У нее оказался голос среднего тембра, какой-то слегка шершавый; может
быть, она была простужена. Хотя скорее всего просто успела выплакаться еще
до того, как я примчался, чтобы подставить плечо.
Я повиновался и снова щелкнул. Она затянулась. И наконец взглянула на
меня, а не мимо, мне в глаза. Это было несложно: мы оказались примерно
одинакового роста. Я вообще не из высоких. Хотя лет сто тому такой рост
считался вполне приличным, а во времена какого-нибудь Людовика был бы и
вовсе выдающимся.
Итак, она увидела меня. Но не выказала особого удивления. Она просто
указала рукой:
- Заходите. Что же мы тут стоим.
- Вы смелый человек, - только и мог пробормотать я.
Она повернулась и первой вошла в комнату. Поколебавшись, я последовал
за ней. В комнате остановился и осмотрелся скорее механически, по
привычке, чем с какой-то целью. Почему-то мне вдруг стало очень не по
себе.
В этой маленькой жилой ячейке я никогда не был. И все же возникло
ощущение, что я нахожусь в знакомом месте. Лишь через несколько секунд я
понял - обстановка. Все или почти все, что стояло и висело на стенах в
этой комнате, было когда-то мне знакомо. Видимо, Ольга, перелетая или
переползая с места на место, перетаскивала с собой столько мебели, сколько
могло вместить новое обиталище. Стол. Кресла. Акварели на стенах. Древняя
персоналка, коей настоящее место было в музее, - двести восемьдесят Шестая
модель, начало девяностых годов прошлого века. И - пара фотографий на
стенах. Старых фотографий, запечатлевших нескольких молодых людей, сейчас
доброжелательно, но не без некоторой иронии любовавшихся на меня.
Там была Ольга. И Константин. И еще - я сам. Я осматривался, и
Наталья мне не мешала медленно приходить в себя. Когда я смог наконец
перевести глаза на нее, то встретил ее спокойный взгляд. Она улыбнулась.
Хотя и не очень радостно.
- Не удивляйтесь, - сказала она, - я вас узнала.
Я смог только пожать плечами.
- Правда, - продолжила она, - меня предупредили, что вы наверняка
зайдете. Так что я, пожалуй, даже ждала. А уж когда узнала о маме, то
просто была уверена.
Я снова не нашел что ответить. Откашлялся, чтобы скрыть смущение, но
промолчал.
- Я так и знала, что это случится, - продолжила она, снова глядя в
сторону. - Без друзей! С ее сердцем - она могла и просто так упасть и
умереть, и никто бы не смог помочь... Вы успели ее увидеть? Или это
случилось без вас?
- Успел, - пробормотал я. - Был рядом. Так что если бы только
сердце...
Что еще сказать, я просто не знал. А повторное упоминание о друзьях
заставило меня еще внимательнее следить за своей речью.
- Говорите же, - сказала она тоном приказа.- Как случилось, кто,
почему?.. Знаю, что она пошла не по своим делам. Должна была встретить
вас, но это отменили. Вы знали?
Я кивнул:
- Да.
- И все же позвали ее? Неужели вы не смогли сообразить, что в ее
положении...
Какое, к черту, положение? Больное сердце? Нет, Наталья имеет в виду
что-то другое.
- О чем вы говорите?
- Ее же предупреждали: сейчас нельзя показываться... Тут нас охраняли
друзья.
- Я никого не заметил.
- Сейчас все ушли. Все равно ведь не уберегло.
- В чем же было дело? В чем она провинилась, и перед кем? Она же не
занималась бизнесом, насколько могу судить?
- Нет, конечно. Беда в том... дело в том, что она была знакома... с
одним человеком. А потом он погиб. Но как бы не погиб...
- Не понимаю.
- Ну, просто фамилия его попадается в печати, как-то не очень ясно
начала она. - Но встретиться ним мы так и не смогли. Он переехал. Мама все
хотела с ним переговорить - она сомневалась. А я уверена: это не он. И
наши друзья - тоже. Но только мама знала его в лицо. И должна была в
какой-то определенный миг - никак не раньше - опознать его как самозванца.
