руки удлинялись с волшебной быстротой.
Перед нами возвышалась чудовищная фигура, геометрическое чудо.
Сверкающий прямоугольный столб, несмотря на свою неподвижность, казалось,
угрожающе пригнулся, в нем чувствовалась сила, готовая вырваться на
свободу.
На самой вершине колонны сидели два больших шара, как головы
какого-то двуликого Януса чужого мира. А налево и направо вытягивались
узловатые руки, достигшие уже пятидесяти футов, они извивались, сгибались,
распрямлялись - гротескная имитация действий боксера перед схваткой. И на
конце каждой из шести рук шары были густо усажены пирамидами - опять как
гигантская ужасная пародия на рукавицы с остриями древних гладиаторов, что
сражались перед императором Нероном.
На мгновение фигура застыла, готовясь, настраиваясь, как спортсмен, -
химера, аморфная, но странно симметричная, под темнеющим небом, на фоне
зелени долины, и перед ней застывшее войско...
И тут - она ударила!
Вперед устремились две руки - скользящим движением, с ужасающей
силой. Они прошли сквозь передние ряды вооруженных людей, пробили в них
две большие бреши.
Испытывая приступ тошноты, я увидел, как разлетаются обрывки людей и
лошадей. Другая рука устремилась вперед, как молотящая змея,
присоединилась к концу первой, стала стофутовой цепью и, подобно цепу,
забилась в толпе. Третья рука нанесла тесной группе солдат прямой удар.
Все наши преследователи побросали мечи, копья, пики, с криками
побежали. Всадники пришпоривали лошадей, топтали пехотинцев, бежавших
перед ними.
Разрушитель, казалось, забавляется, глядя, как они бегут.
Прежде чем они убежали на сто ярдов, он распался. Я услышал негромкие
воющие звуки, и вот непосредственно за бегущими снова сформировался
угловатый столб, у него выросли руки и опять ударили во людям.
Те разбежались с дикими криками, поодиночке, парами, небольшими
группами, бежали к краям долины. Они походили на крыс, в панике
разбегающихся по дну большой зеленой чаши. И, как огромная кошка,
чудовищная фигура играла с ними, да, играла.
Она снова рассыпалась, приняла новую форму. На месте столба с руками
возвышался треножник тридцати футов высотой, ноги его состояли из
перемежающихся кубов и пирамид, а наверху вращался огромный круг из шаров.
Из середины круга протянулось щупальце, извивающееся, разворачивающееся,
как стальная змея, не менее восьмидесяти футов длиной.
На его конце шары, кубы и пирамиды слились, образовав большой
треугольник. И вершинами этого треугольника фигура била - быстро, с
удивительной точностью, весело - била бежавших, протыкала их, подбрасывала
высоко в воздух.
Я думаю, именно эта игривость разрушители заставила меня в ужасе
открыть рот и не отрываться от страшного зрелища.
Вооруженные люди продолжали разбегаться, но треножник был быстрее их.
С устремлявшейся вперед змеи лился красный дождь.
Я слышал, как вскрикнула Руфь, оторвал взгляд от долины, повернулся.
Она без чувств лежала на руках Дрейка.
За ними стояла женщина, глядя на бойню, спокойная и неподвижная,
окутанная неземным равнодушием. Ее взгляд показался мне таким же холодным,
безличным, незаинтересованным, как взгляд звезд на ураганы и землетрясения
нашего мира.
Слева послышался топот множества ног; Чу Минг закричал. Сошли ли они
с ума от ужаса, подгоняло ли их отчаяние, хотели ли они убить, прежде чем
сами будут убиты? Не знаю. Но те из вышедших их туннеля, кто остался в
живых, устремились к нам.
Они были совсем близко, закрывались щитами. Луков у них не было.
Молча они приближались к нам, сверкали их мечи и копья.
Разрушитель качнулся к нам, металлическое щупальце протянулось как
змея, чтобы оказаться между нападающими и своей необычной хозяйкой.
Я услышал крик Чу Минга; он поднял руки, закрыл глаза - и побежал
прямо на копья!
