об очередной встрече. Я сам его об этом попросил. Неудобно
нарываться, когда...
Беседа продолжалась в мастерской, куда по просьбе Синания
Коляня вынужден был пригласить нежданного гостя. Переступив
порог студии, пропахшей скипидаром и смолами дорогих пород
дерева - Арусс работал в основном с древесиной, - Синаний
окончательно покорил Коляню своим полным несоответствием
сыщицкой профессии. Он хлопнул себя по ягодицам и с
неподдельным сожалением проговорил:
- А ведь я забыл взять санкцию на обыск! Придется вам
подождать, пока я смотаюсь за этой формальной бумажкой.
- Пустяки! - поощрил растяпу Коляня. - Я сам
рассеянный. Но у меня есть одно, компенсирующее мои
недостатки качество. Я не терплю формальности и условности.
Надо вам обследовать мастерскую - валяйте без санкции!
Синаний распахнул платяной шкаф и, замерев в стойке,
напоминающей боксерскую, издал тихий протяжный свист.
Теперь и Коляня увидел. В шкафу висел окровавленный
импортный плащ стального цвета.
Дальше действие стремительно набрало скорость. Коляня,
потрясенный тайной своего шкафа, дрожащей от волнения рукой
в несколько минут набросал портрет женщины, которую случайно
увидел здесь. Он хорошо ее запомнил, поскольку Сандра была
необыкновенно привлекательной особой. С картона на Синания
и впрямь смотрело красивое создание. Зеленоглазое, округлое
лицо с чуть вздернутым носиком, темно- каштановые
распущенные волосы, высокая шея и изящная рука с длинными
тонкими пальцами.
Потом Синаний и Коляня пили кофе, ожидая, пока весь
горотдел разыскивал таинственную Сандру. Синаний ждал
только ее. А Коляня втайне не терял надежды, что откроется
дверь и в мастерскую войдет сам Арусс, и все прояснится с
этим плащом.
Однако Арусс так и не появился ни в этот день, ни
вечером, ни ночью, ни в последующие утра, дни, вечера и
ночи. Зато под вечер привезли Сандру, сообщившую вполне
спокойно, что именно эту ночь она провела с Аруссом в
мастерской и что ушли они отсюда вместе. Где он теперь, она
не знает. О следующей встрече не уславливались. Арусс
звонит накануне, а заранее они никогда не договариваются.
Синания никак не устраивало ее безмятежное спокойствие.
И вот почему. Женщины, тем более любящие, сами учиняют
следователям допрос: что случилось, что натворил муж или
любимый, почему вызвали?.. Сандру эти вопросы совершенно не
взволновали. Это и настораживало Синания.
Подойдя к шкафу, он распахнул его и спросил:
- Вам знаком этот плащ?
Сандра, взглянув на окровавленный плащ, побледнела. Ее
даже качнуло. Коляня усадил ее на диван, принес воды. А
Синаний ждал, внимательно наблюдая и фиксируя все
метаморфозы Сандры. Когда она пришла в себя и прошептала:
"Какой ужас!" - сыщик констатировал:
- Вам знаком плащ. Он принадлежит Аруссу?
- У него никогда не было этого плаща. Такой плащ ему не
по карману...
- Правда, - включился Коляня. - Да и не любит он дорогих
тряпок.
- Не мешайте! - оборвал Коляню Синаний.
Коляня засопел, словно обиженный мальчишка, и ушел на
свою половину мастерской.
- Тогда чей это плащ? - продолжал Синаний.
- Впервые вижу его, - ответила Сандра, довольно быстро
справившись с потрясением. И Синаний понял, что момент
упущен, что она, конечно, многое знает, однако ничего
сегодня, а скорее всего никогда, следствию не покажет.
Перекинувшись еще несколькими малозначащими фразами, Синаний
и Сандра расстались. Не ошибся прозорливый сыщик и в
другом: Сандре окровавленный плащ был знаком, и весьма
хорошо.
Два дня назад плащ этот висел в прихожей ее квартиры. Но
вот как он очутился здесь, в мастерской, да еще в таком
жутком виде, Сандра не знала, да и не хотела знать.
После разговора со следователем она со всех ног кинулась
домой. Оставалось каких-то полчаса до обусловленного
Аруссом звонка. Сандра никогда его не подводила. А сейчас
тем более не могла опоздать. Она должна была во что бы то
ни стало предупредить Арусса о нависшей над ним опасности.
Но что же было накануне?
