Валерий Митрохин
Йота
Журнальный вариант
В углу зимнего сада, на пятиугольнике возвышения,
обтянутого бордовым импортным войлоком, наигрывал
провинциальный джаз-банд. За небольшим роялем
импровизировал, стоя на полусогнутых, длинный, круглолицый
парень. В кругу местных музыкантов считалось шиком лабать
вот так, не присаживаясь. Законодателем шика был этот самый
парень - Валек, волею судьбы занесенный в курортный
городишко из каких-то столиц и больших оркестров и легко
прижившийся на периферии. В ресторане "Чайная роза" птицы
такого полета никогда не задерживались, потому лабуха Валька
тут ценили и прощали некоторые его наклонности.
Валек присел перед клавиатурой, дал волю пальцам.
Ударили барабаны, вступили духовые. С жиги - лучшей вещи
Валька - всегда начиналась в "Чайной розе" активная часть
вечера. Пребывающий до этого в лирическом оцепенении зал
ресторана ожил. Зимний сад стал наполняться танцующими...
Массивный, с бычьей шеей и широкой приветливой улыбкой на
морщинистом лице, одетый с иголочки мужчина поднялся из-за
столика и руками, благородно блеснувшими золотыми запонками
в манжетах, приветствовал маленький голосистый оркестр. А
когда перед ним возник серенький, низкорослый официант, он
распорядился добродушным баритоном:
- Лабухам - трио шампанского, и с бригадира глаз не
спускать.
- Заказ принят, - ответил официант и через минуту с тремя
бутылками "Нового света" уже стоял перед бордовым
пятиугольником.
Кончилась жига. Валек махнул оркестру, чтобы продолжили
без него, и вышел в подсобку. Зеленый снаряд в его руках
зашипел и выстрелил бархатисто-коричневой пробкой. Валек
опрокинул содержимое в высокий фужер, стал жадно пить. И,
пока не управился, никак не реагировал на незнакомца,
замершего в дверях подсобки. Переведя дух, осведомился:
- Чего надо?
- Мне понадобятся твои шляпа и плащ, - ответил незнакомец
и, пройдя в глубь подсобки, присел у стола, не спуская глаз
с застывшего в столбняке Валька.
- За сколько просишь? - наконец нашелся Валек.
- Будешь доволен, - ответил бледный, заметно нервничающий
гость.
- Вообще-то я не собираюсь продавать одежу. С чего ты
решил, что мне ни плащ, ни шляпа не понадобятся? Здесь хоть
и субтропик, все ж таки январь. Приходи в апреле. Может, и
столкуемся.
- В апреле поздно будет, - ответил гость, продолжая
гипнотизировать Валька.
- Ты что, болен? Простыл? Курточка на тебе больно не по
сезону. А у моря сыро. Выпей шипучки. И топай, - все
больше веселея, говорил Валек.
- Не могу я уйти. Я пришел, чтобы предупредить кое о чем
и взять у тебя плащ и шляпу.
- Плащ и шляпу за предупреждение? Да ты знаешь, во
сколько они мне обошлись? Да ты знаешь, что эти плащ и
шляпа того же фасона и покроя, что носит Челентано...
- Цена этим тряпкам и в самом деле велика, Валек.
- Какая же?
- Твоя жизнь.
- Ты! - Валек расхохотался, снова налил себе вина, но,
отпив глоток, нахмурился. - Дошло! Ну, конечно же, тебя
прислал Морфий. Решил таким образом поизгаляться. Так вот.
- Валек схватил гостя за отвороты легкой куртки и, дохнув
безвольной яростью, театрально воскликнул: - Передай ему,
что я не согласен! Работать на него не хочу и никогда не
стану!
- Он знает. Он уже убедился в этом и сегодня собрался
примерно тебя наказать.
- Как это понимать? Он что, избить меня хочет?
- Нет, Валек, тебя просто-напросто сегодня убьют.
- Да? Просто так возьмут и убьют? - Валентин поднял
плечи и потерянно развел руками. - Что ж я такого ему
сделал, чтоб меня?..
- Ничего особенного. Просто Морфий не хочет, чтобы
другие его люди подумали, будто Морфия можно ослушаться.
Чтоб никому больше неповадно было пренебрегать просьбами
Морфия. Морфий считает тебя неблагодарным,
неплатежеспособным...
- Да! Я задолжал ему. Вот и за это. - Валек
раздраженно ударил по полупустой бутылке. Она грохнулась на
пол и закатилась под стол, омочив вином обувь гостя.
