незащищенным был Центр; если дей-ствительно придется защищать
его-задача может оказаться непосильной: стеклянные двери - и никакого
оружия, нечем оборонять, да и некому. Это ведь не военная база на
чужой территории... Что может спасти? Только вмешательство со стороны.
Но там ничего не знают, и узнают наверняка слишком поздно. Ладно, а
вымыться все-таки не мешает...
Он так и сделал, стараясь не совершать лишних движе-ний, и
почувствовал, что боль во всем теле начала уни-маться по мере того,
как Милов расслаблялся, выгонял из себя напряжение. Когда он вышел из
ванной, одежда оказа-лась в палате. Дисциплина тут у них почище
армейской, - усмехнулся он, - но в медицине, наверное, только так и
можно - если всерьез работать, если не для формы. - Он глянул на себя
в зеркало. - Все-таки совсем иное впечатление. Правда, автомат к этому
костюму как-то не идет. И все же без него - никуда. Вот патронов бы
еще раздобыть - выйти, ограбить добровольцев, что ли, пока к ним еще
не подоспела подмога?
Сестра Пельце снова осуждающе покосилась, когда он подхватил
автомат и закинул за спину. Однако не сказала ни слова. Они дошли до
замыкавшей коридор перегородки с дверью. В полутемной палате Ева
сидела за столиком, опираясь подбородком о кулаки - посвежевшая,
причесанная, в халате. Компьютер. Приборы, экраны со струящимися
кривыми. Еде уловимое дыхание каких-то механизмов...
- Вот они, - сказала Ева, и Милова поразила прозвучавшая в ее
словах нежность женщины, у которой, видно, своих детей не было - а не
просто сострадание врача. Она встала и подвела Милова к прозрачным
камерам, в которых мирно спали младенцы, дыша воздухом, какого более
не существовало в окружающем мире: чистым воздухом, диким,
нецивилизованным, первобытным. Вот они, - подумал Милов, чувствуя, как
комок возникает в горле, - те, ради кого следует сломать эту
цивилизацию, сделать из нее что-то, пригодное для жизни. Не только для
них, конечно. Для всех. И самих себя. Но это они принесли нам
сообщение, подали сигнал: медлить больше нельзя. Они просигналили - но
те, кому следовало, не обратили на него внимания...
- Идемте, Ева, - сказал он. - Где там ваши вседержители?
- Сейчас все собрались в ресторане. Очень кстати, не правда ли?
- Лучше бы они собрались на радиостанции, - ответил Милов.
- Там бы нас не накормили.
- Хозяйка дома, - улыбнулся он.
- Нет, к сожалению. Будь я хозяйкой, сразу дала бы вам микрофон.
Но должна ведь женщина хотя бы накормить своего любовника?
- Я уже любовник? - спросил он.
- Будешь, - сказала Ева, - куда ты денешься.
Большой зал ресторана оказался битком набитым - одни ели, другие
сидели за бутылкой вина или чего-нибудь покрепче, но везде
разговаривали; видимо, неопределенность положения Центра все же
ощущалась и тревожила если не всех, то многих. Разговоры велись на
разных языках: в предчувствии опасности люди сознательно или
бессознательно группировались землячествами. Заграница, - подумал
Милов. - Наши бы наверняка засели в конференц-зале, тут, надо думать,
не один такой, а эти, видишь - в ресторане, не привыкли, как мы: с
президиумом, с докладчиком... Зато там сразу было бы ясно, где
начальство, а тут я даже не пойму, кто директора, а кто лаборанты...
Ева, видно, в этом все же разбиралась, и уверенно вела Милова по
сложной траектории между расставленными, могло показаться, в полном
беспорядке столиками. Он успевал уловить обрывки разговоров - на тех
языках, какие понимал:
- Когда вернусь в Кембридж, подниму кампанию протеста...
- В конце концов. Германия вложила в этот Центр так много, и мы
ведем здесь важнейшие разработки...
- ...И вы понимаете, Смарт, это семнадцатая элементарная частица,
я полагаю...
