крики и вопли, заставляло людей содрогаться при виде их отвратительных
звероподобных лиц.
-- Вот он, голубчик! -- узнал Тарана Борис. -- Не стреляйте,
оставьте его мне. Я сам с ним поговорю.
Приступ без особого труда был отбит, и лишь одного Тарана не
трогали колонисты, уступив странному желанию Бориса. Пыхтя и кряхтя,
Таран с трудом взобрался на баррикаду и предстал перед защитниками
лагеря во весь свой гигантский рост. Дико зарычав, он бросился в
объятия Бориса, и тела двух атлетов покатились по земле.
Пламя с ревом и треском пожирало частокол, дым застилал глаза и
забивался в легкие людей, отравляя их дыхание. Нестерпимым жаром веяло
от гигантского костра.
А два врага катались по земле, рыча и осыпая друг друга
проклятиями, каждый на своем языке.
-- Погоди, гад, -- рычал Борис, пытаясь скрутить дикарю руки. -- Я
тебе устрою варфоломеевскую ночь!..
Таран был мощнее и сильнее, нежели его противник, но мастерство
Бориса, его умение пользоваться приемами дзюдо уравнивало их шансы в
этой схватке не на жизнь, а на смерть.
Бледные от страха за жизнь товарища, женщины с тревогой и
волнением наблюдали за ходом схватки из салона автобуса. Николай сидел
в кабине на своем рабочем месте и смотрел на борющихся.
-- Борис! -- заорал Климов, не вынеся напряжения. -- Не испытывай
судьбу! Дай я его прикончу!
-- Нет!.. -- задыхаясь, крикнул Борис. -- Я сам!..
Но вот клубок тел распался, и оба гиганта вскочили на ноги,
готовые снова ринуться в бой, сверля друг друга ненавидящими взглядами.
В руке у Тарана появился нож.
-- А, ты так!.. -- еле дыша от дыма и изнеможения, прошептал
Борис. -- Ну хорошо, гад!
-- Мой нож! -- воскликнул Климов и медленно поднял арбалет на
уровень груди. Над жизнью Тарана нависла реальная угроза.
-- Убери пушку! -- выкрикнул Борис, заметив маневр Климова.
Таран готов уже был броситься на Бориса и вонзить в его грудь
кусок отточенной стали, как вдруг из-под ног участников этого
трагического события без единого звука вылетел пес Первый и, оскалив
пасть, вцепился в запястье правой руки дикаря-гиганта. Тот взвыл,
выронил нож, завертелся волчком, пытаясь оторвать от руки намертво
сомкнувшиеся челюсти животного. Наконец ему это удалось, и бедный пес
взвился ввысь, отброшенный разъяренным дикарем. Эти несколько секунд,
отвлекшие Тарана от главного противника, решили исход схватки. В
мгновение ока Борис оказался рядом с дикарем и, прежде чем тот успел
опомниться, скрутил ему руки за спиной. Таран напряг все мышцы, пытаясь
вырваться, пот ручьями лил по его могучему торсу, но железная хватка
опытного дзюдоиста сковала движения дикаря. В следующее мгновение
Борис, собрав воедино все свои силы, кряхтя и чертыхаясь, высоко поднял
над головой полтора центнера живого мяса и, подойдя к обрыву, швырнул
их вниз.
Но прежде чем Таран достиг поверхности земли, сзади раздался
грохот, и тучи искр взметнулись ввысь. Это частокол, подточенный
беспощадным пламенем, наконец рухнул. Людей обдало жаром и дымом.
-- Бежим! -- крикнул Климов. -- Дорога каждая секунда.
Трое друзей бросились к автобусу.
-- Заводи, Коля! -- что было силы заорал Борис, вскакивая на
подножку.
Автобус тронулся.
-- Куда ехать? -- крикнул Николай, пытаясь что-либо разглядеть
сквозь густую пелену дыма.
