - опровергли практически все известные до сих пор
законы традиционной науки. Законы сохранения оказались несостоятельными
(был один объект, стало - три, с совершенно идентичным молекулярным
составом), законы генетики, некогда считавшейся лженаукой, устарели
(генетика не допускает существования двух, а тем более - трех живых
организмов с одинаковой структурой ДНК). Да мало ли областей науки, куда
моя теория внесла коррективы!
Главное в другом. Главное - в тупике..."
Далее в письме подробно излагалась гипотеза о временном тупике,
которую Питер уже слышал от профессора. Заканчивалось письмо так:
"Ты - единственный в мире человек, Питер, который обладает
способностью проникать в прошлое, следовательно, только ты можешь вывести
мир из временного тупика, направив время в истинное русло. Я не знаю,
насколько далеко продвинулся Хамберг в разрешении этой проблемы, но вполне
возможно, что его Центр придет к тем же выводам, что и я. А если ему
удастся, наконец, провести эксперимент на человеке, то мы потеряем
монополию на прошлое, и тогда дальнейшее развитие событий может выйти
из-под нашего контроля. Поэтому тебе надо торопиться, Питер. Только
уничтожив причину, создавшую твой феномен, можно повернуть время и
направить его в истинное русло. Только так можно выйти из тупика. Установка
"ТТТ" должна погибнуть, и с нею вместе - чертежи, схемы, вся документация.
Создание новой установки должно стать невозможным - только в этом залог
успеха. Мир лишится величайшего открытия человечества, но вместе с ним мир
избавится от смертельной опасности, ибо Т-лучи в руках военных - это
смерть. Это тупик. В конце концов человеческий разум создаст установку,
синтезирующую Т-поле, и этому в немалой степени должны способствовать мои
записи, или "Трактат о тупике", но если Т-полем снова овладеют военные, то
конец мира неминуем. Человечество должно противостоять военной машине,
какому бы государству или системе эта машина не принадлежала, так как
Т-поле в руках военных может означать только оружие, а любое оружие - это
смерть. Таким образом, вернуться на истинный путь - это еще полдела.
Необходимо отстоять мирную направленность этого пути, с самого начала
развернуть активную кампанию против милитаризации страны, привлечь на
борьбу антивоенные и пацифистские организации, общественность, - одним
словом, всех, кому дорог мир. Возможно, придется возродить Фонд Защиты, так
пока и оставшийся только в проекте. И твой долг, Питер - принять активное
участие в этой борьбе. Меня там не будет, но будет отшельник Магнус; он
тебе поможет. Передай ему мое письмо - ты знаешь, где его найти, - а
также "Трактат о тупике". А он уже пусть сам решает, как дальше поступить.
Я заканчиваю письмо, мой мальчик, и надеюсь на тебя. Будь осторожен,
Питер, ведь от тебя зависит судьба мира и человечества. Передай от меня
привет отшельнику Магнусу и прощай.
Александр Магнус".
Питер свернул письмо и убрал его в карман пиджака. Рука его коснулась
чего-то твердого и тяжелого. Он вынул из кармана пистолет с глушителем. Тот
самый, из которого в него стреляли. Выбросить? Нет, пожалуй, он еще может
пригодиться. Вот только глушитель ни к чему: лишняя тяжесть. Питер снял
глушитель и забросил его в кусты. А теперь - в путь!
Он сел на велосипед и покатил по аллее. Вот и та самая лавочка, на
которой он провел столько счастливых часов с Лилиан. Сирень почти полностью
скрыла ее от посторонних глаз; цветов уже не было: то ли срезали мальчишки,
то ли их время прошло. Все проходит, все когда-нибудь кончается... Где-то
сейчас бедная Лилиан?..
Вскоре он выбрался из Города и направился к видневшейся у самого
горизонта горной цепи. Там начиналась его родина... Как хорошо, что он
догадался захватить с собой велосипед! Дипломат с бесценным завещанием
профессора Магнуса покоился на багажнике, крепко прихваченный мощной
пружиной. Все шло по намеченному плану. Да и как могло быть иначе, если
весь мир застыл в безмолвной неподвижности? Что могло помешать ему?
Наконец Питер добрался до горной гряды. Съехав с дороги, он
расположился в тени развесистой ивы на берегу небольшого ручейка. Сейчас
ему предстояло совершить гигантский скачок в прошлое, на семь лет назад.
Волнение охватило его. Как все это произойдет? Не ошибся ли профессор? Но
время раздумий прошло, теперь надо было только действовать. Питер проверил
свой пульс. 122 удара в минуту; это чуть больше, чем было прежде. Значит,
надо внести поправку в расчеты профессора. Не сто двадцать, а сто двадцать
два удара должен будет отсчитать Питер, чтобы точно попасть в день Святого
Габриэля семилетней давности. Питер лег на траву, прижал к груди дипломат с
бумагами и закрыл глаза. Пора! Он мысленно представил, что замедляет свое
собственное, или субъективное, как назвал его профессор, время в 3748320
раз, нащупал пальцем пульс и... Время, назад!.. Ему показалось, что он
проваливается в пропасть. Появился несмолкаемый гул. Он не решался открыть
глаза, боясь сбиться со счета. Двадцать... двадцать пять... сорок... Нет,
теперь он не лежал, теперь он несся сквозь пространство и время с бешеной
скоростью, проделывая весь тот путь, который он прошел за эти семь лет, но
только в обратном направлении. Путь в прошлое, в день Святого Габриэля...
Восемьдесят... девяносто... сто... Он знал, что проносится через все вехи
своей семилетней жизни в Городе. Профессор... Лилиан... Крафт... Хамберг...