Кажется, это стало известно... тем. И ей запретили вообще показываться
где-либо. И отменили ее встречу с вами...
- Это очень интересно, Наташа. Как его фамилия? Кто он такой? С кем
связан? Имеет отношение к предстоящему Избранию?
- Не знаю, мама никогда его не называла. Я тоже просила ее не
выходить.
Но она не выдержала - очень хотела хотя бы посмотреть на вас... А
вообще - больше не хочу говорить об этом. Теперь рассказывайте вы.
- Сейчас. Еще секунду. Может быть, у вас найдется стакан хотя бы
воды?
Она встала и вышла. Я поднялся со стула. Подошел к фотографиям. Очень
старым фотографиям, хотя нет, цетверть века - это же так немного, по
сути... Шел к стене, словно упираясь, но что-то очень влекло меня. Может
быть, Ольга. Она смотрела со стены прямо мне в глаза, была серьезна,
однако выражение лица было таким, что казалось - она вот-вот улыбнется.
Можно было подумать, что ее развлекает создавшееся сейчас положение.
Нет, я понимаю, разумеется, что снимок или даже портрет - всего лишь
изображение, но все же... Все же... Может быть, мне надо сразу же бежать
отсюда? Дочь - не моя. Зато какие-то друзья - наверняка не по преферансу и
не по совместным походам в филармонию. В этом я был почти уже уверен.
Значит, больше тут делать нечего. Однако ноги не хотели ступать к
выходу. Я перевел взгляд на Константина. Удачливый соперник из давнего
времени на этот раз смотрел угрюмо. Почему?
Я отвернулся от него. Включил ящик. Транслировался какой-то очередной
процесс над хапугами. Эти судебные процессы начались еще при коммунистах,
потом то затихали, то снова набирали обороты - в зависимости от того, чья
стояла на дворе власть. Они были очень похожи один на другой. Но люди
смотрели с немалым интересом.
Ну хорошо; раз есть друзья, причем надежные, то они позаботятся и о
пристойном погребении, и обо всем прочем. Мне в этом стечении
обстоятельств соваться со своей помощью, даже только денежной, не следует.
Наоборот - лучше всего отойти от событий подальше, благо и собственных дел
столько, что за жизнь не переделаешь.
Но я еще не успел принять какое-либо решение, как Наталья вернулась с
водой. Я стал жадно пить. Горло и на самом деле пересохло. Черт знает
отчего.
Обстановка ведь не таила в себе сиюминутной опасности. Или все же
таила?
Никогда раньше я не реагировал так необычно на какие угодно
неожиданности. Переведя дыхание и поставив стакан на стол, я спросил:
- Так о чем же мне рассказывать? Она немного подумала.
- Ну, хотя бы... Почему вы пришли так поздно?
Я пожал плечами, взглянув на часы:
- Мне кажется, что не очень... Она усмехнулась одним углом рта:
- Я не об этом. Теперь я сообразил.
- Не знаю... Наверное, потому, что никто меня тут не ждал.
- Нет. Вас ждали.
- Простите. Не верю. Кто?
- Она. Мама.
- Меня?
- Кого же еще? И сейчас, и раньше. Дед перед смертью просил отдать
вам бумаги - мама все последние дни в них копалась...
Бумаги деда. Гм. Ольга, кажется, о них говорила что-то. Но так и не
успела объяснить. Ничего не успела...
- Какие бумаги?
- Не знаю. Не заглядывала. У каждого свои бумаги: у нее, у меня, у
деда покойного...
Бумаг при Ольге не было. Разве что под пальто. Прокол, прокол...
- Странно, - сказал я задумчиво. - Я знаю, кем был ваш дед. Обычно
после смерти таких, как он, бумаги изымаются бывшими коллегами. Почему же
их на этот раз не забрали?
- Хотели. Они просто не нашли его архив.
- А вам известно, где он?
- У нас с мамой не было секретов друг от друга.
- Это приятно.
- Так что она ждала вас. - Наталья помолчала. - И, может быть, не
только она. Но и я.
Это не было похоже на кокетство. Но чем еще могло быть?
- Послушайте, Наталья... Наталья Константиновна, так?
- Как будто вы не знали! Если бы знал, меня сейчас здесь не было бы.
