Не знаю, почему я раньше не догадался. Ведь все было так очевидно.
Сейчас я был крайне взволнован. Пока еще не мог предсказать все возможные
последствия, но смутно ощущал какое-то прозрение, видел контуры страшной
правды.
Чтобы добраться до Фоана, мне нужно было пересесть на другой, более
медленный поезд, идущий с остановками. Местность вокруг оставалась в
основном сельской. И все же то здесь, то там я начал различать признаки
пугающих особенностей Оверна, которые всегда чувствовал в этих местах.
Вэньон, очевидно, был готов ко встрече со мной, я телеграфировал ему
из Гавра. Но как он отнесется ко мне? Этого я не знал. Нужно помнить, что
я н получил его телеграммы, она пришла на следующее утро после моего
отъезда из Эштофта. Поэтому я мог лишь догадываться, что Дэни уже
находится в замке.
Солнце садилось, когда наш поезд замедлил ход, подъезжая к Фоану.
Всякий раз, когда я бывал в этих местах, у меня по спине бегали мурашки.
Сойдя с поезда, я осмотрелся. На платформе никого не было, кроме
билетного контролера да двух крестьянок. Возможно, Вэньон так рассердился
из-за нарушения его запрета, что никого не послал встретить меня.
Раньше я не обращался к Вэньону с вопросами о Рауле. И хотя сейчас
полагал, что он знает об этом больше, чем всегда рассказывал, он формально
занял позицию невмешательства и, возможно, не понимал всю серьезность
дела.
С нетерпением я провел около четверти часа в зале ожидания. Неужели
Вэньон решил отказать мне в гостеприимстве? Но ведь он ответил на мою
первую телеграмму. Не мог же он оказаться таким грубияном и предателем!
Я уже собирался позвонить в замок или взять такси, когда на
станционную площадь стремительно вырулил автомобиль. Все произошло так
быстро, что я не сумел разглядеть сидевшего за рулем. Он как-то неуклюже
вывалился из машины и направился прямо ко мне, резко прихрамывая.
Это был Вэньон.
3
Он даже не поздоровался. Сразу посыпались вопросы.
- Он у вас?
- Да... Но так скоро получить мою телеграмму вы не могли.
- Он в порядке?
- Он... вы увидите...
Мы сели в машину.
- Флебар уехал, - пояснил Вэньон, - поэтому за рулем я сам. К
сожалению, опоздал.
Я что-то пробормотал в ответ. Мы выбрались со станционной площади на
пыльную автостраду. Вэньон продолжал вести машину, как автомат, однако я
отметил некоторую его небрежность и лихость. Обстановка во время быстрой
езды в целом не располагала к разговору. Но я все-таки попытался
заговорить.
- Дэни сильно болел, - сказал я. - Он был сам не свой. Иначе не
убежал бы. И я бы вас не беспокоил. Как он выглядит сейчас?
Вэньон неопределенно пожал плечами.
- Не могу вам сказать... Мы все сбиты с толку. Не правда ли, жуткие
дни обрушились на нас. И на вашего сына. Он не знает, что вы приехали, но
уверяю вас, он не позволит вам говорить с ним, даже приблизиться более чем
на десять футов...
Сердце у меня упало. Но отчаяние вызвало гнев.
- Ну, это мы посмотрим! - отрезал я.
Замок, к которому мы подъехали уже ночью, был окутан темнотой и
напряженным молчанием. Нас впустил незнакомый мне человек и тотчас
удалился.
- Где Дэни? - спросил я Вэньона. - Где он?
Из зала мы прошли налево в небольшой салон, где как мне было обещано,
что Дэни будет знакомиться с произведениями де Мюссе, отца и сына Дюма,
Виктора Гюго. Я сомневаюсь, что он действительно делал это. Но вдоль стен
в салоне были полки с книгами.
- Где он? - повторил он вопрос.
В этот миг в зале послышались шаги. Я посмотрел на дверь и столкнулся
с пристальным холодным взглядом. Это был Дэни.
Я видел его лишь мгновение. Потом услышал испуганное "Ах!...", и он
исчез. Я бросился за ним в зал, повторяя его имя.