госпожа Додж... дядя Джонатан Корнелиус... снова Лилиан... сто
пятнадцать... сто двадцать, сто двадцать один, сто двадцать два. Стоп,
время!..
Гул смолк. Питер даже предположить не мог, что он увидит, когда
откроет глаза. Где он? Куда он попал?
Наконец он решился.
Прямо над ним висело ночное звездное небо. Он лежал на чем-то мягком.
Пахло сеном и высохшими полевыми цветами. Справа, из-за большой черной
горы, до ужаса знакомой, выбивался холодный лунный свет; самой луны видно
не было. Тень от горы падала на землю, скрывая во тьме еле заметные
очертания небольшого дома. Питер поднялся. На лежанке из сухой травы и
сена, с которой он только что встал, он увидел белобрысого мальчика лет
двенадцати-тринадцати. Мальчик спал. Вернее, не спал, а замер в мгновении
сна: ведь время стояло. Глаза Питера уже привыкли к темноте, и он смог как
следует разглядеть его. Где-то он уже видел это лицо...
Питер включил подсветку в часах и взглянул на дату... Десятое июля!
Значит, профессор Магнус не ошибся! Сейчас ночь, а завтра утром, в
одиннадцать, должно произойти нечто, что перевернет мир. И никто об этом не
узнает, никто, кроме него и, пожалуй, отшельника Магнуса. Как его найти? И
где сейчас сам Питер? Он огляделся. В очертаниях предметов, хижины,
огромной черной горы, за которой скрылась луна, даже в запахах юноша
чувствовал что-то до боли знакомое, родное. Из глубин памяти всплыло нечто,
такое доброе и уютное... Детство... Да, детство!.. Питер вдруг со всей
ясностью осознал, что он попал в свое детство, счастливое, безмятежное
время, когда были живы его отец и мать. Эта хижина была их домом, его
домом, а тот белобрысый мальчуган, спавший на лежанке - он сам, Питер,
только семь лет назад.
Питер не мог больше вынести этой мертвой, безмолвной неподвижности.
Она напоминала ему ту страшную трагедию, которая должна произойти завтра и
которую он должен во что бы то ни стало предотвратить. Время, вперед!..
Легкий ветерок коснулся его щеки, от дома послышался свист сверчка,
мир наполнился всевозможными ночными звуками. Белобрысый мальчик спал и
улыбался во сне. Питер вспомнил, что в детстве, в теплые летние ночи он
любил спать во дворе на такой вот лежанке, пахнущей сеном и цветами.
Скрипнула дверь, и в свете выглянувшей из-за горы луны на пороге
хижины Питер увидел фигуру молодой женщины. Его мать!.. Сердце юноши бешено
забилось. Он пригнулся и, стараясь остаться незамеченным, юркнул за стену
небольшого сарая. Мать немного постояла, а затем подошла к мальчику.
Питер-младший безмятежно спал. Женщина улыбнулась, осторожно убрала с его
лба прядь волос и поцеловала в висок. Как хотелось Питеру подойти к ней! Но
это было невозможно. Пока невозможно.
Женщина была молодой и красивой. В каждой черточке ее лица, в каждом
движении, порой едва заметном, в каждой детали нехитрой, простой одежды, он
узнавал ту, которую оплакивал вот уже семь лет. И вот теперь она здесь,
перед ним, в двух шагах - целая и невредимая! Это ли не счастье?
Женщина ушла. Питер постоял еще несколько минут, с грустью глядя ей
вслед, потом мысли его унеслись высоко в горы. Там, под самыми облаками,
светился еле заметный огонек. Это был охотничий домик, в котором жил
отшельник Магнус. Он, видимо, не спал, словно предчувствуя надвигающуюся
катастрофу. Теперь-то Питер знал, о чем думает этот странный, но такой
дорогой ему человек.
До рассвета было часа два - два с половиной. Если он сейчас тронется
в путь, то к утру как раз доберется до хижины отшельника. Питер кинул
последний взгляд на спящего мальчика и, подхватив дипломат, пошел в горы.
Он шел по тропе, по которой столько раз бегал со Стивом, где каждый
камень, каждая травинка, каждый чуть заметный поворот тропы были ему
знакомы. Сердце его замирало, когда очередной образ далекого детства
всплывал в его памяти. Детство... Он с грустью и печалью думал о нем. Да,
он вернулся в детство, но это было не его детство, это было детство того
тринадцатилетнего мальчика, который сейчас спал под сенью ночи. Он был
властен над временем, но он был не властен над собой. Никогда ему больше не
быть ребенком. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что ему суждено
остаться здесь, в прошлом, навсегда, что путь назад, в будущее, ему
заказан, и он никогда не вернется туда. Впрочем, он мог еще вернуться в
будущее, это было в его силах, но он не имел на это права. Он должен был
довести дело до конца.
В пять часов утра он добрался до охотничьего домика. Сквозь окно было
видно, как отшельник (или профессор) Магнус колдовал около какого-то
прибора, который стоял на столе и занимал добрую его половину. Питер
постучал. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась долговязая
фигура профессора Магнуса. То же длинное, умное лицо, тот же взгляд
проницательных глаз, те же очки на остром носу, та же шевелюра вьющихся и
нечесаных волос... Только седины в них меньше, да сам профессор выглядел
несколько более подтянутым и стройным, нежели тот, которого Питер знал
спустя семь лет.
- Вы ко мне? - удивился профессор раннему визиту незнакомца.
- Здравствуйте, профессор, - улыбнулся Питер. - Вы меня не знаете,
но я вас знаю очень хорошо. Не бойтесь меня, я ваш друг.
- Бояться вас? - настороженно спросил профессор. - С какой стати?
- Вы сейчас все поймете. Прочтите вот это письмо. - Питер протянул
конверт, предназначенный отшельнику Магнусу.
