их дети, - придите к нам на помощь. Свободные, забудьте о своем
нейтралитете - сражайтесь за нашу планету. Свободы больше не будет, если к
власти придет Харлан.
Последовала долгая пауза, затем экран снова засветился, перенеся
зрителей в комнату какого-то дома. В ней находились Председатель Рид,
Советник Дюваль и несколько других Свободных. Лорд Ричард нетерпеливо
покашливал. Свободные расселись по местам, вперед вышел Председатель.
Казалось, еще шаг вперед - и он окажется посреди дьяконесс.
Председатель Рид оглядел аудиторию.
- Если ваши Дома не возражают, Свободные готовы быть посредниками в
этом конфликте. Если же вы не примете это предложение, обе стороны должны
предоставить сорок суток, чтобы лица, не участвующие в конфликте, в первую
очередь, женщины, могли перебраться на нейтральные территории, в Дома
Уединения или в места, которые вы установите по соглашению. Любая Семья
или малый Дом, не желающие участвовать в этом конфликте, должны заявить о
своей позиции до истечения этого срока. Никто из Свободных не имеет права
предоставлять убежище никому из участников конфликта.
- Фрем Председатель, - перебил Ричард, - сорок суток - это предельный
срок, установленный еще до Войны, когда не было флиттеров.
Лицо Рида словно окаменело.
- Это время, определенное законом. Вашим законом. Подчинитесь ему и
отведите ваши подразделения от Онтара и Друмантона. В противном случае,
Совету придется наложить запрет на ваши внешние сношения.
- Свободные никогда раньше не вмеш...
- Мы не вмешиваемся, - лицо Рида стало еще тверже. - Мы только
требуем, чтобы правила, выработанные Семьями, соблюдались, и мы заставим
их соблюдать.
После долгой паузы лорд Ричард снова заговорил.
- Вы не оставляете нам никакого выбора. Мы отведем войска на три
километра назад и пропустим женщин сквозь наши боевые порядки.
- Милорд, в течение сорока суток каждый, кто хочет остаться
нейтральным, может покинуть территорию.
- Но, Председатель, это означает, что даже Лхарр Халарек может, если
захочет, ее покинуть.
- Может, - сухо ответил Рид. - Хотя и не станет, как вам, я не
сомневаюсь, известно.
Ричард продолжал давить на Рида, пытаясь выторговать хоть небольшую
уступку, возможно, для того, чтобы у большой аудитории сложилось мнение,
что даже Свободные уступают его силе.
- Если мы должны пропустить мужчин, я настаиваю, чтобы они несли
белые флаги.
- Вы не имеете права настаивать на этом, лорд Ричард. - В тоне Рида
можно было различить какой-то намек на удовлетворение. - Белые флаги
используются после того, как война уже началась. До той поры каждый
свободен уйти, когда он пожелает.
- Но это же нелепость, Председатель! Халарек нашлет на меня целую
армию шпионов. Они пройдут через мои позиции, пересчитают моих людей, а
потом сообщат ему из какого-нибудь другого владения.
Рид кивнул.
- Он мог бы, но он не станет. Не только его враги, а их большинство,
перестанут доверять Халареку после такого бесчестного использования
перемирия. Вы знаете закон, подчинитесь ему. - Сказав это, Рид выключил
передачу.
После этой передачи я надеялась получить хотя бы слово от своего
лорда. Надвигается война. Это должно все изменить. К тому же, я помнила,
что пока Джемми был жив, именно опасаясь войны, Карн решил отправить меня
в безопасное место.
Прошла неделя, другая. Женщины из различных Семей стекались в Дом
Уединения, заполняя все свободные комнаты. Три недели прошло - вполне
достаточный срок, чтобы Карн получил мое письмо и мог ответить. Истек срок
перемирия. Должен же был Карн послать хоть что-нибудь. Но я ничего не
получила.
Я отчаялась увидеть его или хотя бы услышать. Шансы были не на его
стороне. Все это говорили. Говорило об этом и то, как Ричард манипулировал
Семьями, и бесстыдное объявление войны. Нужно было заставить Карна
выслушать меня.
