дерева, а как живая... Я даже боюсь в той комнате один
оставаться, такая она...
- Что ж! - пробормотал Арусс. - Я рад за тебя! Как же
фамилия твоего отца, ну и твоя, конечно?
- У нас разные фамилии. Мама не успела с первым мужем
развестись. Жила с этим нелегально. А когда он умер, ей
было все равно, какая фамилия, у меня будет. Неправильно
она сделала. Надо было записать меня на фамилию моего отца.
Когда стану совершеннолетним, возьму ее себе. Так я решил.
Правильно?
- Правильно, малыш! - Арусса качнуло.
Заметив его состояние, мальчик сказал:
- Пойдем в тенек. Посидим в парке. Жара сегодня
несусветная. Да и день такой.
- Какой такой день?
- Магнитные бури. У мамки всегда накануне реакция. Ее
тоже качает.
- А у тебя?
- Меня не берет. Мне эти бури нипочем. Я весь в отца.
Мамка никогда через перевал не ездила, в море не выходила,
даже в штиль. А самолета даже в глаза не видела, качки не
переносит.
Придя в парк, Арусс и Максим уселись под старым,
раскидистым ливанским кедром. Глядели на море и горы.
Дышали духом древней хвои. И одному из них казалось, что
они уже сидели вдвоем под этим деревом. А другому
вспоминалось их первое свидание под этим деревом, когда
впервые плоть породившая соприкоснулась с плотью рожденной,
чтоб запомнить этот контакт навеки.
Арусс обнял ребенка. Мальчишка приник к нему и тихо
спросил:
- Ты скоро уедешь?
- Завтра-послезавтра.
- А я это почувствовал сегодня.
- Ты не хочешь, чтобы я уезжал?
- Не хочу.
- А чего бы ты хотел?
- Чтобы мы жили вместе: ты и я... и мамка. Ты не
думай! Она у меня красивая. Знаешь, как на нее мужики
оглядываются! И добрая она... и умная.
- Спасибо тебе! - прошептал Арусс. - Я знаю... То есть
я и подумал, что она у тебя такая.
- А почему ты так о ней подумал?
- Потому что твой отец не полюбил бы никогда некрасивую,
злую и глупую.
- Ты тоже умный. И с виду ничего... Но для мужика
красивым быть не обязательно. Мамке моей нужен мужик
авторитетный. Чтоб глянул, сверкнул глазами - и все. Она
сама мне так объяснила. Понимаешь?
- Не совсем.
- А я понимаю мамку. Очень хорошо понимаю.
Арусс слушал этот голос. Дышал рыжей макушкой своего
малыша. Дышал до спазмов в горле и в сердце. Душа его пела
и плакала. И он боялся, что смятение его души почувствует
мальчишка. На счастье, душа ребенка пребывала пока еще в
стесненном состоянии, и доступны ей были лишь те сигналы
извне, которые она ждала и хотела услышать.
- Слушай, я тебе еще кое-что хочу сказать напоследок.
- Говори, слушаю тебя.
- Я хотел заложить тебя Морфию. Он ведь мне дядя, мамкин
брат, и ко мне хорошо относится. Матери помогает. Я и
хотел... Если его арестуют, то все пропало.
- Что все?
- Все его богатство накроется. А он обещал, когда
постареет, все свои деньги мне отдать.
- И ты возьмешь?
- А ты бы не взял?
- У Морфия не взял бы...
- Так ты приехал, чтобы арестовать его?
- Я никогда никого не арестовываю. Тюрьмой, наказанием
ничего не исправить в человеке.
- Значит, ты не тронешь Морфия?
- Нет. - Арусс наклонился и, глядя в глаза Мака,
спросил: - Ну и почему ты не заложил меня Морфию?
- Он бы тебя убил. А я против убийств.
- Я тоже против убийств. - Арусс поднялся и вздохнул. -
Ну что, прощай и не поминай лихом. Помни меня, малыш, и не
обижай мать.
- Постараюсь, - ответил Мак и шмыгнул носом.
- Будь счастлив, перебежчик!
- Почему ты назвал меня перебежчиком?
- Да так, вспомнилось кое-что. Однажды одной женщине
приснился, а у другой родился один и тот же ребенок. Он как
бы перебежал от одной к другой. То был мой сын. Ты мне
напомнил его. Понимаешь?
Арусса разбудил телефонный звонок. Звонила жена Коляни.
