товарищеских и коллегиальных отношений.
Чтобы понять причину ненависти интеллектуала к капитализму, нужно понять, та),
по его представлениям, эта система воплощена в некоторых из его коллег, успех
которых он воспринимает как личную обиду и которых он считает виновниками
неосуществления своих честолюбивых планов. Его страстная ненависть к
капитализму -- это просто маскировка ненависти к более удачливым "коллегам".
Антикапиталистические предубеждения американских интеллектуалов
НАСТРОЙ интеллектуалов против капитализма -- явление, не ограниченное одной
или несколькими странами. Однако в США это предубеждение более обострено, чем
в европейских странах. Чтобы объяснить причину этого странного положения,
обратимся к понятию "общества" или, как его называют по-французски, le monde.
В Европе "общество" составляют все, кто достиг успеха в какой-либо сфере
деятельности. Государственные деятели и парламентские лидеры, руководители
различных департаментов государственной службы, издатели и редакторы ведущих
журналов и газет, известные писатели, ученые, художники, артисты, музыканты,
инженеры, юристы и врачи образуют вместе с преуспевающими бизнесменами и
отпрысками аристократических семей так называемое "высшее общество". Они
встречаются за обедами и на вечеринках, благотворительных балах и базарах,
премьерах и вернисажах, они бывают в одних и тех же ресторанах, отелях,
курортах. Общаясь, они с удовольствием беседуют об интеллектуальных предметах
(форма общения, выработанная в Италии эпохи Возрождения, усовершенствованная в
парижских салонах и затем подхваченная всеми "обществами" в Западной и
Центральной Европе).
Новые идеи и веяния сначала находят отклик на этих светских раутах и лишь
потом начинают распространяться в более широких кругах. Нельзя исследовать
историю искусства и литературы, обходя молчанием роль, которую играл "свет" в
поощрении или, наоборот, бойкоте деятелей искусства.
Доступ в европейский "свет" открыт любому, кто отличился в какой-либо сфере.
Он, может быть, проще для потомков аристократии или для очень обеспеченных
людей, чем для простых людей со скромным доходом. Но ни богатство, ни титулы
не могут дать члену этого общества тот ранг или престиж, какой способно дать
признание его выдающихся личных качеств или способностей. Звездами парижских
салонов являются не миллионеры, а члены французской Академии. Здесь
преобладают интеллектуалы, а остальные, по меньшей мере, делают вид, что их
интересуют интеллектуальные вопросы.
"Общество" в таком смысле -- явление, чуждое Америке. То, что мы называем
"высший свет", в США почти исключительно состоит из самых состоятельных семей.
Между процветающим бизнесменом и выдающимися писателями, художниками, учеными
очень мало контактов. Те, чьи имена фигурируют в социальном регистре [Social
Register -- принятое в США обозначение справочника, содержащего список лиц,
занимающих видное положение в обществе], никогда не встречаются с людьми,
формирующими общественное мнение и распространяющими новые идеи, которые потом
определяют будущее нации. Большинство в этом "обществе" не интересуются ни
книгами, ни идеями. Встречаясь, они, если не играют в карты, то сплетничают о
ком-либо или беседуют скорее о спорте, чем о культурных проблемах. Но даже те,
кому не чужды книги, считают писателей, ученых и художников людьми, с которыми
им неинтересно общаться.
Почти непреодолимая пропасть разделяет "общество" и интеллектуалов.
Эту ситуацию можно объяснить исторически, но факт остается фактом. Нельзя
преодолеть и ту обиду, которую, в свою очередь, питают интеллектуалы к членам
"общества" -- в отместку за пренебрежение к ним. Американские писатели и
ученые склонны считать состоятельного бизнесмена варваром, единственная мысль
которого -- делать деньги. Профессор презирает своих питомцев за то, что тех
больше интересует университетская футбольная команда, чем успехи на
академическом поприще. Он чувствует себя оскорбленным, узнав, что тренер
команды получает за работу больше, чем известный преподаватель философии.
Исследователи, выработавшие новые методы производства, ненавидят бизнесмена,
которого интересует только прибыль от их изобретений. Очень показательно, что
многие американские физики сочувствуют социализму и коммунизму. Принимая во
внимание, что они сами не разбираются в экономике, но зато хорошо знают, что
преподаватели экономики в университете нелестно отзываются о капитализме,
пренебрежительно именуя его "системой выжимания прибыли", трудно ожидать от
них другого отношения.
Если группа людей изолирует себя от остальной нации, особенно от ее
интеллектуальных лидеров, как это делает американский "высший свет", она
обязательно становится мишенью для злобных нападок со стороны тех, кто не
допущен в их круг. Замкнутость, свойственная американскому "высшему свету",
сделала его представителей своего рода изгоями. Они испытывают самодовольство
от сознания своей исключительности, при этом, не замечая, что добровольно
избранная ими сегрегация обособляет их от остальной нации и разжигает ее
враждебность к ним. Последнее побуждает интеллектуалов симпатизировать
антикапиталистической политике.
Негодование "белых воротничков"
У "белых воротничков" ненависть к капитализму, свойственная большинству людей,
подпитывается еще двумя, характерными только для них факторами, угнетающими их
психологически. ["Белыми воротничками" называют наемных конторских служащих (в
отличие от "синих воротничков" -- по цвету рабочей спецодежды).]
