шепотом произнесла Мария Семеновна, боясь, видимо, что медведь может ее
услышать.
Действительно ли лесной хищник ее услыхал, или древний инстинкт
подсказал ему этот шаг, но только медведь вдруг исчез из окна, и уже в
следующий момент его лохматая морда показалась в проеме передних дверей
автобуса.
-- Скорее к задней двери! -- скомандовала Мария Семеновна, но тут
со стороны леса послышался пронзительный свист.
Женщины глянули в окно и с облегчением вздохнули. К автобусу со
всех ног бежал Борис, держа над головой огромную дубину, а чуть
поодаль, прижав к груди тяжелый портфель, несся Николай.
-- У-лю-лю-лю! А-а-а! -- орали оба, пытаясь напугать зверя или
хотя бы отвлечь его внимание от женщин. Хищник, обеспокоенный
появлением, да еще сзади, новых врагов, выкатился из автобуса, куда
было совсем уже забрался, и оказался нос к носу с Борисом. Почувствовав
в человеке серьезного противника, медведь встал на задние лапы и,
оглашая воздух воинственным ревом, двинулся на Бориса. Выбрав удобный
момент, Борис взмахнул своим орудием и со страшной силой опустил его на
голову хищника. Дубина переломилась пополам, медведь же, только слегка
присев, остался стоять на задних лапах; темная кровь окрасила его
шерсть у левого уха и залила глаз. Яростно заревев, раненый зверь
кинулся на человека. Борис инстинктивно отступил назад, споткнулся и
упал на спину.
-- Николай! -- заорал он.
Ничего, кроме портфеля с золотом, у Бармина в руках не оказалось.
Недолго думая, он запустил им в хищника. Но медведь не обратил внимания
на столь незначительную помеху. Приведенный в бешенство болью и запахом
крови, он видел только своего обидчика и только его желал растерзать на
части. Вот огромная туша уже нависла над побелевшим от ужаса человеком,
вот горячее дыхание смертельно раненного зверя обожгло лицо Бориса...
Но тут воздух со свистом рассекла стрела и вонзилась в правое ухо
зверя. Медведь страшно заревел и, словно подточенный червями столетний
дуб, рухнул рядом с Борисом. Конвульсивно дернувшись всем своим могучим
телом, он наконец замер. Все взоры обратились в ту сторону, откуда
прилетела стрела.
На самом краю обрыва стоял Климов с арбалетом в руках.
-- Хороша штука, а? -- весело спросил он, подняв арбалет над
головой.
Участники чуть было не разыгравшейся только что трагедии обступили
столяра.
-- Это вы стреляли? -- недоверчиво глядя на арбалет, спросил
Николай.
-- Нет, он сам застрелился, -- улыбаясь, ответил Климов.-- У
местного вида пещерных медведей есть такой обычай: стреляться при виде
сибиряков. Ферштейн?
Казалось, внимание всех присутствующих полностью переключилось на
столяра и его самострел; про медведя и думать забыли. Один лишь Борис,
потрясенный происшедшим, до тех пор не спускал глаз с поверженного
хищника, пока окончательно не убедился, что тот мертв. Тогда он подошел
к Климову и крепко пожал ему руку.
-- Спасибо, -- тихо сказал он, глядя в глаза своему спасителю.
-- Чего уж там, -- проворчал Климов, почему-то смутившись.
-- Вы это сами сделали? -- спросил Борис.
-- А то кто же еще?
Борис повертел в руках последнее изобретение современной военной
техники.
-- Да вы хоть понимаете, Семен Степанович, что этому арбалету цены
нет!
-- А мне? -- то ли в шутку, то ли всерьез обиделся Климов.
-- А вас я готов всю жизнь на руках носить! -- воскликнул Борис,
обхватил Климова своими огромными лапищами и высоко поднял.
-- Поставь на место! -- строго потребовал Климов, барахтаясь на
высоте.
-- Никогда!
-- Что здесь происходит? -- раздался удивленный голос Олега
Павловича.
За всеобщим ликованием по случаю счастливого избавления от
страшной опасности никто не заметил инженера, который еще в лесу
услышал странный шум и смех и понял, что в лагере происходит что-то
неладное.
-- Вы что, все с ума посходили? Борис! Что это значит?
-- Чествуем великого охотника! -- пыхтя, ответил Борис.
-- Олег Павлович! -- взмолился сверху Климов.-- Скажите этому
буйволу, чтобы он спустил меня на землю.
