- Привет, папа... - голос Дэни.
Он стоял передо мной и смущенно улыбался. И обратился ко мне так, как
не делал уже давно. Его одежда была в пятнах, потерта, щеки бледные и
грязные. Думаю, он не умывался уже несколько дней.
Меня ужаснул не столько его неопрятный вид, сколько манера держаться.
Он выглядел уставшим, вялым и в то же время уверенным в себе. Держал себя
небрежно и непринужденно, словно ему очень надоело все, что произошло. Как
он только мог совмещать крайнюю усталость со столь неприятным мне
апломбом? Он пристально смотрел на меня. Его взгляд выражал одновременно
несчастное одиночество и открытое дружелюбие. Словно ничего не случилось и
он ничего не знал о моих и своих страданиях.
- Подойди, - кажется, сказал я ему, - и давай обо всем поговорим,
ладно?
- Да... - рассеянно ответил он. - Хорошо. Но я хочу есть. - После
паузы он проговорил, тщательно подбирая слова: - Ты знаешь, на самом деле
это не настоящее...
Мы пошли прочь от амбара. Полоска слабеющего света упала на его лицо,
и я поймал взгляд, от которого мне стало больно. Описать этот взгляд не
легко: он был в одно и то же время коварным и усталым, выражал, как бы это
сказать, полное безразличие к обстановке. Меня охватила ярость и, к своему
стыду, я почувствовал, что мой кулак сжался, готовый ударить его. С
величайшим трудом удалось мне сдержать себя.
- Дэни... - слышал я свой голос, - Дэни!...
Внезапно мой гнев сменился острым томлением. Я обнял его послушное
тельце. Легкий, как перышко, он был податлив. Прижимая его к себе, я
понимал, что в любой момент Дэни может вырваться из моих объятий и
раствориться в воздухе.
Когда мы пришли в замок, в зал вошел Вэньон и пораженно уставился на
нас.
Не знаю даже, как прошли последующие часы - о чем мы говорили, что
делали. Но помню и знаю, что они не были счастливыми. Вокруг витало
приближение неизбежного несчастья, горя. От этого чувства я не мог
избавиться. На первый взгляд, хорошо, что удалось обойтись без
преследования, ловушек, связывания, о чем я уже подумывал. Но что я
получил взамен? Не Дэни. И в этом была беда. От него осталась лишь
какая-то оболочка. Он стал таким ребенком, какого Эльфы отдают взамен
похищенного. То, что от него осталось, не сохранило ни одной черточки, ни
одной особенности того Дэни, которого я любил и мучительно ждал.
И все-таки неожиданный поворот событий изменил дело. Очевидно, Дэни
вернется спокойно, его не придется тащить домой как пленника. Когда
приедет Годерих, делать ему будет нечего. И мы все вместе отправимся
домой. А потом?...
- Ты устал? - кажется, спросил я. - После всех... походов...
Он подозрительно смотрел на меня не понимающим взглядом.
- Немного. Да, немного...
Вот и все. Форма, манера, суть ответа, оставались скрыто враждебной и
совершенно неудовлетворительной. Его тон выдавал достойную сожаления
хитрость. Словно после того, как он уже сдался, на руках у него среди
других карт остался туз.
Что заставило его сдаться? Может быть, он устал и решил вернуться к
привычному домашнему комфорту, которого был лишен уже три недели? Или его
планы, какими бы они ни были, расстроились и поэтому он вынужден был от
них отказаться? Может, он, узнав о приезде Годериха решил уступить мне?
Нужно было ждать. И потом все выяснить. Я понимал, что для допроса
время еще не подошло. Хорошо, что в этот вечер подобного разговора не
возникало. Дэни был так слаб, что сразу же после чая и купания пошел
спать.
Что касается Вэньона, то после первой встречи с нами в зале и после
обеда я его не видел. Ужинал я один и, выкурив пару трубок в маленьком
салоне, с удовольствием отправился в свою комнату.
Между прочим, Дэни и я забыли или почти специально не пожелали друг
другу спокойной ночи. Интересно, бодрствовал ли он, а если нет, то какие
сны ему снились.