Посылка письма не удалась. Если он не ответил на письмо, то едва ли
поможет и магнитофонная лента. Может быть, он не откажется поговорить со
мной по три-д связи. Я обратилась с просьбой к аббатисе связать меня с
Онтаром. Она даже не захотела обсуждать этот вопрос. Значит, нужно
вернуться в Онтар.
Я была настолько уверена, что аббатиса не позволит мне покинуть
обитель, что даже не стала говорить с ней об этом. Я вышла к навесу, где
стояли флиттеры, и попыталась запустить свой. Ничего не получилось. Даже
часы на панели управления стояли. Я не знаю, что бы стала делать, если бы
флиттер взлетел. Мне никогда не приходилось управлять такой машиной. Я не
знаю даже, были ли переключатели панели установлены на возвращение в
Онтар. Я опустилась в кресло пилота, свернулась калачиком, насколько это
позволяла нарождающаяся во мне жизнь, и плакала до тех пор, пока глаза не
распухли и не превратились в узкие щелочки.
- Мой лорд, что я сделала, чем заслужила такое отношение?
Я долго сидела в кабине, охваченная болью и отчаянием. Прошел не один
час, прежде чем я овладела своими эмоциями и смогла выйти.
Едва я начала подниматься по лестнице на свой этаж, как меня догнала
служительница и указала на кабинет аббатисы. Суровая тетка Карна была
последним человеком, которого мне хотелось бы видеть, но Альба все-таки
была аббатисой.
Когда я вошла, она взглянула на меня и холодно сказала:
- Вы, возможно, не читали правил, касающихся временных гостей, Ларга!
Вы не можете покинуть обители, пока не кончится война или пока ваш муж
отзовет вас обратно. К счастью, лорд Ричард предвидел, что некоторые
женщины могут попытаться нарушить перемирие и вернуться обратно, поэтому
он послал человека, который вывел из строя машины.
Я смотрела на нее и недоумевала, как может она доверять смертельному
врагу своего племянника.
- И не нужно смотреть на меня такими глазами, Ларга. Лорд Ричард,
очевидно, прав. Вы останетесь здесь. Если вы понадобитесь моему
племяннику, он пошлет за вами. До этого времени он ожидает, что вы будете
вести себя как Ларга Халарека, а не как безумная своевольная чужестранка.
Можете теперь пойти в свою комнату и поразмыслить над своим поведением. -
Аббатиса подняла капюшон и отвернулась.
Мне пришлось проглотить свое негодование. Аббатиса дала понять, что
разговор окончен. Спорить бесполезно. Это еще больше обострит наши
отношения. Я повернулась и вернулась к себе.
Последующие недели принесли очень мало новостей о ходе войны. Если не
считать серой накидки и капюшона, ничто не связывало меня с жизнью общины.
Накидка, по крайней мере, будет до поры скрывать мою беременность, а
капюшон избавлять от ненужных собеседников. Раз в неделю я ходила в
церковь к причастию. Я не читала священную книгу и не размышляла о
прочитанном. Я молилась.
Даже находясь среди других женщин, принадлежащих Семьям, например, во
время трапезы, я оставалась одинокой - нас всегда разделяла дистанция. Я
не могла никому доверять, ни с кем я не могла говорить, поделиться своими
страхами, рассказать о сыне, которого я ждала. Вокруг не было никого, кто
помог бы мне разобраться в своих чувствах, выйти из состояния
неуверенности и неопределенности.
Быть может, Карну стало безразлично, смогу ли я дать ему наследника?
И все из-за долгого ожидания по моей вине? Нет, не может быть. Дом
Халарека значит для него слишком много. Винит ли он все еще меня в смерти
Джемми? Все еще ненавидит меня? Все еще любит? Круг за кругом - и нет
выхода из этой карусели вопросов и сомнений, начало и конец которой в
депрессии и отчаянии.
На случай, если что-то помешало моему письму дойти по адресу, я
заставила себя попробовать вновь. И опять, и опять. В ответ - ни слова.
