него на руках уже начал подтаивать. По спине под майкой уже побежали струйки
талой воды. Римо прикинул, что у него еще есть минут пять, чтобы получить
ответы на все вопросы. Остальное будет несложно.
- Хорошо, - согласился Генри, осторожно прикрывая дверь.
Положив пуку на дрожащее плечо парня, Римо спросил:
- Это действительно правда?
Отвернувшись, Генри пытался найти взглядом пластмассового оленя.
- Что правда? - уклончиво переспросил он.
- Не увиливай! - прорычал Римо, вглядываясь в исказившиеся черты его
лица.
Рот, несомненно, был тот же, что и у Санта-Клауса.. Да, и запах точно
такой же - от Генри пахло хвойным мылом и дезодорантом. И, хотя хныканье
Генри никак не вязалось со зловещим "Хо-хо-хо" Санта-Клауса, ошибки быть не
могло.
- Мы знаем, что это ты, - решительно проговорил Римо. - Ты убивал
детишек.
- Мне... мне пришлось... - несчастно выдавил из себя Генри.
Схватив его обеими руками, Римо, яростно крикнул:
- Но почему, ряди всего святого? Они же были совсем еще детьми!
- Это он мне приказал, - всхлипывая, пробормотал Генри.
Подняв глаза, Римо увидел, что он показывает на пластмассового
Рудольфа. Стоящий в углу олень невинно смотрел на них тусклым игрушечным
взглядом, лампочка у него в носу время от времени подмигивала.
- Рудольф? - переспросил Римо.
- Он меня заставил.
- Значит, отрубить семерым ребятишкам головы тебя заставил
Рудольф-олень. Но зачем?
- Чтобы эти дети не грустили, как я.
- Грустили?
- Винсент сказал, что Санта-Клауса нет. Сначала я ему не верил, но мама
тоже так говорит.
- Кто такой Винсент?
- Это мой отчим. Мой настоящий отец убежал. Винсент сказал, что все
из-за того, что я слабоумный, но мама его ударила, так что, наверное, он
сказал неправду.
- Так как же все это произошло? - спросил Римо, чувствуя, как вся его
ярость улетучивается. Этот увалень оказался умственно отсталым.
- После Дня Благодарения я спросил у Винсента, почему у нас нет елки, а
он сказал, что она нам не нужна.
- Продолжай, ты все еще не ответил на мой вопрос.
- Ну, я совсем не хотел причинять детям вреда, - пробормотал Генри,
теребя свои пухлые руки, - а Рудольф сказал, что если ребенок умирает, еще
не зная, что Санта0-Клауса на самом деле нет, то он попадет в рай и будет
всегда смеяться. Но если он успеет вырасти, то прямиком отправится в ад, и
будет поджариваться на вечном пламени, как бекон.
- Так ты убил их, чтобы они не узнали, что Санта-Клауса не существует?
- недоверчиво переспросил Римо.
- Да, мистер Фрости, сэр. А что, Винсент сказал неправду?
Римо тяжело вздохнул. Прежде, чем он собрался с силами, чтобы ответить,
прошло несколько томительных секунд.
- Да, Генри, - тихо проговорил Римо. - Он сказал неправду.
- И теперь в аду буду поджариваться я?
На этот раз Римо уже не медлил с ответом.
- Нет, ты попадешь в рай, Генри. Ты готов?
- А можно мне попрощаться с Рудольфом?
- Боюсь, у нас слишком мало времени. Просто закрой глаза.
- Хорошо. - Генри послушно зажмурился, лицо его напряглось, колени
стучали друг о дружку. Он был настолько жалок, что на секунду Римо
заколебался. Но потом он вспомнил о газетных вырезках с фотографиями
обезглавленных детей и душераздирающих воплях родителей, о которых писали
репортеры. И еще ему вспомнилось собственное лишенное радостей детство.
Решительно шагнув вперед, Римо сложил пальцы в щепоть и направил точно
рассчитанный удар в область над сердцем.
Генри рухнул на спину, словно перевернувшийся холодильник. Дом
содрогнулся от удара его огромного тела. В ту же секунду снова раздался
раздраженный, почти бесполый голос:
- Генри, сейчас же в кровать!
Вслед за ним донесся мужской вопль. Винсент, догадался Римо.