На следующий день я подумал, не стоит ли взять Дэни на станцию
встречать Годериха, но решил не брать. У меня не возникало мысли, что он
сбежит опять. Но если он так поступит, это лишь подтвердит, что его
капитуляция ненастоящая. Я по-прежнему видел в этом не естественный шаг, а
продиктованный страхом поступок. Однако мои опасения не были связаны с
предположением, что он вновь исчезнет.
За утро ничего особенного не произошло. Встретившись со мной перед
самым обедом, Вэньон с притворной улыбкой поздравил меня с улучшением
отношений с Дэни и вежливо предложил мне воспользоваться автомашиной. Я
почувствовал облегчение - на этот раз он не изъявил желания сесть за руль.
Годерих проведет в замке одну ночь, а завтра мы втроем отправимся в
Англию.
Как удивится мой друг, полагал я, когда узнает о последних событиях.
В определенном смысле его приезд будет напрасным, но я надеялся, что сам
он так оценивать свою поездку не будет. Если бы я отправил ему телеграмму
вчера вечером, он бы получил ее и не поехал. Но неожиданная капитуляция
все перепутала в моей голове и эгоистично я был рад этому.
На станции я ждал минут десять. У входа в багажное отделение я увидел
фургон. С него снимали длинный ящик и переносили к клерку. Я понял, что
это фургон из замка, а парень, с трудом тащивший ящик, был тот самый
Батист, которого я видел на дворе, прихрамывающим и прикладывающим к лицу
окровавленный платок. Когда он сел на свое место, вышел начальник станции
и стал о чем-то тихонько говорить с ним.
Наконец, прибыл поезд. Едва он с грохотом остановился, тотчас
выскочил Годерих и через секунду уже пожимал мне руки.
- Знаете, - говорил он, - бывает так, что зубная боль вдруг исчезает
на пороге у дантиста. Если я приехал не впустую, как вы изволили
выразиться, то вы и ваш дерзкий ребенок все еще в ссоре.
Мы приблизились к замку, и я задумался. Внутренняя энергия Годериха,
его жизнерадостность были струей здоровья и надежды из другого мира. Но
все же у меня оставались сомнения и в какой-то мере я был шокирован.
- А если мы уже не в ссоре, а это так и есть, - как помню, ответил я,
- да сейчас вы сами все увидите.
Мы миновали подворотню и остановились. Нас встречал Вэньон, он был
сама любезность. За ним маячила маленькая фигурка, скрывавшаяся в тени.
- Хэлло, бездельник! - воскликнул Годерих. - А ну, выходи!
Дэни робко шагнул вперед. Его лицо вновь ужаснуло меня своей
изнуренностью.
- М-м... - начал Годерих, - я должен сказать без всякой рекламы, что
только дезертиры бывают в самовольной отлучке... Девятнадцать дней в
бегах, так? Но на сей раз мы его не будем держать в теплице, старший
сержант...
Я еще раз мысленно вздохнул. Не знаю: восторгаться или пугаться от
такой жизнерадостностью Годериха?! А не переиграл ли он? Это волновало
меня не из опасения, что плохо подействует на Дэни, а потому, что может
оказаться слишком смелым вызовом злым силам.
Но Дэни спокойно отнесся к подобному шутовству. Он даже слабо
улыбнулся, Когда Годерих продолжил свои шутки.
От меня не ускользнуло, что за шутливыми играми скрывалась большая
тревога Годериха. Когда Дэни ушел, заявив что вместе с Зизи пойдет
смотреть, как кормят лошадей, мой друг явно помрачнел.
- Что вы думаете по этому поводу Хэпгуд? - поразил он меня вопросом.
- Я?... Я-я хочу, чтобы вы сказали мне свое мнение!
- Конечно. Но сначала я хотел бы знать, что думаете вы. Например, не
были ли вы действительно... - Он сам прервал свою мысль: - Нас могут здесь
побеспокоить? Разве наш великолепный хозяин не может вмешаться?
- Думаю, нет. Сейчас он очень расстроен. Очевидно, сегодня вечером мы
его уже не увидим.
- Меня это устраивает... А если...
