Уоррен Мэрфи, Ричард Сэпир.
Вторжение по сценарию (Дестроер-79)
Authors: Warren Murphy, Richard Sapir
Title: Destroyer No 79 "Shooting Schedule"
Переводчик: Леонид Холопов mailto:leo@platsoft.ru
Дата перевода: декабрь 1997
Дестроер no 79. "Вторжение по сценарию"
Comments: Издательство-заказчик книгу не выпускало. Этот перевод
(возможно, кто-то делал другие, не знаю) нигде не публиковался.
c Copyright Warren Murphy, Richard Sapir
c Copyright Леонид Холопов, 1997
ПРОЛОГ
Немуро Нишитцу знал - однажды император умрет.
Многие японцы просто отказывались об этом думать. Почти никто уже не
верил в бессмертие императора Хирохито. Считать, что нынешний император
бессмертен было ничуть не логичнее, чем думать, будто бессмертен был его
отец, или дед, и так далее, вплоть до легендарного Джиммо Тенну, первым из
семейства взошедшего на Хрустальный Трон, и первого японского императора,
отошедшего в мир иной.
В божественном происхождении императора сомневаться не приходилось.
Немуро Нишитцу верил в это, когда в 1942 году садился в вместе с
десантниками в самолет, направлявшийся в Бирму, верил все дни, пока муссоны
поливали дождем его каску, а он храбро сражался с англичанами и
американцами.
Он продолжал верить и в 1944-ом, когда Мародеры Меррила захватили
Восемнадцатую Армию под командованием генерала Танака. Тогда сержанту Немуро
Нишитцу удалось скрыться. Веру в императора он унес с собой глубоко в
джунгли, где решил продолжать войну, даже если вся Япония капитулирует. Он
не сдастся никогда!
Немуро Нишитцу учился выживать у обезьян. То, что ели мартышки, ел и
он, то, чего они избегали, Немуро считал ядом. Он понял, как поддерживать
силы, питаясь одними бамбуковыми побегами и плодами ямса, если его удавалось
украсть. От гноя, сочившегося из покрывавших его ноги язв, Немуро Нишитцу
избавлялся с помощью пиявок. Иногда, после того, как эти твари успевали
послужить делу императора, он их съедал.
Немуро убивал любого, на ком видел незнакомую форму. Шли месяцы, и люди
в форме попадались ему все реже, но Немуро продолжал сражаться.
Во время сезона дождей его нашли лежащим в канаве. Потоки струящейся по
его телу воды окрашивались в нездоровый цвет поноса - у Нишитцу была
малярия.
Английские солдаты отправили его в лагерь для интернированных, где он и
оставался до тех пор, пока не поправился настолько, чтобы присоединиться к
остальным военнопленным.
Именно в лагере Немуро Нишитцу впервые столкнулся с предательскими
слухами, которые поползли среди солдат - говорили, будто Япония
капитулировала после мощного удара американцев.
Нишитцу лишь презрительно посмеивался - император не сдался бы ни при
каких обстоятельствах. Это было просто невозможно, ведь император - существо
божественное.
Но вскоре ему сказали, что пленников отправляют на родину, и
возвращаются они не с победой, а разгромленные наголову.
К своему ужасу Немуро Нишитцу обнаружил, что Япония перестала быть
самой собой. Император отрекся от престола, страна капитулировала. В это
невозможно было поверить! Американцы хозяйничали у него на родине, и само
существование японской армии было запрещено. Токио лежал в руинах, а
опустошенные улицы его родного города, Нагасаки, отзывались в сердце горечью
и стыдом.
Однако больше всего Немуро Нишитцу удивляла покорность его некогда
гордых соотечественников.
Нишитцу особенно отчетливо осознал это зимой 1950-го, на двадцать пятом
году правления императора, когда какой-то пьяный бюрократ из Верховного
Командования Союзных войск чуть не переехал его, когда Немуро спешил через
разрушенный квартал Гинза в лавочку, где он торговал для заработка
сандалиями.