-- Прямо на огонь! -- пояснил Климов. -- Проскочишь?
Частокол, хотя и упал, но все еще продолжал гореть. Дикари на
обоих фронтах притихли, ожидая ослабления огня, чтобы теперь уж
наверняка уничтожить непокорных пришельцев.
-- Проскочу! -- твердо ответил Николай. -- Должен проскочить.
-- А потом жми, Коля, либо в лес, либо вдоль берега, смотря по
обстоятельствам, -- добавил Климов.
-- Есть!
-- Ну давай, браток!
Двери с шипением захлопнулись, двигатель взревел, автобус
развернулся и, набирая скорость, полетел прямо в огонь.
-- Всем лечь на пол! -- приказал Николай по микрофону.
И вот пламя ударило в лобовое стекло. Николай инстинктивно
зажмурился, но лишь на мгновение. Пламя врывалось в разбитые окна
автобуса, но люди, предусмотрительно легшие на пол, оставались вне
досягаемости огня. В следующий момент огонь расступился, и водитель
увидел разбегавшихся в панике дикарей. "Бегут, гады!" -- обрадовался
Николай.
Но вот дикари опомнились, и град копий и камней полетел в автобус.
Снова посыпались разбитые стекла, сильный грохот от ударов тяжелых
предметов о железную облицовку "Икаруса" и воинственные вопли дикарей
перемежались с криками девушек. Борис, единственный из пассажиров
оставшийся стоять, вцепился руками в поручень позади кабины водителя и
горящими от возбуждения глазами смотрел вдаль.
-- Держись, Коля! На тебя вся надежда!
Открыв дверь в кабину, Борис стал рядом с Николаем.
-- Пригнись, Борис!
-- Не дрейфь, парень, я заговоренный...
И как бы в ответ на предупреждение Николая в лобовое стекло влетел
огромный булыжник. Стекло со звоном осыпалось.
-- Я же говорил! -- крикнул Николай. -- Пригнись!
Автобус страшно трясло. Николай, лавируя между деревьями, умелой
рукой вел машину вдоль берега. Дикари отстали.
-- Фу-х! -- облегченно вздохнул Борис. -- Кажется, отрываемся.
В этот момент голова Николая бессильно упала на руль. Травма вкупе
с нечеловеческим напряжением дала о себе знать. Николай потерял
сознание.
-- Коля, что с тобой?! -- крикнул побледневший Борис.
Николай не отвечал, лицо его стало белым, как вата. Борис вцепился
в руль и вдруг почувствовал, что руль не слушается его рук.
-- Ч-черт!.. Заклинило... -- взревел Борис, пытаясь провернуть
руль.
Здесь река делала крутой поворот, и автобус теперь летел прямо к
обрыву. Люди подняли головы и с застывшими от ужаса лицами смотрели на
стремительно приближавшуюся водную гладь. Борис, весь красный от
нечеловеческих усилий, наконец немного повернул руль и, нащупав ногой
педаль тормоза, резко затормозил. Но было уже поздно. Передние колеса
автобуса, развившего бешеную скорость, зависли над обрывом. Над рекой
разнесся крик, полный ужаса, но...
Но ничего не случилось.
Борис открыл глаза. Автобус, накренившись на правый бок, стоял
посредине вспаханного поля, вдали виднелась высоковольтная линия, а
рядом, метрах в пятидесяти, по шоссе сновали машины.
-- Ура!!! -- заорал Борис, выкатываясь из автобуса. -- Вот она,
трещина!..
Люди поднимались с пола, отряхивались и недоуменно озирались по
сторонам. Их бледные лица тронули первые признаки улыбки. Кто-то
плакал.
А по полю к автобусу уже бежали люди, настоящие, цивилизованные
люди, а не дикари!
Одинокое копье, словно чья-то неуместная шутка, торчало из
радиатора шестьсот второго...
1986 -- 1988 гг. Москва