- ...Накупила кучу барахла. И если нас будут вывозить отсюда
вертолетами, то придется все бросить. Но комп я все-таки постараюсь
вытащить...
Земляки, - с удовольствием подумал Милов, прислушиваясь к русскому
языку. Но сейчас не было времени даже окликнуть соотчичей,
поздороваться с ними.
- ...Глупости, ничего не случится. Они еще принесут извинения, вот
увидите. Государственный секретарь, я уверен, уже...
- Обождите минутку здесь, Дан, - сказала Ева. - Сперва я
представлю вас заочно, - и она, почти не хромая, направилась к
столику, стоявшему в едва уловимом, но все же отдалении от прочих.
Милов остановился. Рядом несколько столиков было сдвинуто вместе;
здесь, судя по разнообразию акцентов, компания была интернациональной.
- ...Ну, а чего же вы ждали? Да я в любой миг могу перечислить все
преступления, какие мы совершили и продолжаем совершать по отношению к
природе. Только это займет не часы - дни, недели... Возьмите хотя бы
все Красные книги. Везде! Леса. Мировой океан. Почвы. Ископаемые.
Воздух. Флора. Фауна. Озон. Даже космос успели уже изрядно
запакостить...
- Прискорбно, конечно, и все же это не повод для эксцессов. Просто
- такова жизнь, и другой она быть не могла.
- Такой ее сделали - при нашем усердном способствовании. Не дав
себе труда подумать - должна ли она быть такой.
Еще один:
- Да, мы исправно выполнили все, что было предсказано за сотни лет
до нас...
- Ну конечно, вы же коммунист, кого начнете цитировать сейчас -
Ленина или Маркса?
- Всего лишь Ламарка, успокойтесь. Того самого, Жана-Батиста. Он
сказал примерно так: "Назначение человека, похоже, заключается в том,
чтобы уничтожить свой род, сперва сделав земной шар непригодным для
обитания".
- Чепуха. Возьмите хотя бы продолжительность жизни: когда раньше
она была такой? Когда раньше планета была в состоянии прокормить
столько людей? Можно привести сотни возражений! Вы просто пессимист...
- Возражать мне легко. А вы возразите им!
- А кто "они" такие?
- Да все остальные, Кто верил нам или в нас, не задумываясь, шел
за нами, полагая, что мы-то уж знаем, куда ведем. Люди. Человечество,
если угодно. Надо быть совершенными идиотами или слепцами, чтобы не
видеть, что именно к такой развязке идет дело. Потому что
человечеством все больше овладевал ужас. А ужас, когда достигнута его
критическая масса, взрывается. Это было ясно уже годы назад!
- Кому ясно? Вам, допустим, было ясно? Мне, например - заявляю и
клянусь! - ничего подобного и в голову не приходило! Вам было ясно -
вот и предупредили бы. Что же вы тогда молчали?
- Да потому что я, как и все мы, получил нормальное современное
воспитание, научившее нас думать одно, говорить другое и делать третье
- то, что все делают. Все катились под гору - и я катился со всеми
заодно, и, как любой из нас, старался съехать как можно
комфортабельнее...
- Да перестаньте! Пусть мы и нанесли некоторый ущерб, не отрицаю,
но в наших силах - все исправить. Дайте мне только время...
- Берите, берите все время, сколько его есть и будет до скончания
веков, я не жаден, дарю вам вечность. Но вот дадут ли вам время они?
Понявшие, что надежды на нашу совесть тщетны, цивилизация сильнее
совести-и что если они хотят сохранить хотя бы те воздух и воду, какие
еще существуют сегодня, то им надо стрелять в нас с вами, громить
лаборатории, взрывать заводы и станции, раскалывать головы с
оптимально организованным серым веществом... Они не хотят больше,
чтобы взрывались реакторы, рушились плотины, шли желтые дожди,
выбрасывались удушливые газы, чтобы ширилась ОДА...
- Опять-таки позвольте усомниться: уже был СПИД - и никто не начал
стрелять.