После муторной ночи слегка кружилась голова. Перед
глазами клубился розоватый туман. А сквозь сознание текли
слова, невесть откуда пришедшие: "Я желаю исполнить волю
Твою, Боже мой, и закон твой у меня в сердце".
Арусс ждал Сандру. Он ждал ее в этот час, как никогда до
сих пор. Он хотел видеть только что родившегося ребенка.
Исчезнуть из этой жизни, не повидав долгожданного малютку,
было бы величайшей несправедливостью. Арусс огляделся и
только теперь обратил внимание на то, что творилось вокруг
него. Это был совсем не январь, как вчера вечером. "Вчера?
Господи! Совсем что-то я..." - Арусс поднял глаза, чтобы на
электронном календаре узнать время года, день и число.
Арусс похаживал по пустынной набережной. Шторм и сырой
ветер сделали этот проспект безлюдным. Протянувшаяся вдоль
плавно изгибающегося залива односторонняя улица хорошо и
далеко просматривалась. Арусс увидел женщину. Он
встрепенулся, хотя фигурка с развевающимися на ветру
короткими волосами и полами незастегнутого легкого плаща
была довольно далеко. Нет! Не она. Он разочарованно
отвернулся. У этой походка легкая. А у той, которую он
ждал, походка усталая, хотя с момента рождения ребенка не
прошло и месяца. Правда, в эти дни и недели он видел ее
только однажды. Но того мимолетного свидания хватило, чтобы
понять: былого не вернуть. Той Сандры, веселой и
покладистой, легкой на подъем, больше нет и не будет.
Доставила же ему эта Сандра беспокойства! Сперва своей
неожиданной заявкой, что беременна, чем сразу же оттолкнула
его от себя, и он быстренько убрался из ее жизни. Казалось,
что навсегда. Он даже не думал о ребенке. Знал - то
забывая, то вспоминая, - что родится. Иногда досадовал,
злился на Сандру, но не сильно, не очень долго. Знал, что
сам виноват. Нисколько не сомневался, - кстати, и Сандра
тоже, - что родится у них сын. О сыне и молил все годы.
Хотя Сандра, встреченная им случайно, сама семейная, при
здоровом, молодом муже, казалась ему совершенно безопасной
во всех смыслах. И вдруг заявка: беременна и хочу родить;
именно от тебя хочу ребеночка. Минул положенный срок, и
Сандра позвонила. Обрадовала? Да! Неожиданно для себя он
и в самом деле обрадовался. Тут же побежал на свидание. И
увидел какую-то смесь бабы и жабы. Сиреневого какого-то
младенчика. И замер, глядя на голубоватое личико младенца и
не находя в нем никаких своих черт. Сандра это просекла и,
нахально усмехнувшись, выдала: "А мне начхать, что ты не
признаешь его. Главное, я знаю, что он твой. Сейчас не
видно, а вот через три-четыре месяца сам увидишь, что он
твой!"
И вот не выдержал. Нет, не удостовериться на этот раз
потянуло: мой, не мой. Повидать захотелось. Самым
натуральным образом потянуло к ребенку. Позвонил. Сандра
согласилась. Назначили день и час. Почему-то Сандра
настояла на раннем утре. Тоже мне конспирация!
Арусс еще раз оглянулся. С противоположного конца улицы
все шла легконогая, взветренная женщина, очень похожая на
Сандру. Ту, какой она была, когда он встретил ее...
- Заждался? Извини! Не хотела его будить. Ждала, пока
сам проснется. Потом - умывались, кормились...
- А где же он? - недоверчиво оглядывая женщину, спросил
Арусс. Пигментные кляксы, растянутый еще недавно живот
исчезли. Сандра стояла перед ним, розовощекая, подтянутая,
на высоких каблуках.
- Он в скверике. Я не стала тащить его сюда. Ветрено и
сыро у воды.
- В скверике? Ты его там одного бросила?
- А что такого? В коляске. Лежит себе, дремлет.
- Ненормальная! А если его...
- Кому нынче нужен чужой ребенок! Своих-то не жалеют,
бросают прямо в роддоме.
- Чокнутая дура! - крикнул он, схватил ее за руку и
потащил за собой. Сандра вырвалась, сбросила обувь и
обогнала его. Он поглядел ей вслед. И ему захотелось ее.
Когда остановились, сказал об этом.
- Хорошо, - тут же согласилась Сандра, - только мне по
такому случаю придется ненадолго отлучиться. Ждите меня
тут, знакомьтесь...
И она снова, побежала. Теперь уже в сторону Кизиловой
горы.