- Если ты не утихомиришь своего недоразвитого ублюдка, я завтра же
возвращаюсь к Сандре.
Римо взглянул на лицо лежащего на полу толстяка. Оно казалось
спокойным, в уголках глаз застыло что-то напоминающее легкую улыбку. Это
зрелище только разозлило Римо - он же желал маньяку-убийце страшной и долгой
смерти. Он хотел, чтобы тот сполна заплатил за причиненные им страдания. И
вот, теперь, он чувствовал, что его обманули. Санта-Клаус был мертв, но в
душе Римо не испытывал ни малейшего чувства удовлетворения. Он чувствовал
только пустоту, как и каждое Рождество много лет подряд. Может быть, стоит
покончить с Винсентом, подумал он.
В этот момент бесполый голос снова прокричал:
- Генри, если через пять секунд я не услышу, как ты храпишь, я отведу
тебя в полицию и расскажу, что ты ездишь без прав. Они тут же посадят тебя в
тюрьму. В тюрьму, слышишь меня?
Услышав эту тираду, Римо решил, что оставив Винсента в живых, он
причинит ему гораздо больше мучений. Выйдя из дома, он забрался в красный
рождественский автомобильчик, и, скрутив пару проводков, без труда завел
мотор. Римо вырулил на шоссе и свернул в сторону Бостона и аэропорта Логана.
В тот момент, когда казалось, что снегопад, словно сыплющий соль на
старую рану, будет продолжаться вечно, он прекратился так же внезапно, как и
начался.
- Иногда я просто ненавижу свою работу, - сквозь зубы пробормотал Римо.
- Особенно в это время года.
Сев на рейс до Нью-Йорка, он втайне надеялся, что самолет захватят
террористы, однако его ожидания не оправдались. Что ж, может быть, к его
возвращению руководство даст ему, ради разнообразия, какое-нибудь стоящее
задание. Что-нибудь масштабное, под стать его талантам. И обязательно
кровавое.
Случилось так, что именно этой мечте и суждено было сбыться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда зазвонил телефон, Бартоломью Бронзини, сидя в спортзале у себя
дома, делал упражнения на разработку суставов руки. Прежде, чем снять
трубку, он неторопливо сделал еще несколько движений. Бронзини гордился
своей ежедневной программой тренировок, согласно которой он всегда давал
левой руке большую нагрузку. У правой мускулы справа развиты обычно
значительно лучше, поэтому Бронзини разработал специальный комплекс
компенсирующих упражнений, так что мускулы у него были развиты почти
одинаково на обеих руках.
Вытирая струившийся по широкой груди пот, Бронзини свободной рукой
сгреб телефонную трубку.
- Ага, - отрывисто проговорил он.
- Барт, детка, как поживаешь?
Это был его агент, Шон.
- Что у тебя?
- Наши японские друзья только что переслали мне экспресс-почтой
сценарий. Это что-то потрясающее.
- Много изменений?
- Откуда мне знать? Я его не читал.
- Ты же только что сказал, что сценарий потрясающий.
- Так оно и есть. Ты бы видел, в какой он папке! По-моему, это телячья
кожа или что-то в этом роде. А страницы, ты только подумай, сверху до низу
исписаны от руки! Похоже на... как же это называется... каллиграфию.
Бронзини тяжело вздохнул. Можно было и не спрашивать - в Голливуде
сценарии читали только в случае крайней необходимости. В основном, все
просто заключали контракт, а потом надеялись на лучшее.
- Ладно, пришли его с посыльным. Я просмотрю.
- Барт, дорогуша, не могу. Люди из Нишитцу уже прислали за тобой лайнер
в Бэрбанкский аэропорт. Этот продюсер, ты с ним встречался в Токио... Как
бишь его? Еще похоже на название греческой забегаловки...
- Джиро Как-то там.
- Точно! Так вот, он хочет, чтобы к полудню ты уже был в Юме.
- Юма?! Можешь предать ему, что так дело не пойдет. Я целых три дня
убил на поездку в Японию к этим молодчикам из Нишитцу. Как вспомню, аж мороз
по коже продирает - вечные поклоны, бумаги на подпись, и вопросы вроде "Где
вы купили эти туфли?" "А нельзя ли приобрести их в качестве сувенира?" Они
все такие вежливые, что у меня просто руки чесались расквасить им носы.
