У дверей он повернулся.
- Вы бы понравились боссу. Босс любит крепких парней.
И вышел. Я чувствовал себя посвященным в рыцари.
Написал короткую записку Биллу. Просто говорил, что когда принимаешь
решение, отступать нельзя, нужно действовать, и поэтому с утра я буду в
хозяйстве мадемуазель. Я ничего не написал о телеграмме: пусть думает, что
это исключительно мое решение. Написал, что у Мак Канна есть для него
важное сообщение, и если и когда он получит телеграмму от меня, это будет
означать начало решительных действий.
И еще написал короткое письмо Элен...
На следующее утро я вышел из клуба рано - прежде чем доставили мои
письма. Доехал на такси до Ларчмонта; незадолго до полудня был на
пристани; там мне сказали, что меня ждет лодка с "Бриттис". Я нашел лодку.
В ней оказались три человека, бретонцы или баски, трудно сказать. Странные
люди, неподвижные лица, зрачки глаз необычно расширены, кожа
желтовато-болезненная. Один из них взглянул на меня и лишенным выражения
тоном спросил по-французски:
- Сир де Карнак?
Я нетерпеливо ответил:
- Доктор Карнак. - И сел на корме.
Он обернулся к остальным двоим.
- Сир де Карнак. Пошли.
Мы проплыли сквозь стаи мальков и направились к стройной серой яхте.
Я спросил:
- Это "Бриттис"?"
Рулевой кивнул. Прекрасный корабль, около ста пятидесяти футов в
длину, шхуна, созданная и оснащенная для быстрого движения. Мак Канн
усомнился в ее океанских способностях. Напрасно.
Мадемуазель стояла у верха трапа. Вспоминая, как я с ней расстался в
последний раз, я испытывал некоторое замешательство. Я заранее подумал об
этом и решил держаться как ни в чем не бывало - если она позволит. Способ,
которым я спасся, сбежал из ее спальни, был вовсе не романтичным. Но я
надеялся, что ее способности, адские или любые другие, не помогли ей
восстановить картину моего бегства. Поэтому, поднявшись по трапу, я с в
идиотским весельем заявил:
- Здравствуйте, Дахут. Вы прекрасно выглядите.
И это правда. Ничего от Дахут из древнего Иса, ничего от королевы
теней, ничего от ведьмы. На ней щегольской белый спортивный костюм, и
бледные золотые волосы не создают никакого ореола вокруг головы. Напротив,
на голове у нее мудреная маленькая зеленая вязаная шляпка. Большие
фиолетовые глаза смотрят ясно, и в них нет ни следа светло-лиловых адских
искорок. Внешне просто исключительно красивая женщина, и не более опасна,
чем любая другая красавица.
Но я знал, что это не так, и что-то говорило мне, что нужно удвоить
бдительность.
Она рассмеялась и протянула мне руку:
- Добро пожаловать, Алан.
С легкой загадочной улыбкой взглянула на два мои саквояжа и провела
вниз, в роскошную небольшую каюту. Сказала самым обычным тоном:
- Я подожду вас на палубе. Не задерживайтесь. Ленч готов.
Яхта уже двинулась. Я взглянул в иллюминатор и удивился тому, как мы
далеко от берега. "Бриттис" даже быстроходнее, чем я считал. Через
несколько минут я поднялся на палубу и присоединился к мадемуазель. Она
разговаривала с капитаном, которого представила мне под добрым старым
бретонским именем Браз, а меня ему как "сира де Карнака". Капитан был
плотнее остальных членов экипажа, но с тем же неподвижным лицом и странно
расширенными зрачками. Я видел, как эти зрачки вдруг сузились, в глазах
блеснуло такое выражение, будто он припоминает...
Я знал, что это не просто неподвижность, отсутствие выражения. Это
уход. Сознание этого человека жило в собственном мире, он действовал и
отвечал на внешние раздражения почти исключительно инстинктивно. По
какой-то причине его истинное сознание выглянуло наружу на мгновение под
воздействием древнего имени.
Остальные члены экипажа тоже в таком странном состоянии?
Я сказал:
- Капитан Браз, я предпочел бы, чтобы меня называли доктор Карнак, а
не сир де Карнак.