- Чу Минг! - закричал я. - Чу Минг! Сюда!
И побежал к нему. Но меня обогнал Вентнор, стреляя из пистолета.
Копье мелькнуло в воздухе и ударило китайца в грудь. Он пошатнулся,
опустился на колени.
И в этот момент гигантский цеп ударил по солдатам. Он косил их, как
серп спелую рожь. Разорванных и искалеченных, разбрасывал по склонам
долины. Останки даже отдаленно не напоминали людей.
Вентнор оказался возле Чу Минга, я тоже опустился рядом с ним. На
кубах китайца показалась розовая пена.
- Я подумал, что Шин-дже убьет нас, - прошептал он. - Страх ослепил
меня.
Голова его опустилась, он дернулся, застыл.
Мы встали, ошеломленно оглядываясь. У выхода из расселины стояла
женщина, глядя на Дрейка. А тот держал на руках Руфь, прижав ее голову к
груди.
Долина опустела, только груды тел были рассыпаны по ней.
Высоко в горах виднелось несколько человек - все, что осталось от
войска, устремившегося в долину, чтобы пленить или убить нас. А высоко в
темном небе показались ягнятники, крылатые стервятники Гималаев.
Женщина подняла руку и снова поманила нас. Мы медленно двинулись к
ней, остановились рядом. Большие ясные глаза рассматривали нас. Не менее
удивленно смотрели и мы на нее.
6. НОРАЛА
Мы увидели красавицу, какой, я думаю, мир не видел со времен
троянской Елены. Прежде всего заметны были ее глаза, чистые, как промытое
дождем апрельское небо, хрустально прозрачные, как тайный источник,
посвященный богине Луны Диане. Радужная оболочка испещрена
золотисто-янтарными и сапфировыми точками, сверкавшими, как звездочки.
И тут с удивлением я заметил, что эти созвездия не только в радужной
оболочке, но и в зрачках, глубоко внутри них, как далекие звезды в глубине
бархатного полуночного неба.
Откуда же исходил тот блеск, более страшный, более угрожающий в своем
холодном спокойствии, чем горячее пламя гнева? Глаза эти не угрожают, нет.
Они спокойны и неподвижны, и в них мелькает тень заинтересованности,
призрак дружеской улыбки.
А над ними ровные, тонко прорисованные бронзовые брови. Губы
ярко-алые и - спящие. Сладкие губы... такие мог увидеть в своей мечте
великий художник и изобразить, как самую суть женской привлекательности,
но губы спящие и не стремящиеся проснуться.
Гордый прямой нос; широкий низкий лоб, и над ним - масса
прядей-щупалец, рыжевато-коричневых, роскошно топазовых, металлических.
Как тонкая медная проволока; и туманных, как облака, которые Сультзе,
богиня сна, посылает на рассвете, чтобы поймать блуждающие сны влюбленных.
Под этим удивительным лицом круглое горло, переходящее в изысканную
линию плеч и груди, полуприкрытых покровом.
Но на этом лице, в этих глазах, на этих алых губах и на груди что-то
неземное.
Что-то пришедшее прямо из загадочных глубин заполненного звездами
пространства; из упорядоченного, спокойного, безграничного космоса.
Бесстрастный дух, спокойно глядящий на человеческие страсти, в ее
губах, в каждой линии ее спящего тела - и этот дух не дает ей проснуться.
Сумерки спокойствия, опускающиеся на горное озеро. Иштар, без
сновидений спящая в Нирване.
Что-то в ней не от нашего мира, что-то грандиозное, как космос по
сравнению с летним ветром, океан - с волной, молния - со светлячком.
- Она не... человек, - услышал я шепот Вентнора. - Посмотрите ей в
глаза, на ее кожу...
Кожа у нее белая, как жемчужное молоко, тонкая и нежная, как паутина,
шелковая и мягкая; прозрачная, будто сквозь нее пробивается неяркий свет.
Рядом с ней Руфь с ее прекрасной кожей казалась прожженной солнцем
деревенской девчонкой по сравнению с Титанией.
Женщина рассматривала нас, будто впервые в жизни видела людей.