- Что теперь разговаривать? Я пришел помочь тебе
избежать этой участи.
- Но как? - Валек потерянно уставился на своего
странного ангела смерти.
- Тебе необходимо вернуться к оркестру и как ни в чем не
бывало лабать.
- Легко сказать!
- А когда свое отработаешь, из кабака не выходи.
Спрячься где-нибудь. Пережди. Не высовывайся.
- И что? Они уйдут? Оставят меня? Как будто они не
знают, где я живу, по какой дороге хожу. Чушь, чушь! -
Валек заломил руки. - Уж лучше я сейчас позвоню куда
следует...
- А вот этого не вздумай делать. Тогда я не смогу тебе
помочь. Сиди. Жди. Ты легко узнаешь, когда можно
выходить. Смывайся сразу. Уехать было бы лучше всего.
- Слушай, - Валек быстро протрезвел, - а ты в самом деле
здоров? Может, ты псих? Или жулик дешевый, присмотрел на
мне одежу и ловко тут разыгрываешь детектив? Я сейчас
позову Морфия. Он в зале. Что тогда запоешь?
- Зови, - махнул рукой благодетель, - если хочешь
лишиться жизни. Тогда наверняка мне тебя не спасти.
- А как я узнаю, что можно выходить?
- Как только услышишь большой шум, сразу же выходи и не
теряя времени рви когти куда подальше.
- Ну что там? - спросил Морфий.
- Ничего! Выдул все три бутылки и лабает лучше, чем
тверезый, - доложил официант.
- Смотри, Козел, чтоб не улизнул, как это уже было.
Правда, в тот раз он мне понадобился по пустяковому делу. А
сегодня - важняк. Нельзя тебе его прозевать.
- Пойла подать еще? - вежливо уточнил Козел.
- Еще баллончик и, пожалуй, хватит, - решил Морфий.
- К нему заходил хмырь какой-то.
- Кто?
- Черт его знает. Из местных. Рвань сплошная. Не наш
клиент. Это точно.
- О чем говорили?
- Просил купить какие-то шмотки. Валек послал его, но
вежливо. Предлагал выпить, тот отказался. Представляете,
от "Нового света" отказался. - Козел снисходительно
усмехнулся, открыв мелкие с желтинкой зубки.
- Знал бы, что шампань от меня, так не посмел бы.
- Это точно, - хихикнул Козел.
- На всех не напасешься, - отрезал Морфий. - Топай,
поглядывай. Я надеюсь на тебя.
- Принято, - поклонился официантик и пропал среди
танцующих, заполнивших зимний сад.
"Здорово же меня облапошил этот проходимец", - сокрушался
вполголоса Валек, натягивая на себя холодную курточку и
кепку, полученные взамен плаща и шляпы.
За дверью подсобки послышались шаги. Стук в филенку:
один раз, другой, третий.
- Валек? Ты здесь? - донесся тихий голосок Козла.
Валек не шелохнулся. Шаги удалились и пропали.
"Положение дурацкое. Ну, конечно, проходимец и бродяга
раздел меня, как мальчишку. Никакого здравого смысла не
осталось в черепушке. И это со мной и во мне с тех пор, как
начал ширяться. Ширма и довела до ручки. Но откуда
благодетелю-бродяге известна моя зависимость от Морфия?
Ведь именно на ней он так ловко сыграл. Облапошил? Или в
самом деле предупредил? А что если они меня таким путем
решили сломать? Ну зачем кому-то просто так, за здорово
живешь, рисковать собственной головой, лезть в эту кашу,
чтобы выручить давно пропащего лабуха Валька?!"
Человек в сером плаще и темной широкополой шляпе,
надвинутой на глаза, уже полчаса маячил на пустынной
набережной.
- Хозяин, я уж думал: он смылся. Гляжу в окно - нет.
Пришлось сбегать на улицу. Ждет на воздухе.
- Принято, - ответил Морфий и тут же поднялся. -
Проследишь, что дальше будет, а сейчас исчезни к своим
тарелкам.
Человек в плаще, увидев приближающегося Морфия, сорвался
с места и быстрым шагом двинулся вдоль набережной.
- Валек! Куда ты? - весело окликнул убегающего Морфий.
- Постой же!
Убегающий прибавил шагу. Вдруг он резко свернул и по
ступеням спустился к самой воде.
- Ну ты и мастак бегать, брат, - сказал подошедший
Морфий, задыхаясь.
- Не брат, а шурин, - сдавленным голосом последовало в
ответ.