Нишитцу не пострадал, однако подошедший японец-полицейский, вместо
того, чтобы обрушиться на явно пьяного американца с проклятиями, предложил
водителю подать на Немуро Нишитцу в суд. Или, может быть, господин соизволит
ограничиться штрафом?
Американец удовлетворился наличными, которые удалось обнаружить у
Нишитцу, и забрал вдобавок весь запас сандалий у него из лавки.
В тот день Немуро Нишитцу в полной мере ощутил горечь поражения
японцев, и был уязвлен до глубины души.
- Куда же подевалась ваша гордость? - спрашивал он своих друзей. - Они
же унизили нас!
- Все это в прошлом, - украдкой шептали друзья, - У нас нет времени,
нужно возрождать страну.
- А после этого, вернется ли к вам чувство собственного достоинства?
- Когда мы восстановимся, нужно будет развивать наши достижения. Мы
должны догнать американцев - они ведь лучше нас.
- Американцы победили, - горячо отвечал Нишитцу, - но это не значит,
что они лучше, просто удача оказалась на их стороне.
- Когда сбросили бомбу, тебя здесь не было. Ты не способен этого
понять.
- Зато я вижу, что, пока я сражался за императора, мой народ растерял
все свое мужество, - презрительно сплюнул он.
Все, что попадалось Немуро Нишитцу на глаза, вызывало у него
отвращение. Дым отстроенных заново заводов покрыл Японию пеленой позора, и,
просыпаясь по утрам, он почти что ощущал его ненавистный запах. Позор
неизгладимой печатью лег на лица мужчин и женщин. Уйти от него не удавалось
никому, и, тем не менее, японцы продолжали бороться. Однако поддерживала их
не вера в синтоистских богов, и не старинный кодекс самураев, а мысль об
Америке. Каждый хотел стать похожим на американцев, могущественную нацию,
сумевшую поставить на колени считавшуюся непобедимой Японию.
Немуро Нишитцу знал, что никогда в жизни не станет подражать
американцам, и что судьба Японии лежит не в прошлом, а в будущем. Поэтому
он, вместе с остальными своими соотечественниками, принялся строить это
будущее. Так, со временем, всеобщее сумасшествие по поводу возрождения
Японии изгладило горечь и ненависть даже в его душе.
На это ушли долгие годы. Оккупационные власти разбили могущественную
компанию Зайтбацу на множество мелких предприятий, найти работу было трудно.
Однако перед наиболее решительными открывались кое-какие возможности.
Постепенно Нишитцу удалось организовать производство радиоприемников,
которое, благодаря появлению американских транзисторов, со временем начало
расширяться. Благодаря огромному американскому рынку компания Нишитцу стала
процветающим предприятием, а с изобретением микросхем, начала выпускать все
больше разнообразной продукции, пока, наконец, горечь Немуро Нишитцу не
исчезла совсем. Его почитали, как одного из людей, возродивших японскую
экономику, друга императора и кавалера высшей японской награды - Большого
Ордена Священного Сокровища. Нишитцу стал "ояджи", "умудренным годами
властителем", и был весьма этим доволен.
Однако со смертью императора горечь, отравлявшая в былые годы его душу,
вернулась вновь.
Немуро Нишитцу сидел в кабинете своего токийского офиса, откуда
открывался вид на район Акихабара, часть города, где сосредоточилась
электронная промышленность, и превратившуюся стараниями Нишитцу в один из
самых дорогих участков недвижимости. На пороге появилась секретарша, и,
поклонившись, сообщила о смерти императора. Девушка поразилась, увидев на
глазах хозяина слезы - она принадлежала к молодому поколению, не заставшему
времен, когда император повсеместно почитался как Небесный Посланник.
Немуро Нишитцу не проронил ни слова. Он подождал, пока секретарша
выйдет, и лишь затем зарыдал, целиком поддавшись охватившему его горю.
Он плакал, пока не иссякли слезы.