...Полчаса спустя путешественники сидели на краю обрыва и
обсуждали события текущего дня.
-- Где вы его оставили? -- спросил Олег Павлович.
-- Здесь недалеко, -- ответил Николай, -- метрах в двухстах от
лагеря. Он был очень плох, когда мы его нашли. Смерть настигла его,
когда мы были на полпути к лагерю.
-- Надо похоронить, -- сказал инженер. -- Жалко его, погиб по
глупости. Эх, Лепешкин!.. Мы даже имени его не знаем. Плохо все как-то
получилось.
-- Да-а, -- задумчиво произнесла Мария Семеновна, -- обычная
автобусная поездка обернулась трагедией. Не доглядели мы, наша это
вина.
-- Бросьте терзать себя, Мария Семеновна, -- закуривая, сказал
Климов. -- Нашей вины здесь нет, ну а мертвого винить не полагается.
Оставим это, а впредь будем умней. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.
Олег Павлович молча кивнул. Какое-то время никто не проронил ни
слова.
-- А с медведем что будем делать? -- наконец спросил Борис.
-- Съедим, думаю, не памятник же ему ставить, -- ответил Климов.
-- Верно! -- подхватил Николай. -- А о шкуре я позабочусь, меня
дед учил. Сделаю по высшему классу. Постелем в автобусе и будем как
какие-нибудь графья в своем родовом имении.
-- Зачем же в автобусе? -- возразил Климов. -- Избу срубим, там и
положим.
-- Избу? -- удивился Борис. -- Настоящую? А вы не шутите, Семен
Степанович?
-- Ничуть. Не ютиться же нам всю жизнь в этой колымаге.
-- Правильно, Семен Степанович, -- поддержал его Олег Павлович. --
Неизвестно, что нас ждет впереди, поэтому обживаться надо капитально,
врастать, так сказать, корнями в эту землю.
-- Избу мы поставим, это точно, -- продолжал Климов, -- и не
какой-нибудь сарай, а настоящий дом отгрохаем, по всем правилам
плотницкого искусства. Это я беру на себя.
-- И заживем мы в нем не хуже графьев! -- подхватил Николай,
воодушевляясь открывавшейся перспективой. -- И не страшны нам будут ни
морозы лютые, ни хищники лесные, ни враги двуногие. А если уважаемый
Семен Степанович обеспечит нас своими прекрасными арбалетами...
-- Кстати, Семен Степанович, -- перебил Николая инженер, -- как
вам удалось создать такое чудо?
-- Тоже мне -- чудо, -- проворчал Климов. -- Так, детская забава.
Хобби у меня такое -- арбалеты делать, у меня их дома целая коллекция.
Каких только нет! А тут вижу, что мое увлечение может принести
практическую пользу, взял -- и сделал. И кажется, вовремя.
-- Еще как вовремя! -- воскликнул Борис. -- Да я вас готов за
это...
-- Но-но! Только без рук! -- отодвигаясь от Бориса, с опаской
произнес Климов; видимо, он не забыл железных объятий своего
-- А еще сделать можете? -- спросил Олег Павлович.
-- Да ради Бога. Если освободите меня от других обязанностей, то к
завтрашнему вечеру я вооружу весь наш мужской коллектив, а если
потребуется -- то и женский.
-- Вот и отлично! -- обрадовался инженер. -- Тогда наши
малочисленные вооруженные силы смогут противостоять ордам лесных
аборигенов, если, конечно, дело дойдет до вооруженного столкновения...
-- Что не исключено, -- вставил Борис.
-- Да, что не исключено, -- согласился Олег Павлович. -- Я думаю,
дикари даже до лука еще не доросли, а арбалет для них то же самое, что
для наполеоновского солдата танк Т-34. Одним словом, мы теперь сможем
за себя постоять. Но, -- продолжал инженер, чуть помедлив, -- чтобы
избежать случаев, подобных сегодняшнему, -- Олег Павлович указал на
медвежью тушу, -- нам необходимо отгородить наш пятачок от леса и,
главное, от внезапного нападения дикарей, если, не дай Бог, оно
случится.
-- Что же нам, забор поставить? Или крепость возвести? -- спросил
Климов.
-- Не знаю, -- признался инженер, -- но что-то сделать нужно.
-- Частокол! -- воскликнул Николай.