Захваченная этим водоворотом вопросов, сомнений и отчаяния, я еще больше
ограничила свое общение с другими женщинами. Я не снимала капюшона даже во
время еды. Я часами бродила по крепостным стенам, вглядываясь в иссушенные
равнины, отделявшие меня от дома. Над этими равнинами пронеслось лето и,
заглянув в маленький садик обители, отправилось дальше к северу. Солдаты
Харлана в зеленой форме установили "защитную" зону вокруг крепостных стен.
Я гадала, то ли у них было на это разрешение Совета, то ли Ричарда больше
не интересовало мнение этого органа.
Порой я слышала, как в трапезной обсуждался ход войны. Владения Друмы
были полностью в руках Ричарда (в действительности, в руках Одоннела, но
это, в конце концов, одно и то же). Дом Харлана теснил Дом Халарека
километр за километром, гектар за гектаром. В многочисленных наступлениях
и контрнаступлениях Онтар неоднократно попадал в осаду. Но я знала, что
все это никак не могло повлиять на почту. Вся почта переправлялась
Гильдией, а Гильдию не беспокоил никто.
Я все больше убеждалась в том, что Карн просто не хочет общаться со
мной, и эта уверенность породила во мне глубокую горечь. Я ведь так была
уверена, что он любит меня, и что наша любовь может справиться с любыми
бедами. Я была одинока, покинута. Единственным свидетельством того, что я
была любима, остался мой ребенок.
Когда листья нашего садика начали желтеть, я, тщательно подбирая
слова, составила послание Первому Коммерсанту Тремо. Потом по-фрувански,
медленно и внятно для чужеземца, прочла его перед рекордером.
- Я не могу связаться со своим лордом. Не знаю, действительно ли
таково его желание. Следует ли мне обратиться за помощью извне?
Несомненно, ваши связи и связи моего отца могли бы спасти его. Если вы
сочтете это стоящей идеей, не поможете ли вы мне.
Я щелкнула выключателем и задумалась. Мне необходимо было знать.
- Я хочу знать правду, Сэм, какова бы она ни была. Если Карн должен
погибнуть, или погибнуть только для меня... - Я не могла продолжать в том
же духе. Добавив в конце: - Передайте ему, что я люблю его, - я перемотала
запись, запечатала пакет, надписала адрес и бросила в почтовый контейнер.
Неделю спустя одна из младших дьяконесс постучала в мою дверь и
просунула голову в дверь.
- Простите, что беспокою вас, но аббатиса Альба хочет с вами
поговорить.
Альба встретила меня у двери своего кабинета.
- Здесь был человек Гильдии и хотел повидать вас. - Должно быть, она
заметила, какой радостью для меня оказалась эта новость - это значило, что
наконец-то мой крик достиг чьих-то ушей. Аббатиса нахмурилась и строго
продолжала: - Я, конечно же, не могла ему позволить говорить с вами и
отослала его.
Я в ярости повернулась, чтобы уйти, но аббатиса остановила меня,
положив руку мне на плечо.
- Он сказал, что дело неотложное и касается моего племянника, поэтому
я разрешила ему оставить вот это, - она вложила мне в руку кассету с
лентой. - Я надеюсь, что это добрые вести.
Мягкость последних слов аббатисы удивила меня, да, кажется, и ее
тоже. Она резко повернулась и исчезла в своем кабинете, плотно притворив
дверь за собой.
Лента содержала очень мало новостей. Сэму не позволили проникнуть в
Онтар, откуда не доходили даже слухи.
"Ларга, я сделал все, что мог. Я переслал ваше письмо в поместье с
Вейсманом. Его блокировали в городе во время последней осады, и ему
пришлось укрыться в помещении Гильдии. Он поклялся любовью к своему лорду,
что проберется в Онтар. Когда Харлана на несколько часов отбросили, он
направился туда".
Пришел рождественский пост с дождями и морозом. С каждым днем
усиливалось во мне чувство горечи, а мысли становились все более и более
злыми. Меня снова предали. Он использовал меня. Мужчины, которых я