"Несусветная женщина", как прозвал ее сам Коляня, разбудила
ни свет ни заря! И чего ради? Ну, не ночевал муж дома. Он
художник. Ему свободы хочется. А тут контроль... Арусс
тогда едва сдержался, чтобы не нагрубить. Посоветовал
отправиться "несусветной женщине" в мастерскую, полагая, что
Коляня заночевал именно там. Всегда так делает, когда
малость переборщит в питии. Только положил трубку,
собственная жена на хвост упала. Сон ей, видите ли,
приснился. Поразительный сон. Идет якобы она в полном
тумане. И видит двух женщин, жалостливо смотрящих на нее.
Она подходит к ним и говорит: помогите, у меня такое горе,
я сына потеряла... Женщины переглянулись, ни слова не
сказали. Старшая осенила ее троеперстием. Младшая руку
простерла- путь указала, куда ей идти...
Она могла бы родить Максимку. Но потеряла такую
возможность. Ибо дети рождаются в любви. В ненависти
ничего не рождается, кроме горя. Она потеряла, а Сандра
нашла.
Арусс вернулся в мастерскую, где всю ночь точил из
моржового клыка кольцо...
И лишь под утро решился позвонить. Сначала той, что
потеряла, потом той, что нашла.
Ответил незнакомый, довольно приветливый голос,
объяснивший, что прежние хозяева переехали в разные места.
Мать и дочь повыходили замуж и разъехались.
Арусс облегченно вздохнул. И позвонил той, что так
больше и не вышла замуж.
- Сандра, ты слышишь меня?
- Кто это? Я слушаю! Кто звонит?
- Не узнаешь? Сандра, давай повидаемся. Завтра я...
Словом, у меня остается меньше суток. И я не могу не
повидаться с тобой.
- Арусс?
- Только не пугайся. Приходи скорее...
- Куда?
- Я тебя жду там, где всегда...
- В мастерской?
- Да, да! Жду, приезжай.
- О Господи! Да что же это?.. Я боюсь.
Арусс положил трубку. Пошел на кухню. Поставил чайник.
В мастерской все оставалось по-прежнему. Старый друг
оказался верным другом. Сохранил его работы. Арусс
приходил сюда по ночам, открывал дверь ключом, благополучно
пролежавшим все эти годы в тайничке, забирался под крышу
некогда милого пристанища и точил из моржового клыка
перстень - близнец деревянному.
Сандра влетела в мастерскую, тяжело дыша от волнения,
граничащего с обмороком. Арусс шагнул к ней. Она замерла,
поставив перед собой руки.
- Не подходи. - И перекрестила его троекратно.
- Этого-то я и опасался прежде всего, - пробормотал
Арусс.
- Какой ты старый! Зачем ты явился, Арусс?
- Ты думаешь, я с того света явился?
- Господи! Откуда ж тогда? - едва слышно прошелестела
Сандра.
- Ты в общем-то недалека от истины. Но все-таки я живой.
Я не привидение, не тень. Я человек. И не мог покинуть
этот город, не повидавшись с тобой. - Арусс хотел коснуться
Сандры, но она вскрикнула и потеряла сознание.
Арусс поднял ее, положил на диван, побрызгал водой.
Сандра со стоном открыла глаза.
- Зачем ты явился, Арусс? За мной? Но ведь я еще не
старая. И ребенок у меня пока еще маленький. Арусс! Ну
что я тебе плохого сделала?
- Успокойся, Сандра. Милая! Не нужна ты мне! То есть
очень нужна. Я люблю тебя. Ты, как теперь вижу, остаешься
единственной женщиной, которую я любил, люблю... Вот не мог
уйти, не повидавшись! Прости! Мне ничего не надо. Поверь,
ничего не грозит ни тебе, ни нашему мальчику...
- Ты! Ты и с ним хочешь... или уже? - Сандра
приподнялась, пытаясь сойти с дивана.
- Не волнуйся, Сандра. Ты ведь была такой смелой,
отчаянной. Ну что ты в самом деле?.. Да, я видался с
Максимом. Мы даже подружились. Хороший пацанчик растет.
Смотри за ним. Не подпускай к нему Морфия.
И вот эти слова, эта житейская опаска отца за сына,
как-то отрезвили перепуганную Сандру. Она глубоко
вздохнула, села, спустив ноги на пол.
- И ты признался? Он знает, кто ты?
- Нет! Он так ничего и не узнает. Просто мы провели
вместе несколько замечательных дней. Вот и все, что
позволено мне. Сандра!..
- Все! Все! Будь ты хоть мертвяк, сатана, тень на
плетень... С тобой! Вместе. Никуда больше не пущу. Не
пущу! Все!
- Ладно! Ладно, Сандра. Угомонись. Ну вот... Молодец!