- Потому что там речь шла все-таки о природном явлении. Хотя в
наших условиях эта локальная болезнь быстро стала повсеместной. Но вот
ОДА - уже целиком наших рук дело...
- Да к чему валить все на нас? Уничтожение природы начали не мы,
его начали еще кроманьонцы - уничтожали целые виды животных!
- Учтите: природа вовсе не беззащитна, она и сама может постоять
за себя. У нее есть охранительные средства, и в их числе - то
стремление к самоуничтожению, которое сидит в нас изначально. Да-да,
коллега, и эпидемии прошлых веков, и ядерные бомбы нашего времени, и
взрыв СПИДа, и ОДА, и даже нынешнее выступление против нас - все это
способы, какими природа стремится защитить себя от человека - при
помощи человека же.
- Перестаньте! Самоубийство - в том, чтобы пытаться уничтожить все
наши достижения! И человечество на это не решится.
- А я вот давно говорил: цивилизация изжила себя. Ее перо
свертывать. Но без лишней резкости и торопливости, иначе в мире
начнется такое...
- Началось уже. Только вы никак не хотите понять... Наступает
хрустальная ночь. Вы помните, хотя бы из курса истории, что такое была
хрустальная ночь?
- Знаете ли, я могу обидеться. В моей семье, среди моих недавних
предков... Я еврей, в конце концов!
- Вот она и повторилась, только наша ночь - ночь Черного хрусталя:
недаром Черным Кристаллом называется это здание... А вместо евреев
будут уничтожать и всех, кто хоть как-то содействовал нашим
свершениям. Ужасно, несправедливо? Согласен. Но уже ничего не
поделаешь, процесс пошел.
- Ну, не думаю. Нет, нет. Но знаете что? Мне кажется, пришла пора
писать письмо главам государств - наподобие того, как написал
Рузвельту Эйнштейн...
Наконец-то Ева вернулась к Милову. Он посмотрел на нее с
нежностью.
- Пойдемте, Дан, - она взяла его за руку. - Они вас выслушают.
- Словно я за подачкой пришел, - буркнул Милов.
- Не обижайтесь: они так привыкли. Уже одно то, что вы не
ученый...
Шестеро сидевших за столом потеснились, и, как будто без всякого
сигнала, официант тут же подставил еще стул; место для Евы нашлось еще
раньше.
- Ну, господин Милов, чем вы хотите нас напугать? - почти весело
обратился к нему тот, напротив которого Милов оказался.
- Я волею судеб возглавляю этот питомник гениев и инкубатор
открытий...
Они слушали Милова внимательно, не перебивая. Он старался говорить
как можно короче и выразительнее.
Итак, вы хотите использовать нашу станцию, чтобы обратиться к
правительству всего мира и предупредить их об опасности? Скажу сразу:
нам положение не представляется столь трагичным. И мы уже сообщили о
том, что здесь произошло. Так что мы полагаем: остается лишь спокойно
ждать. Не сомневаюсь, что правительствами будут предприняты все
необходимые действия.
- Нельзя ли уточнить: что именно вы сообщили?
- Только факты: местные власти выразили несогласие с пребыванием
нашего Центра на их террито" рии и требуют его ликвидации; местное
население про" явило некоторую несдержанность, в результате чего
пострадал поселок ученых, однако посягательств на их жизнь не было -
если не считать двух или трех спонтанных проявлений... Вообще вопрос,
как вы понимаете, весьма спорный. Существует соглашение с
правительством этой страны, так что переговоры будут весьма долгими, а
мы тем временем спокойно продолжим нашу работу.
- Однако, того правительства больше нет.
- Но нет и никакого другого.
- Прошлой ночью сожгли поселок; в следующую, может быть...
- Это нереально: ни одно новое правительство не станет начинать
свою деятельность с таких поступков.
- Боюсь, что вы не поняли главного: в стране устанавливается - или
уже установился - новый режим, фашистского типа. Могу напомнить: один
из основных признаков таких режимов - полная бесконтрольность внутри и
обильная дезинформация, направленная как вовнутрь, так и вовне. Я уже