- Вопреки моему предсказанию, в этот момент вмешался Вэньон и начал
нас развлекать скучным разговором. Не прекращалось это до самого ужина и
во время него, пока он не излил весь поток своих извинений и не удалился.
А мы с Годерихом смогли продолжить беседу. Как и вчера вечером, Дэни рано
отправился спать.
- Ну, хорошо, - сказал Годерих, - что вы думаете об этом теперь?
Например, действительно ли вы считаете этого чертова типа, известного нам
по Хемпширу, тем самым Приваче, могилу которого вы нашли неподалеку на
прошлой неделе?
- Это, это звучит, конечно, как вздор, - ответил.
- Вздор... Ну, ладно. Только вздор может быть разным. Иногда,
изменяясь, он перестает быть вздором. Особенно если вторгается не в свою
сферу. И по крайней мере этот вздор стал реальностью для Дэни, а в
некоторой степени и для вас. Сейчас я хотел бы знать, насколько реальным
он стал для вас?
- Говорю вам - не знаю. Это просто не поддается математической
оценке.
- Ну, так. Не поддается. А если бы поддалось, то в конце концов мы бы
смогли выследить это проклятое существо и арестовать его за что-нибудь. Но
за что? Как бы вы смогли его обвинить? Если бы вы попытались сделать это,
я бы возненавидел вас! Абсурдна сама ваша мысль о том, что вы не можете
оценить степень его реальности. Однако совершенно необходимо другое -
заполучить вашего мальчика. А уж потом мы будем молиться, чтобы он
вылечился.
- Но что вы думаете на самом деле? Не может... - я заколебался.
- Знаете, что вы собираетесь спросить. Может ли он? Опять может ли?
Что мне сказать? Он был здесь. Он - это дурацкое существо, в какой-то
степени почти человек. Почему-то он всегда носит перчатки. Кроме того, у
него рука действует весьма необычно. Одно я не могу понять: как задушенный
или полузадушенный смог отдышаться и покончить с этим. А ведь было...
Конечно, он не слишком популярен, а может, даже вызывает страх, но...
Годерих сделал паузу и продолжал:
- Не думаю, что так мы уйдем далеко. Но проще всего говорить, что это
вздор. И если вы могли почувствовать это так же, как говорить это, то было
бы отлично. А как с шумами? Они продолжаются?
- Мне говорили, что да. Сам же я их не слышал.
- И "комната-убежище", где, как говорят, умерло это первое чудовище.
Как оно попало туда? Четко ли признал наш хозяин, что Приваче номер один
умер именно там?
- Четко?... Нет вовсе. Он ничего определенного не говорил. Когда же я
стал настаивать, чтобы он заявил, что он... первый Приваче умер не там,
где я предполагал, Вэньон повел себя весьма странно, был очень груб и
бросил мне, что я схожу с ума...
Мы еще продолжали наш разговор, но не пришли к новому выводу; Остался
прежний: единственная надежда - немедленно увезти Дэни.
Мы, Годерих и я, решили взять Дэни домой. Этим утром мы
предварительно договорились о билетах, чтобы все предусмотреть. Дэни был
так изнурен, что наше решение было вполне оправдано. ДУмаю, оба мы
понимали, что необходимо проявлять крайнюю осторожность, иначе он погибнет
на наших руках или его унесет легким дуновением ветра. Глаза у Дэни
потускнели, кожа высохла. В его поведении появилось что-то такое, что
трудно описать: наряду с апатией - оживление или даже страх.
После бессонной ночи пришел хмурый день. Ночью мне что-то все время
снилось, но я не мог припомнить - что. Главным образом всякая чепуха:
Вэньон выступает перед куклами в библиотеке; где-то вдали Дорло катается
на роликовых коньках; перемещаясь с одного поля на другое, пугало
приближается к замку. Тяжесть этих сновидений угнетала, я проснулся от них
со взвинченными нервами.
Наш поезд отбывал из Фоана в десять тридцать. Поднялись мы очень
рано. Рассеянно поглядывая на нас из-под насупленных бровей, Дэни ел
скромный завтрак. Он был погружен в свои мысли, вдруг резко встрепенулся и