Заговорила - голос у нее какой-то отдаленный и в то же время сладкий и
звонкий, как звуки маленьких золотых колокольчиков; он полон спокойствием,
это часть наполняющего ее духа, золотые колокольчики звучат из тишины,
говорят за нее, от ее имени. Говорила она запинаясь, как будто губы ее не
привыкли к звукам человеческой речи.
И говорила на персидском языке, на чистейшем древнеперсидском.
- Я Норала, - прозвенел ее золотой голос. - Я Норала.
Она нетерпеливо покачала головой. Из-под покрова показалась рука,
стройная, с длинными пальцами, с ногтями, как розовые жемчужины; на
запястье свернулся золотой дракон со злобными маленькими алыми глазками.
Стройная белая рука коснулась головы Руфи, повернула ее, так что эти
странные, испещренные огненными точками глаза посмотрели прямо в глубину
голубых глаз Руфи.
Долго смотрела она. Потом та, что назвалась Норалой, коснулась
пальцем слезы, висевшей на длинных ресницах Руфи, удивленно посмотрела на
нее. Какое-то воспоминание проснулось в ней.
- Ты... боишься? - запинаясь, спросила она.
Руфь покачала головой.
- Они... тебя пугают?
Она указала на разбросанные по долине груды. И тут я увидел, откуда
исходит блеск этих странных глаз. Маленькие лазурные и золотые звездочки
побледнели, задрожали, потом вспыхнули, как далекие галактики серебряных
солнц.
Руфь испуганно отшатнулась от этого странного блеска.
- Нет... нет... - выдохнула она. - Я плачу - из-за него.
И она указала на Чу Минга - коричневое пятно на краю пространства,
усеянного частями тел.
- Из-за него? - В голосе слышалось удивление. - Почему?
Она взглянула на тело Чу Минга, и я знал, что она не видит в нем
ничего человеческого, ничего родственного себе. В глазах ее выражение
легкого удивления, но когда она посмотрела на нас, странного свечения в
них не было. Она долго разглядывала нас.
- Что-то давно спавшее пробуждается во мне, - наконец нарушила она
молчание. - И требует, чтобы я взяла вас с собой. Идемте!
Неожиданно она отвернулась и направилась к расселине. Мы
переглянулись, думая, как поступить.
- Чу Минг, - заговорил Дрейк. - Мы не можем бросить его так. По
крайней мере прикроем от стервятников.
- Идемте. - Женщина стояла у входа в расселину.
- Я боюсь! Мартин, мне страшно. - Руфь протянула дрожащую руку к
своему рослому брату.
- Идемте! - снова позвала Норала. Голос ее прозвучал резко,
повелительно, безапелляционно.
Вентнор пожал плечами.
- Что ж, идемте, - сказал он.
Бросив последний взгляд на китайца - стервятники уже подбирались к
нему, - мы пошли к расселине. Норала молча ждала, пока мы не прошли мимо
нее; потом последовала за нами.
Не прошли мы и десяти шагов, как я понял, что это не расселина.
Туннель, проход, вырубленный людьми, и на стенах изображения драконов, а
потолок - голая скала.
Женщина быстро скользила вперед. Мы следовали за ней. Далеко, далеко
впереди показался тусклый свет. Он дрожал, мерцал, этот световой занавес
на расстоянии не менее мили от нас.
Но вот он приблизился; мы прошли сквозь него и вышли из туннеля.
Перед нами тянулось узкое ущелье, как разрезанное мечом тело каменного
гиганта, у ног которого проходил туннель. Высоко над головой виднелась
неширокая полоска неба.
Два каменных монолита охраняли вход в туннель; гигантские каменные
блоки наклонились, растрескались. От входа расходились трещины, как
морщины в скале: давление слоев давно пыталось закрыть это отверстие.
- Стойте! - неожиданно послышался золотой голос Норалы. И снова я
увидел вспышку белого звездного света в ее глазах.
- Может, лучше... - она рассуждала сама с собой. - Может, лучше
закрыть этот проход. Он не нужен...
Снова прозвенел ее голос, дрожащий, вызывающий странное беспокойство,