А если не знали, - проговорила она, хмурясь, - тогда и вовсе
непростительно. С опозданием на двадцать с лишним лет! А ведь она ждала,
ждала...
- Между прочим, мой адрес был вашей матушке известен.
- Знаю. Но ей нужен был хоть какой-то намек... Вы не забыли, каким
она была гордым человеком?
Уж это я прекрасно помнил.
- Почему вы... почему не сделали этого? Не могли простить ей того,
что она ошиблась? Вы сами никогда не ошибались?
- Больше, чем хотелось бы, - откровенно признался я.
- Вы разве не знали, что она порвала с ним... с моим отцом почти
сразу после моего рождения?
- Откуда мне было знать? Когда вы родились, я был... - Я попытался
вспомнить. - Ну конечно. В Австралии. Туда такие вести не доходили.
Это не Германия, не Америка, не Израиль... Да и что толку говорить об
этом сейчас, когда ее нет?
- Говорить никогда не поздно, - тихо, как бы про себя сказала она. -
И все равно хорошо, что вы пришли. Что я вас увидела во плоти. Знаете, в
этой семье вы со временем стали легендой; а теперь легенды больше не
будет.
- Вам от этого легче?
- Не знаю... - пробормотала она. - Наверное, да.
Такой разговор, чувствовал я, никуда не может привести. Да и к чему
мы могли прийти? Наши судьбы казались очень разными. Но все же - зачем-то
я ведь шел сюда...
- Ладно, Наташа. Минувшего не вернуть. Поговорим о нынешнем. Как вы
собираетесь жить? Как у вас с деньгами и вообще?
Она повернула голову туда и сюда, как бы для того, чтобы заново
увидеть обстановку.
- У меня все в порядке. Как видите.
- Денег хватает? - спросил я еще раз.
- Надо ведь еще мать похоронить, это везде дорого, наверное, в Москве
тоже... Она пожала плечами:
- Денег, по-моему, никогда и никому не хватало. Но я уже привыкла
жить на свои, как мама - на свои. Похоронами займутся друзья - за счет
фирмы, конечно, где она работала. Так что, пожалуйста, не предлагайте мне
ничего. Пусть сохранится хоть что-то из легенды о рыцаре без страха и
упрека.
Опять эти друзья. Да еще какая-то фирма. Судя по всему - ветвь
какой-то государственной службы. Не исключено даже, что работающей на нашу
команду. Но похоже, что сейчас Наталья не намерена распространяться по
этому поводу.
- Нет такого рыцаря, - сказал я, - и никогда не было. Поверьте мне.
Все это - ваше молодое воображение. Заурядный человек, сбежавший в свое
время от сложностей жизни...
На самом деле все обстояло не совсем так. Но знать это ей было
совершенно ни к чему.
- Нет-нет, - сказала она. - Мне не нужна помощь.
- Вы работаете?
- Естественно.
- Где? Кем?
Она пожала плечами:
- Лицо свободной профессии, если угодно. Не числюсь ни в каком
учреждении или фирме.
- Чем же зарабатываете на жизнь?
- Как когда. Сейчас, например, помогаю написать воспоминания одному
старому политику. Точнее - я их пишу, он только вспоминает.
Наговаривает на аудиокассеты, а я их потом расшифровываю, пишу,
распечатываю и отвожу ему.
- И платит хорошо?
- Н-ну... мне кажется, неплохо.
- Интересно. А кто такой ваш мемуарист?
- Некто Блехин-Хилебин. В свое время был дипломатом, много работал за
границей...
- Значит, Блехин-Хилебин... - медленно повторил я.
- Вы что-нибудь о нем слышали?
- Не уверен, но возможно... Интересно было бы с ним познакомиться.
Наталья покачала головой.
- Он ни с кем не встречается. И здоровье, и вообще он человек
нелюдимый. Хотя, наверное, в бытность свою дипломатом общался охотнее.
- Работа интересная?
- Ему есть что вспомнить. Хотя я не знаю, всему ли можно верить.
- Знаете, а в этом я мог бы вам помочь. Я неплохо разбираюсь в
событиях тех времен, когда он, видимо, был активен. Может быть, как-нибудь