Я внимательно смотрел на него. Он не ответил, лицо его осталось
невыразительным, глаза широко раскрытыми и пустыми. Он меня как будто и не
слышал. Мадемуазель сказала:
- Владыка Карнака совершит с нами много путешествий.
Он поклонился и поцеловал мне руку; ответил таким же лишенным
выражения голосом, как и человек в лодке:
- Владыка Карнака оказывает мне великую честь.
Он поклонился мадемуазель и ушел. Я смотрел ему вслед, и по спине
побежал холодок. Как будто говорил автомат, автомат из плоти и крови,
который видит меня не таким, каким я есть, а таким, как ему приказано
видеть.
Мадемуазель с откровенной насмешкой смотрела на меня. Я равнодушно
заметил:
- У вас на корабле превосходная дисциплина, Дахут.
Она опять рассмеялась.
- Превосходная, Алан. Начнем ленч.
Ленч тоже оказался превосходным. Даже слишком. Двое слуг были похожи
на остальных членов экипажа, и прислуживали нам они на коленях.
Мадемуазель оказалась прекрасной хозяйкой. Мы говорили о том, о сем... и
постепенно я забывал о том, кто она такая. только к концу еды то, о чем мы
оба думали, проявилось.
Я сказал, почти про себя:
- Здесь встречаются феодальное и современное.
Она спокойно ответила:
- Как и во мне. Но вы слишком консервативны, говоря о феодальных
временах, Алан. Мои слуги уходят гораздо дальше. Как и я тоже.
Я ничего не ответил. Она подняла бокал с вином, поворачивая его,
чтобы в нем заблестели искорки света, и добавила так же спокойно:
- И вы тоже.
Я поднял свой бокал и коснулся ее.
- К древнему Ису? В таком случае я пью за это.
Она серьезно ответила:
- К древнему Ису... и мы пьем за это.
Мы снова соприкоснулись бокалами и выпили. Она поставила свой бокал и
с легкой насмешкой взглянула на меня.
- Похоже на медовый месяц, Алан?
Я холодно ответил:
- Если и так, то в нем не хватает новизны.
Она слегка покраснела. Сказала:
- Вы... грубы, Алан.
- Я бы больше чувствовал себя новобрачным, если бы меньше -
пленником.
Она на мгновение сдвинула прямые брови, и адские искорки заплясали во
взгляде. И скромно заметила, хотя на щеках еще сохранялась краска гнева:
- Но вы так легко... ускользаете, мой возлюбленный. У вас дар
исчезать незаметно. Вам нечего было бояться... в ту ночь. Вы видели то,
что я хотела вам показать, поступали так, как мне хотелось... так почему
же вы сбежали?
Это меня задело; я снова ощутил смесь гнева и ненависти, схватил ее
за руку.
- Не потому что испугался вас, белая ведьма. Я мог задушить вас во
сне.
Она спокойно спросила, у губ ее появились ямочки:
- Почему ж вы этого не сделали?
Я отпустил ее руку.
- Такая возможность по-прежнему есть. Вы нарисовали в моем спящем
мозгу удивительную картину.
Она недоверчиво смотрела на меня.
- Вы думаете... вы не считаете ее реальной? Вам кажется, древний Ис
не реален?
- Не более реален, Дахут, чем мир, в котором живут люди на этой яхте.
По вашему приказу... или приказу вашего отца.
Она серьезно ответила:
- Значит, я должна убедить вас в его реальности.
Все еще с гневом я сказал:
- Он не более реален, чем ваши тени.
Она еще более серьезно ответила:
- Тогда и в их реальности я должна вас убедить.
Я тут же пожалел, что сказал о тенях. И ее ответ меня не успокоил. Я
проклинал себя. Не так нужно играть эту игру. Никакого преимущества я не
получу, ссорясь с мадемуазель. Наоборот, это может навлечь несчастье на
тех, кого я пытаюсь от него спасти. Что скрывается за ее обещанием убедить
меня? Она обещала относительно Билла, выполнила свое обещание, и вот я
здесь расплачиваюсь за это. Но ведь об Элен она ничего не обещала.