В сквере было затишно и ароматно. Пахло молодой, буйно
проросшей хвоей, растопленной вчерашним солнцем смолой
кипарисов и кедров. Он приподнял кисею, нависавшую над
коляской, и увидел круглое молочно-розовое личико. Было в
этих зыбких еще черточках нечто весьма знакомое. Словом,
это был, несомненно, он. Свой, нашенский.
Арусс опустил кисею, отошел и закурил. Выкурив сигарету,
он оглянулся. Сандры не было.
Малыш завозился, коляска покачнулась. Силен, восхитился
папаша. И тут же испугался: а что если ребенок начнет
кричать?..
Вдруг ему показалось, что Сандра больше не придет.
Отдала ему его сына, а сама смылась. Навсегда. И даже
имени ребенка не назвала. Подарила. На миг стало нехорошо.
Куда деваться? Домой везти? Как же, обрадуются там. Вот
вам, дорогие жена и дочка, новый член семьи. Прошу любить и
жаловать. Как зовут? Промашка вышла. Не знаю. Нет!
Сандра не такая. К тому же она наверняка его еще грудью
кормит. Грудных не подбрасывают... Подкидыш! Надо же! Он
снова оглянулся. Сандры не было.
Она появилась минут через сорок. Уже после того, как
малыш, накричавшись, переодетый неловкими руками папаши, с
трудом отыскавшего в багажнике коляски запасные пеленки,
благодарно затих, но не заснул, а с пристальным вниманием
рассматривал кусок проясневшего неба, ветвь кедра
ливанского, голову попавшего в зону обзора спасителя.
- Извини, милый! Впопыхах забыла свои причиндалы.
Пришлось домой сбегать.
- Я так и думал, - ответил он, облегченно закуривая.
- Плакал? - участливо наклонилась Сандра над коляской.
- Куда двинем?
- Куда, куда? А то не знаешь, куда можно сейчас пойти...
- пробормотал он и тут же, спохватившись, спросил: -
Звать-то как? Я ж до сих пор не знаю...
- Мог бы и сам догадаться или подсказать матери, как
назвать сына...
- Догадаться? Что у меня голова - Дом Советов?
- Максим. - Сандра рассмеялась и с превосходством
взглянула на него.
- Максим? С какой стати?
- Ну как же? Не догадываешься? Ведь мы его сотворили с
тобой на улице Максима Горького.
- И в самом деле... - ответил он. - Именно по этому
адресу мы сейчас и направляемся. Только хотел бы я знать,
как мы назовем второго сына, которого сотворим.
- Второго? Насчет второго я пока не думала. Да и не
получится. Я кормлю этого грудью. И, пока кормлю, я в
безопасности. А если что - не проблема. Назовем Алексеем,
настоящим именем Горького.
- Согласен, - ответил Арусс.
- А в мастерской сейчас никого?
- Коляня на службе. Я позвоню ему на всякий случай, У
тебя нет двушки?
Сандра выудила из кармана плаща горсть монет.
Пока он звонил, она разглядела его. Походка какая-то не
такая, скованная. "Видать, переживает, что не сразу принял
меня и Максика, - подумала Сандра снисходительно. - Ну
ничего, оттает. Все пройдет, позабудется. А может, он
болеет? Надо бы его к хорошему врачу повести. Живет как в
воду опущенный. Никому нет до него дела. Дочка - еще
ребенок. А жене он и даром не нужен. Все! Баста. Теперь
мы с Максиком о нем будем заботиться, никому в обиду не
дадим".
Сандра катила голубую с развевающимися занавесками
коляску. Арусс едва поспевал за ней. И вдруг он ощутил
властную, иную силу. Она замедлила ему шаг. Велела
оглянуться.
В тупичке мощеной кривой улочки, на бутафорском фоне
каких-то низких старинных строений стояли две пожилые
женщины и смотрели вслед уходящей с коляской Сандре. Потом
перевели взгляд на Арусса. Старшая осенила путь Арусса и
матери с ребенком крестным знамением. А та, что моложе,
протянула руки, словно звала всех троих вернуться к ней...
Арусс разглядел их лица, хотя они были довольно далеко от
него, и узнал этих женщин. А узнав, почувствовал, как
запекло сердце.
Печальные, недоступные, утомленные, но светлые, они
ответили на вопрос, что занимал его в этот час. Не словами.
Слов он на таком расстоянии не расслышал бы. Сказанное ими
долетело до Арусса ветерком, шумнувшим в кронах цветущего