- Какая разница? Я к тебе всегда относился по-братски.
Но ты сам не захотел. И потому ты мне не брат и не шурин.
Ты никто.
В этот момент "Никто" развернулся и ударил Морфия по
лицу. От неожиданности Морфий покачнулся. "Никто" кинулся
по ступеням вверх, к набережной.
- Назад! - закричал Морфий, в несколько скачков настиг
беглеца и длинной рукой схватил его за спину. - От меня не
уйти, шурин. - Жертва медленно повернулась и грудью
повалилась на коротко блеснувшее влажное острие.
Морфий бережно обнял свою жертву и потащил, словно
перепившегося в ресторане приятеля, к лавочке. Посадил на
присыпанную первым снегом доску. Заглянул под шляпу,
пробормотал:
"Неузнаваемый видок! Смерть и впрямь не красит!" И пошел
прочь, бросая взгляды на тихое и маслянисто-гладкое море.
Небольшой курортный городок оглушила новость: из
городской больницы пропал труп. Тяжелораненого мужчину
средних лет "Скорая" доставила в реанимацию сразу после
полуночи. К утру, не приходя в себя, пострадавший
скончался... Вымотавшиеся вконец реаниматоры, сообщив куда
следует, заперли труп в боксе, а сами отправились попить
чаю. Спустя час, когда эксперт-патологоанатом вернулся в
бокс, тела на месте не было.
Все, кто соприкасался с умирающим, были собраны в
следственном отделе городского управления милиции, где
фоторобот быстро воссоздал портрет покойного, то есть без
вести пропавшего мертвеца. Дальше дело не сдвинулось ни на
йоту. И было бы оно сдано в архив как безнадежное, если бы
через несколько дней в милицию не поступило заявление об
исчезновении скульптора Арусса.
Большую часть времени Арусс проводил в мастерской,
которую арендовал вместе с приятелем, живописцем Коляней.
Поначалу на исчезновение Арусса серьезно не отреагировали.
В местном творческом союзе он слыл довольно амбициозным,
неуживчивым человеком, с которым считались лишь потому, что
за него горой стоял этот самый Коляня, довольно
авторитетная, в отличие от своего приятеля- скульптора,
фигура, преподаватель теории мастерства и рисунка в
художественном училище. Арусс был за ним как за каменной
стеной. Коляня, как правило, сам оплачивал аренду
просторной старинной трехкомнатной квартиры-студии.
С Коляней поговорили. От этого разговора, пожалуй, и
потянулась ниточка следствия. Она хоть и не привела никуда,
однако оставила причастным к этому расследованию несколько
совершенно необъяснимых петель и узелков, которые иначе как
мистическими не назовешь.
- Когда вы в последний раз виделись со своим приятелем?
- спросил следователь Синаний, на котором висело дело о
пропавшем трупе. Коляня, глядя безоблачно в глаза
следователя, с сочувственным пониманием ответил:
- Арусс жив и здоров.
- На каком основании вы это утверждаете? - оживился
пребывавший в полной безнадеге лейтенант Синаний.
- Дело в том, - доверительно продолжал живописец, - что
Арусс не ладит с супругой, вследствие чего постоянно обитает
в мастерской.
- Когда вы его видели? - устало вздохнул Синаний.
- Не видел.
- На каком же основании утверждаете, что скульптор жив и
здоров? - стал выходить из себя следователь.
- Сегодня утром до занятий я забежал туда взять альбом
репродукций Дали, а на кухне - чайник с кипяточком. Я даже
кофейка растворимого успел дернуть. Судя по всему, Арусс
ночевал там и вышел перед самым моим приходом.
- А что, кроме вас и Арусса, больше никто не может бывать
в мастерской?
- Никто. Там у нас немалые ценности. Мои картины, его
работы. Исключено! Хотя... - вдруг замялся Коляня,
затеребил кончик золотистой бороды, стал поглаживать уютную
проплешину на макушке.
- Кто еще бывает в мастерской?
- Деликатный вопрос, старший лейтенант.
- В нашем деле все вопросы деликатные. Итак, не
терзайтесь сомнениями.
- Видите ли, у Арусса есть женщина. Его, так сказать,
пассия... Она бывает в мастерской. Но только вместе с ним.
Сами понимаете, без него ей там делать нечего.
- Как ее найти?
- Мне известно только имя этой женщины. Видел ее
однажды, случайно. Вошел, а они там... Неудобно
получилось. После этого Арусс стал звонить и предупреждать