-- Гм... -- задумался Климов.-- А ведь верно! Частокол поставить в
наших силах. Только инструмента маловато, топора и лопаты нет, а одной
ножовкой много не наработаешь.
-- Ничего не поделаешь, Семен Степанович, -- сказал Олег Павлович,
-- придется как-то выкручиваться... Итак, решено: с завтрашнего дня
начинаем возведение частокола.
-- Почему с завтрашнего? -- возразил Борис. -- Еще не вечер, как
говорится. И сегодня можно многое сделать.
-- Отлично! -- согласился Олег Павлович. -- Мы с Борисом и
Николаем займемся укреплением лагеря, а наш уважаемый оружейник
обеспечит нас современной боевой техникой. Идет?
-- Идет! -- последовал дружный ответ.
Глава седьмая
Мухин очнулся от тупой боли в затылке. Он открыл глаза, но ничего
не увидел. Лишь звезды мерцали на небе. Пахло жареным мясом и свежим
сеном. Мухин попытался встать, но оказалось, что руки и ноги у него
связаны. Затылок ломило от боли, в ушах стучало, словно молотом по
наковальне. Мухин застонал. За спиной послышался какой-то шум, что-то
скрипнуло, и неверный свет то ли костра, то ли факела осветил
внутренность небольшого сарая, на земляном полу которого и лежал наш
герой. Кто-то вошел внутрь и нагнулся над лежащим человеком. Мухин не
мог рассмотреть лица вошедшего, так как яркий факел на время ослепил
его. Но вот глаза привыкли к свету, и Мухин увидел прямо над собой лицо
некоего человекоподобного существа, покрытое буйной растительностью и
сверкающее маленькими злыми глазками; вид вошедшего заставил внутренне
содрогнуться нашего незадачливого героя.
Обладатель этого лица был мощного телосложения, широкоплеч,
мускулист, с длинными обезьяньими руками, в одной из которых держал
горящий факел. Одеждой ему служили, как показалось Мухину, какие-то
лохмотья. За спиной существа стояло еще двое таких же звероподобных
людей или человекоподобных зверей, но только уже без факелов. Тот, что
с факелом, что-то прорычал, и двое других с готовностью сняли путы с
рук и ног Мухина. Кровь заструилась по жилам онемевших конечностей,
принося нестерпимую боль и жжение в ступнях и ладонях. Мухин попытался
встать, но дикарь грубо толкнул его в грудь; падая, Мухин больно
ударился обо что-то плечом.
-- Но-но! -- запротестовал Мухин, хотя уже понял, что этим троим
говорить о правах человека бессмысленно.
"Интересно, -- думал Мухин, -- где же это я так набрался?" Но
вспомнить так и не смог. Дикарь с факелом глупо ухмыльнулся, обнажив
свои желтые зубы, и снова зарычал куда-то в пустоту. Из темноты
показался еще один дикарь; он что-то бросил на землю рядом с Мухиным и
скрылся. Запахло сырым мясом. Тот, что с факелом, прохрипел нечто
нечленораздельное на своем примитивном наречии, обращаясь, по-видимому,
к Мухину; затем и эти трое покинули нашего героя. Проем в стене
задвинули чем-то тяжелым, и Мухин снова оказался во мраке. Нащупав в
темноте то, что пахло мясом, он обнаружил груду полуобглоданных костей.
"Знатный ужин мне приготовили мои гостеприимные хозяева", -- подумал
пленник, брезгливо отбросив кость и вытирая руки о землю.
Вскоре глаза привыкли к темноте, и Мухин смог рассмотреть свою
тюрьму. Сарай был крохотным, шагов пять в ширину и восемь в длину,
сделан из старых полусгнивших бревен, веток, хвороста и тростника.
Крышей служил еловый и сосновый лапник, наваленный кучей на идущие от
стены к стене тоненькие стволы молодых берез. Терпкий запах хвои
смешивался с дымом от костров и будил в душе Мухина смутные
воспоминания о далеком детстве. Сквозь огромные щели в стенах сарая
Мухин сумел разглядеть то, что было снаружи. В неверном свете костров
видны были несколько хижин, построенных по тому же принципу, что и
сарай, и расположенных по окружности, в центре которой горел костер. У
костра сидели шесть или семь длинноволосых стариков, одетых в звериные
шкуры, и ели слегка обжаренное мясо. Жир вместе с кровью стекал по их
бородам и рукам. Мухин, глядя на это зрелище, вдруг ощутил острый