Сидя за столом и перенося на бумагу слова и цифры, чиновник часто бывает
склонен переоценивать значимость своей работы Он, как и его начальник, пишет и
читает то, что написали другие, или говорит -- прямо или по телефону -- с
другими людьми. Переполняясь самомнением, он воображает себя принадлежащим к
управленческой элите и сопоставляет свои задачи с задачами начальника. Будучи
"работником умственного труда", он смотрит свысока на рабочего, руки которого
перепачканы и покрыты мозолями. Он чувствует себя оскорбленным, узнав, что
многие рабочие получают больше и пользуются большим уважением, чем он. Какая
досада, думает он, что капитализм не оценивает по достоинству "умственный
труд" и носится с какими-то "работягами".
Вынашивая эти наивные идеи об особой важности конторской работы по сравнению с
ручным трудом, клерк лишает себя возможности трезво оценить ситуацию. Он не в
силах понять, что работа в конторе состоит в выполнении ряда рутинных
процедур, требующих элементарных навыков, тогда как "работяги", которым он
завидует -- это высоко квалифицированные механики и знатоки техники, умеющие
управлять сложными станками и приспособлениями современной индустрии. Именно
это полное искажение реального положения дел мешает чиновнику разобраться во
всем объективно и сделать верные выводы.
С другой стороны, конторский работник испытывает постоянный дискомфорт от
ежедневного общения с людьми, стоящими выше его в служебной иерархии. Он
видит, что коллеги, подобно ему начинавшие карьеру с нуля, продвинулись вверх
по служебной лестнице, тогда как он так и остался внизу. Еще вчера его
приятель Пол был на одном с ним уровне, а сегодня уже занимает более высокий и
лучше оплачиваемый пост. И все же, думает он. Пол во всех отношениях уступает
ему. Конечно, отсюда следует вывод: Пол обязан своим возвышением грязным
махинациям, которые могут возыметь действие только при этой подлой
капиталистической системе, которую во всех книгах и газетах ученые и политики
осуждают как источник всех зол и бед.
Классическое выражение убежденности чиновника в том, что его работа есть часть
предпринимательской деятельности и она сродни работе начальника, можно найти в
одном из самых известных очерков Ленина, где он описывает "контроль за
производством и распределением". [Имеется в виду "Государство и революция".
Далее Л. Мизес цитирует или пересказывает отдельные места этой работы.] Сам
Ленин и его единомышленники никогда не понимали, как действует рыночная
экономика, да и не стремились понять. О капитализме они знали что, по мнению
Маркса, он -- худшее из всех зол. Они были профессиональными революционерами.
Единственным источником существования были для них партийные фонды,
пополнявшиеся за счет добровольных взносов или насильственных "экспроприации".
Но еще до 1917 года, будучи в изгнании в Западной и Центральной Европе,
некоторые из ленинских товарищей по партии время от времени служили
чиновниками в деловых фирмах. Именно их опыт -- опыт клерков, заполняющих
бланки, записывающих цифры и подшивающих бумаги, -- послужил Ленину источником
сведений о предпринимательской деятельности.
Ленин правильно понял различие между деятельностью предпринимателя, с одной
стороны, и работой "научно образованного персонала инженеров, агрономов и т.
д.", -- с другой. Эти специалисты и технологи главным образом -- исполнители
приказов. При капитализме они подчиняются капиталисту, при социализме --
"вооруженным рабочим". Функция капиталистов и предпринимателей -- в другом:
она, по Ленину, состоит в "контроле за производством и распределением, трудом
и продукцией". Таким образом, задачи предпринимателей и капиталистов
заключаются в установлении целей, ради которых факторы производства должны
быть задействованы, чтобы как можно лучше удовлетворять нужды потребителей, то
есть в определении, что нужно производить, в каком количестве и какого
качества. Будучи марксистом, Ленин не представлял себе тех трудностей, которые
неизбежно приходится преодолевать при любой системе общественной организации,
когда дело касается производственного процесса: неизбежная ограниченность
факторов производства; невозможность заранее знать условия, которым должно
соответствовать производство; необходимость выбрать из огромного множества
технологических методов, пригодных для достижения заранее спланированных
целей, те, которые в наименьшей степени противоречат этим целям, то есть
такие, при которых издержки производства будут минимальными. В писаниях Маркса
и Энгельса об этом нет и намека. Из рассказов товарищей, которым доводилось
иногда работать в конторах, Ленин знал о бизнесе, что там много бумажной
волокиты: записей, цифр. Так, он утверждает, что "учет и контроль" -- это
основное условие организации и правильного функционирования общества. Но учет
и контроль, -- продолжает он, -- "упрощен капитализмом до чрезвычайности, до
необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций
наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи
соответствующих расписок" .
[Л. Мизес цитирует Ленина по довольно свободному переводу на английский. В
настоящем издании цитата приведена по русскому оригиналу (см. Ленин В. И.,
Полн. собр. соч., т. ЗЗ, с. 101).]
Вот вам во всей ее красе философия чиновника, занятого перекладыванием бумажек
с места на место.
Негодование "кузенов"
НА рынке, на который не воздействуют внешние силы, существует тенденция
перехода управления средствами производства в руки наиболее энергичных людей.
Как только человек или фирма дают себе послабление в усилиях как можно лучше
удовлетворить самые насущные из все еще недостаточно удовлетворенных нужд
потребителя, начинается растрата богатства, накопленного более удачливыми
предшественниками. Часто эта растрата состояния начинается еще при жизни
самого бизнесмена, когда его энергия и предприимчивость начинают ослабляться
под влиянием возраста, усталости, болезни, а его способность учитывать
непрерывно меняющуюся структуру рынка постепенно теряется. Чаще состояние
проматывается нерадивыми наследниками. Если инертное и вялое потомство все же
не совсем сходит со сцены и, несмотря на свою нерасторопность, сохраняет
достаток, то только благодаря институтам и политическим мерам, которые были
продиктованы антикапиталистическими тенденциями. Эти потомки отходят от рынка,