Там находился человек, впустивший нас.
- Обед будет... - начал он.
- Юноша, где мой мальчик? - прервал я его. - Куда он только что
побежал? Где его комната?
Парень внимательно посмотрел на меня и медленно произнес:
- То же самое... но... - он запнулся и поспешно, как бы, смущаясь,
перекрестился.
Прежняя комната Дэни находилась на первом этаже около лестничной
площадки. Я попытался открыть дверь, но она не поддавалась. На мой стук
никто не ответил.
- Дэни! - кричал я. - Дэни, ты там?
В ответ ни звука. Возможно, хотя и вряд ли, дверь была заперта
снаружи. Я стучал и звал вновь. Все напрасно.
Вернувшись в салон, я горестно задумался. Совершенно очевидно, Вэньон
говорил правду и Дэни все еще считает меня своим недругом. Я с болью
вспомнил его "Ах!..." при встрече со мной. Это были не просто
неожиданность и испуг, но еще и ненависть.
В за вошел Вэньон.
- Вы видите, - сухо проговорил он, - я был прав...
За обедом места для Дэни оставлено не было. Вэньон, видимо, заметил
мои вопрошающие и недоуменные взгляды. Однако в присутствии Дорло (я узнал
имя этого человека) ни о чем важном говорить было нельзя. Поэтому мы
беседовали о пустяках.
Итак, что мне удалось узнать. Стало ясно, что сходу дело не
поправишь, да и поспешность противопоказана. Возвращение домой моего
несчастного мальчика будет не простым и не быстрым делом. Возникнут
трудности, особенно в чужой стране, с тем, как заставить его уехать со
мной. Советуясь с Вэньоном и добиваясь разумного решения проблемы, я
должен сделать все от меня зависящее, чтобы проявлять терпение и
сдержанность.
После обеда я вновь вместе с Вэньоном направился в салон, где он
предложил мне сесть у камина.
- Как вы, конечно, заметили, - начал он, предугадав один, хотя и не
самый важный, из мучивших меня вопросов, - Марсель и Августина уехали. Их
весьма любезно увезла от меня тетя, моя двоюродная сестра. Она сочла
здешнюю атмосферу неподходящей для детей... Мой бог, как она права!..
После этих слов мое доброе расположение духа сразу исчезло. Я взорвался:
- А мой сын, сударь, что с ним? Он не обедал с нами. Где он сейчас?
Сейчас, в эту минуту он в безопасности?... Когда он появился здесь и
почему? Пока вы мне ничего не сказали. Есть человек, существо, Рауль,
который...
- Ах, это!.. - Вэньон нервно или презрительно остановил меня жестом
руки, - не произносите это имя слишком громко. Для меня - одно
беспокойство. А для многих других, чьи чувства надо уважать, это имя
означает даже кое-что похуже. Это...
После паузы он продолжил:
- Пока вы здесь, вы должны услышать об этой... этой глупости. Во
всяком случае, я вполне могу подготовить и предупредить вас, наконец, ведь
фактически об этом я и писал вам. Или о том, что советовал больше не
направлять ко мне вашего мальчика. Когда я сообщил, что стал жертвой
преследования, то, будучи возбужденным, сильно преувеличивал и...
- Но, - прервал его я, - не понимаю, как... - я заколебался,
опасаясь, что на самый важный вопрос можно не получить ответа. - Он, оно
сейчас здесь?
Вэньон с осторожностью взглянул на меня.
- Оно, если мы будем этим словом называть бабушкину сказку, сейчас не
здесь или не проявляет активности. В общем, сейчас оно не здесь...
Через минуту он продолжил мрачным голосом:
- Что касается понимания... Есть вещи, воздействие которых можно
почувствовать, но понять полностью нельзя. Остается лишь их реальность.
Как я уже говорил вам, эта... ерунда, право же, полнейшая ерунда сейчас не
с нами. Но ваш мальчик, ваш мальчик явился вчера поздно ночью и искал его.
Он старается, он делает все возможное, чтобы вернуть его...