Хорошая моя. Золотая моя девочка... Сладкая... Радость
моя. Сандра вдруг заплакала.
- Я забыла, - срывающимся от рыданий голосом бормотала
она. - Я забыла все твои слова. Да и какая там девочка.
Сорок лет скоро. Дочка замужем. Скоро внуком наградит.
Господи! Не отдам тебя больше никому. Ни за что...
- Ты очень постарел, Арусс! - после долгой паузы
раздалось в темноте.
- Таков закон неба, - ответил Арусс. И тут же
спохватился.
- Закон чего? Неба? - Сандра приподнялась, и кошачьи ее
глаза полыхнули, как в прежнее время.
- Не знаю. Наверное, я не должен был тебе говорить. Но
меня относительно этого не предупреждали, и я хочу тебе
кое-что рассказать. Помнишь, когда-то я рассказывал тебе об
этом вот деревянном колечке.
- Да! Хотя я тебе не поверила. Значит, правда, если
вспомнил. Выходит, это она тебя захомутала. Забрала у
меня.
- Она. Но...
- Я все эти годы так и думала, что ты с нею.
- Все не так, как ты думаешь. Хочешь, я расскажу дальше?
- Хочу, милый. Хочу... Но только... не сию минуту.
Чуть позже, позже, позже...
- В следующий раз мы встретились с нею осенью. Я пошел в
горы - поискать древесины.
- Так ты завтра, то есть уже сегодня, должен к ней
вернуться?
- Не перебивай. Прошу тебя, послушай...
- Если не хочешь отвечать, значит, к ней. Здорово же она
тебя захомутала! И как это у них получается? Умеют же.
Есть же такие бабы.
- И к ней, и не к ней. Да и не баба она!
- А кто же? Девица! - Сандра горько рассмеялась. - Или
ангел?
- Ты недалека от истины, Сандра.
Легкий морозец высушил окрестности. Кончился слякотный
период, начался звонкий и прозрачный. Среди слегка
остекленевших ветвей скакала крохотная пичуга, клевала
что-то среди покрасневших веточек.
"Пусть бы так всю жизнь", - всхлипнул кто-то рядом. Я
оглянулся и понял, кто это. У меня уже бывало, когда
внутренний голос кажется прозвучавшим извне.
"Господи! Наверное, такова вечность!" - пробормотал я.
И услышал: "Ты недалек от истины..." Голос был мне знаком,
хотя и не походил на мой собственный. Во всяком случае, я
его уже слышал. Хорошо помню, где, когда и как это было. Я
обрадовался. Прошло почти три месяца с тех пор, как я
увидел эту странную женщину в троллейбусе. Все это время я
ношу на безымянном пальце ее колечко. Из какого оно дерева,
выяснить не удалось. Местные специалисты так и не пришли к
единому выводу. Кто-то предположил, что оно из можжевеловой
древесины, кому-то показалось, что это красное дерево. Один
ювелир предположил даже саксаул... Кольцо было
необыкновенным. Оно все время блестело, как платиновое, и
пахло. От него постоянно исходил не похожий ни на какой
другой приятный аромат.
Я снова оглянулся и никого не увидел. Однако голос
подал.
"Значит, недалек от истины. Так всегда - не хватает
какой-нибудь малости до полного счастья".
"И все равно это не так уж мало... Мне трудно судить.
Истина - я знаю наверняка - не угадывается, а познается. И
то, что кто-то сумел приблизиться к ней, совсем неплохо.
Надо ждать. Ощутишь свет в душе, притаись и жди. Возможно,
тебе посчастливится в этой жизни..."
"В этой? Выходит, что была или будет еще другая?"
И тут я ее увидел. Короткая русая коса, темно-зеленые
глаза, вязаное платье едва достигало загорелых колен.
- Почему ты босая? - вырвалось у меня.
Она стояла на фоне розового куста жасмина, по которому
только что бегала птичка.
- Ты уже прожил семь раз по семь... Йота. Мое имя Йота.
Наше с тобой имя. - Она поднесла руки к своему лицу,
подышала на них. И пальцы ее засияли.
- Семь раз по семь? - воскликнул я, чтобы хоть как-то
отвлечься от светящихся рук.
- Сорок девять жизней из ста восьми.
- Значит, осталось, - попытался я подсчитать, но, к
своему удивлению, никак не мог справиться с элементарным
арифметическим действием. - Осталось не так уж и мало.
- Пятьдесят девять раз осталось, - уточнила Йота.
- И что с того? - подосадовал я. - Разве я что-нибудь
помню из того, что было со мной в те сорок девять раз?
- А ты бы хотел помнить? Все?