Не так я должен себя вести; более убедительно; без оглядки. Я
взглянул на мадемуазель и с угрызениями совести вспомнил об Элен. Если
Дахут захочет участвовать в игре, то я получу очень своеобразную
компенсацию за отказ от Элен. Но я тут же постарался не думать об Элен,
как будто мадемуазель могла прочесть мои мысли.
Существует только один способ убедить женщину.
Я встал. Взял бокалы, свой и Дахут, и бросил их на палубу, разбил
вдребезги. Подошел к двери каюты и повернул ключ. Подошел к Дахут, поднял
со стула и перенес на диван под иллюминатором. Она обняла меня за шею,
подняла ко мне губы... закрыла глаза...
Я сказал:
- К дьяволу Ис и все его загадки! Я живу сегодня.
Она прошептала:
- Вы меня любите?
- Да.
- Нет! - Она оттолкнула меня. - Когда-то давно вы меня любили.
Любили, хоть и убили. Но в этой жизни не вы, а владыка Карнака был моим
возлюбленным той ночью. Но я знаю - и в этой жизни вы будете любить меня.
Но должны ли вы снова меня убить? Не знаю, Алан... не знаю...
Я взял ее руки, они были холодны; в глазах ни насмешки, ни забавы,
только смутное удивление и легкий страх. И ничего в ней нет от ведьмы. Я
почувствовал, как шевельнулась жалость: что если она, подобно всем
остальных на яхте, жертва чьей-то злой воли? Де Кераделя, который называет
себя ее отцом... Дахут лежала, глядя на меня, как испуганная девочка...
она была прекрасна...
Она прошептала:
- Алан, любимый... и для вас, и для меня было бы лучше, если бы вы не
ответили на мой призыв. Неужели это из-за той тени, которую я наслала на
вашего друга?.. Или у вас есть и другие причины?
Это укрепило мою решимость. Я подумал: "Ведьма, ты не так уж умна".
И сказал, как бы с неохотой:
- Есть и другие причины, Дахут.
- Какие же?
- Вы.
Она откинулась со смехом - смех маленьких шаловливых волн,
беззаботный и жестокий.
- Вы странно ухаживаете за мной, Алан. Но мне это нравится... я знаю,
что вы говорите правду. А что вы на самом деле обо мне думаете, Алан?
- Я думаю, что вы подобны саду, который вырастили под красным сердцем
дракона за десять тысяч лет до постройки Великой Пирамиды... и лучи этого
сердца освещали самый священный и тайный алтарь... таинственный сад,
Дахут, наполовину морской... и листва на деревьях не шелестит, а поет... и
цветы его могут быть злыми, а могут и не быть, но они не полностью
принадлежат земле... а птицы в том саду поют странные песни... трудно
войти в этот сад... еще труднее найти его сердце... и самое трудное -
найти выход и спастись.
Она склонилась ко мне, с широко раскрытыми сверкающими глазами,
поцеловала.
- Вы так обо мне думаете! Это верно... а владыка Карнака так меня и
не понял... вы помните больше, чем он...
Она схватила меня за руки, прижалась грудью.
- Эта рыжеволосая девушка... забыла, как ее зовут... она ведь не
похожа на такой сад?
Элен!
Я равнодушно ответил:
- Земной сад. Ароматный и приятный. Но оттуда нетрудно найти выход.
Она отпустила мои руки и некоторое время молчала; потом вдруг
сказала:
- Идемте на палубу.
Я с беспокойством последовал за ней. Что-то не так. Что-то я сказал
или не сказал насчет Элен. Не знаю, что бы это могло быть. Я посмотрел на
часы. Уже больше четырех. На море туман, но яхта не обращает на это
внимания; мне показалось даже, что она идет быстрее. Мы сели на палубе в
кресла, и я сказал об этом мадемуазель. Она с отсутствующим видом
ответила:
- Неважно. Туман для нас не опасен.
- Но скорость кажется опасной.
Она ответила:
- Мы должны к семи быть в Исе.
Я тупо повторил:
- В Исе?
- Да. Так мы назвали наш дом.
Она снова замолчала. Я смотрел на туман. Странный туман. Не
проносится мимо нас, как обычный. Казалось, движется вместе с нами,