Нет слов, чтобы описать недоумение, вызванное этими словами. Что я
должен был подумать? Вэньон издевательски говорил о Рауле как о
беспокоящей, но сравнительно неопасной болезни или как о вредителе
растений. Так он мог бы говорить о скарлатине или картофельном жучке. И
все же за его словами я различал реальный и неисчезающий страх.
Явно волнуясь, он резко встал.
- Такого рода назойливое приставание не было совершенно не изучено,
как утверждали некоторые авторы, эти шарлатаны, по крайней мере, два века
или больше назад...
Он подошел к нижним полкам, провел пальцем по массивным томам и
выдвинул один из них
- Но дело... - сказал он и поставил том на место. - Это здесь... и
должным образом зафиксировано, хотя и под туманным названием. Они назвали
эти нелепости и породившие их мысли безымянными. Вот так просто:
Безымянные.
Он нерешительно сел на свое место.
- Я, я даю честное слово, когда впервые встретился с вами и до
последнего момента, это безымянное не беспокоило нас или, во всяком
случае... Не отрицаю, что это или выдумка об этом беспокоила нас в
прошлом, но потом отстало. Конечно, существовал чисто теоретический риск,
о котором я мог бы предупредить вас заранее...
Во мне клокотал гнев.
- Да, - с горечью заявил я, - "выдумка" это или нет, сумасшедшие мы
или в своем уме - в любом случае вы могли предупредить. Вы обязаны были
предупредить меня!
- Но вы бы просто посмеялись над этим. Вы бы хохотали над этой
историей и надо мной.
- Да какое это бы имело значение, если бы я и посмеялся?! - Я почти
кричал, будучи не в силах больше сдерживать нетерпение. Я вынужден был
ждать, мучиться неизвестностью всю дорогу от станции до замка и во время
обеда. Я не смел спросить о том, что смертельно мучило меня. А теперь,
когда я смог, наконец, потребовать ответа, меня кормят отговорками.
Вэньон молчал и кивал головой. Я был полностью уверен, что он и
сейчас кое-что скрывает.
- Безымянное - что это такое? - настаивал я. - Я говорю об этом
конкретном существе... Мы все время ходим вокруг да около и совершенно не
могу понять, что же такое то, о чем вы говорите мне, если вы действительно
об этом говорите. Так что это? Я должен знать! И что бы это ни было, вы,
конечно, могли предотвратить встречу Дэни с ним. Он сказал мне, что это
было кем-то, с кем он подружился в деревне. Звучало так, будто бы с
бродягой, но...
Я выдохся. С побледневшим от моих обвинений лицом Вэньон вертел в
руках бокал с бренди. Такой же нетронутый бокал стоял передо мной.
Внезапно он поднял свой и осушил. На его лице был почти болезненный
восторг.
- Вот! Это, вы говорите это!... Оно увядает и крепнет, отказывается
быть мертвым, неожиданно возникает, приходит и уходит. Как утверждают, это
причиняло мучения трем поколениям моей семьи. Распространяются слухи, что
это периодически подпитывает себя за наш счет и обязано своим
существованием и живучестью своим жертвам. Все это - ха, ха! - содержится
в некой книге... О, мы не одиноки в своем несчастье. Вы можете услышать:
какая прекрасная старинная семья, но... у них есть безымянное... Что
касается этого конкретного примера, то есть человеческой формы, которую вы
видели, она ест, пьет и спит, как другие люди, пока существует. Мой бог,
она даже поправляла мою ограду, покупало мыло, чай и соль в лавке, пока я
не заподозрил ее и не разоблачил... Но потом, после разоблачения говорят,
чтобы существовать, она должна иметь чью-то привязанность. И субъект ее
привязанности должен быть молодым. А когда ее жертва, ее малыш умирает,
паразит переключается на других детей, ближайших родственников. Это
существо любвеобильно и прожорливо.
- Черт побери, что за история! Какой бред! какая глупость! Как это
смешно, фантастично, невероятно!
Голос его гремел так, как бывает, если человек испытывает чувство
глубокой ненависти или сильного ужаса. В этот миг раздался стук в дверь.