Приглашение на похороны не явилось для него неожиданностью, но Нишитцу
отказался, решив наблюдать за церемонией, слившись с собравшейся на улицах
толпой. Когда тяжелый кедровый гроб, окруженный носильщиками в черных
кимоно, проплывал мимо, Немуро Нишитцу подставил лицо под струи дождя,
надеясь в душе, что небесная влага унесет вместе с собой морщины,
появившиеся с тех пор, как много лет назад он отправлялся на войну с именем
императора на устах.
Еще не поздно повернуть время вспять, решил он, чувствуя, как легкие
струи дождя, смешиваясь со слезами, катятся у него по щекам.
Всю следующую неделю Немуро Нишитцу провел, просматривая список
сотрудников Корпорации Нишитцу. Он говорил с менеджерами и
вице-президентами, и в его негромком голосе то и дело звучали решительные
нотки. Те, кто отвечал на его тщательно продуманные вопросы
удовлетворительно, получали задание найти единомышленников среди остальных
сотрудников.
Шли месяцы, и свежесть весенних цветов сменилась удушливым летним
зноем. К осени ему удалось отобрать самых надежных сотрудников Корпорации,
начиная с самых высоких чинов и заканчивая разнорабочими.
Этих людей пригласили на собрание. Кто-то приехал из токийской
штаб-квартиры Корпорации Нишитцу, другие добирались с островов Шикоку и
Кюсю. Часть сотрудников прилетела из других стран, некоторые из самой
Америки, где располагались автомобилестроительные заводы Корпорации. Имен,
лиц, и должностей было не счесть, ведь Немуро Нишитцу принадлежала самая
большая корпорация в мире, бравшая на работу лишь самых лучших.
Собравшиеся, несколько десятков тщательно отобранных сотрудников,
каждый в белой рубашке и темном галстуке, расселись на полу. Их застывшие
лица не дрогнули даже когда, ступая по голому полу, в дальнем конце комнаты
появился сам Немуро Нишитцу. Они находились в конференц-зале Корпорации,
куда по утрам сотни рабочих приходили на традиционную утреннюю гимнастику.
- Я собрал вас здесь, - начал Нишитцу негромким, хрипловатым голосом, -
зная, что все мы думаем одинаково.
Десятки голов согласно закивали в ответ.
- Я принадлежу к поколению, которое помогло Японии занять то
экономическое положение, каким мы по праву гордимся сегодня. Да, я отлично
помню былые времена, и не цепляюсь за прошлое. И все же, я никогда о нем не
забуду. Вы - поколение, сделавшее Японию сильной, и я приветствую ваше
трудолюбие. В мои времена люди, запуганные грубой силой, позволили
американцам унижать себя, но вы - поколение, которое поставит Америку на
колени экономически.
Немуро Нишитцу на секунду смолк, его убеленная сединой голова
по-старчески подрагивала.
- Через два месяца, - продолжал он, - наступит первая годовщина со дня
смерти императора. Каким подарком будет для его светлой души, если мы
навсегда сотрем покрывший нас позор поражения! И я придумал, как нам этого
добиться. Мой план не вызовет ответного возмездия, ведь, как и вы, я ни за
что не позволил бы обрушить на наш народ еще один ядерный удар. Верьте мне,
так же, как я верил императору, в дни своей юности. Доверьтесь, и я нанесу
Америке поражение столь позорное, что они даже не решатся признать его перед
человечеством.
Немуро Нишитцу оглядел обращенные к нему лица. На них застыло выражение
твердой решимости. Сидевшие в зале не выказывали ни радости, ни страха, но,
взглянув в их глаза, Нишитцу понял, что эти люди с ним. Тем не менее, он так
же ясно понимал, что у каждого есть доля сомнения, хотя никто и не желает
выражать их вслух.
- Мой план тщательно продуман, и я выбрал человека, который поможет нам
его осуществить. Вы знаете его имя и, без сомнения, узнаете его в лицо.
Некоторые из собравшихся с ним уже встречались, ведь когда-то это человек
выступал в качестве представителя нашей Корпорации.
Тростью Немуро Нишитцу указал на молодого человека, стоявшего сбоку от