- Юма находится вовсе не в Японии. Это город в штате Аризона.
- А зачем я им понадобился именно там?
- Это место, где будут проходить съемки. С тех пор, как ты вернулся,
они объездили всю страну в поисках подходящей натуры.
- Черт, это же рождественский фильм! И действие происходит в Чикаго.
- Наверное, это одно из изменений, которые они внесли.
- Но они не могут снимать "Джонни и Рождественский дух" в Аризоне!
- Почему бы и нет? - рассудительно заметил Шон. - Ведь снимали же
"Звездные войны" в Калифорнии. На мой взгляд, вышло ничуть не хуже, чем в
открытом космосе.
- В Аризоне не бывает снега, - ядовито заметил Бронзини. - И там не
растут елки, одни только кактусы. По-твоему, они на них будут игрушки
вешать?
- А разве у кактусов нет иголок?
- Черт бы тебя побрал, Шон, только не начинай!
- Хорошо, хорошо. Послушай, тебе нужно просто с ними поговорить, чтобы
утрясти все эти детали. Но сейчас ты им просто необходим, чтобы сдвинуть
дело с мертвой точки. У этих японцев проблемы с городской Торговой палатой,
или еще чем-то. Насчет лицензии и распорядка рабочего дня.
- Что я, по-твоему, лидер профсоюза? Пускай решают с ними эти проблемы
сами.
- Кхм, они почему-то не хотят этого делать.
- Как это не хотят? Я кинозвезда, а не мальчик на побегушках. Ведь это
фильм, одобренный профсоюзом?
- Конечно, Барт, - успокаивающим тоном проговорил Шон. - Нишитцу -
очень, очень крупная фирма. И они хотят запустить лапу в такое прибыльное
дело, как американская киноиндустрия. Конечно же, с профсоюзом все в
порядке.
- Отлично, потому что иначе я немедленно бросил бы ту затею.
- Ты не смог бы.
- Почему это?
- А ты не забыл, что под контрактом стоит твоя подпись?
- Пусть попробуют подать на меня в суд.
- В этом-то вся и загвоздка. Так они и сделают, и, конечно же, выиграют
дело, потому что слушаться оно будет в Японии. Это гигантская корпорация, и
они выдоят тебя дочиста. Никаких пони для поло, никаких Ренуаров. Скорее
всего, они отберут у тебя даже коллекцию комиксов, если узнают о ее
существовании.
Судя по паузе на другом конце провода, Шон понял, что Бартоломью
Бронзини задумался. Наконец агент решился нарушить затянувшееся молчание
первым.
- Ты же прекрасно знаешь, что они сделают, если ты пойдешь на попятный.
Они просто отдадут роль Шварценеггеру.
- Ну уж нет! - взорвался Бронзини. - Этот перекачанный бифштекс не
получит моего рождественского фильма. Единственный актер во всем мире,
который не может и двух слов толком связать!
- Конечно, ты прав, вот и не будем доводить их до этого. Договорились?
Бэрбанкский аэропорт, самолет уже ждет.
Бартоломью Бронзини бросил трубку на рычаг с такой силой, что у фигурки
Дональда Дака, украшавшей телефон, отвалился клюв.
Когда Бронзини подъехал на своем "Харли-Дэвидсоне" к аэропорту, самолет
корпорации Нишитцу уже ждал его. У люка стоял стюард-японец в белом костюме,
откинувший обитый плюшем трап.
Увидев, что Бронзини слез с мотоцикла, стюард быстро поклонился.
- Конничи ва, Бронзини-сан, - проговорил он, непроницаемо улыбнувшись.
Улыбка тут же исчезла с его лица, когда Бронзини принялся закатывать внутрь
свой мотоцикл. - Нет, Бронзини-сан.
- Мой "Харли" всегда путешествует со мной, - огрызнулся Бронзини,
подталкивая машину наверх так легко, как будто это был велосипед.
Стюард поднялся в салон вслед за ним, и, пока Бронзини пристраивал
мотоцикл у борта, закрыл люк. Вслед за этим сразу же зашумели, разогреваясь,
двигатели.
Когда, спустя час, самолет приземлился в международном аэропорту Юмы,
стюард опустил трап и тут же отскочил в сторону, чтобы освободить дорогу
