бесстрастного духа, что в глазах Норалы; и голос ее прозвучал как
отдаленное эхо золотого звона голоса Норалы.
- Хорошо, - вздохнула она, - хорошо, Мартин. Не бойся за меня...
И снова отвернулась от нас, глядя вперед, молча, как стоявшая рядом с
ней женщина.
Я украдкой взглянул на Вентнора, на Дрейка: разыгралось ли у меня
воображение или они тоже заметили? И тут же понял, что заметили: лицо
Вентнора побелело, как и губы, Дрейк сжал зубы, в глазах его сверкнул
гнев.
- Что она сделала с Руфью? Видели ее лицо? - почти нечленораздельно
спросил Дрейк.
- Руфь! - в голосе Вентнора звучала боль.
Она не обернулась. Как будто не слышала его.
Теперь кубы разделяло не более пяти ярдов. Дрейк собрался, попытался
оторвать ноги от сверкающей поверхности, подготовился прыгнуть, когда кубы
еще больше сблизятся. Его широкая грудь дрожала от усилий, мышцы на шее
напряглись узлами, пот катился по лицу.
- Бесполезно, - выдохнул он, - бесполезно, Гудвин. Как будто
пытаешься поднять себя за шнурок от ботинка, как муха, застрявшая в
патоке.
- Руфь! - снова крикнул Вентнор.
И как будто это послужило сигналом, куб рванулся вперед и восстановил
прежнее расстояние между нами.
Авангард металлических существ ускорил свое движение. С невероятной
скоростью они полетели вперед, исчезли в сверкающей дали.
Ускорился и куб с женщинами, он летел все быстрее и быстрее. И так же
быстро следовала за ними наша платформа. Головокружительно проплывали мимо
светящиеся стены.
Мы повернули к правой стене и приближались к широкому карнизу. Я
решил, что он не менее ста футов в ширину. Начиная с него, поверхность
резко понижалась.
Противоположные стены медленно сближались. Металлическое войско
следовало за нами.
Все выше становился карниз, все ниже опускалось дно ущелья. Вот мы в
двадцати футах над ним, в тридцати. И характер стен изменился. Под
металлической поверхностью заблестели жилы кварца, подобные туманным
опалам; иногда виднелись полоски зеленого цвета, иногда янтарного; линии
бледной охры. Мое внимание привлекла чернильно-черная полоса в самом
центре опускающейся поверхности. Она была такой черной, что на первый
взгляд показалась мне выходом угля.
Постепенно она расширялась. Это была щель, трещина. Вот она в фут
шириной, вот уже в три, чернота будто поднимается из нее - чернота, в
которой сама душа глубин. И она все расширялась; а потом неожиданно ее
стороны разлетелись, и внизу открылись два острых края.
Поверхность под нами исчезла, внизу была пропасть, невероятная,
неизмеримая.
Мы человеческие атомы, несущиеся с огромном скоростью на волшебном
коне вдоль уступа, расколовшего бесконечное пространство.
Я оглянулся: десятки кубов отделялись от сопровождающего нас
металлического войска; длинной колонной по два они промелькнули мимо,
устремились вперед. Далеко впереди появилось золотистое сияние; мы
продолжали нестись в чернейшей ночи, но сияние усиливалось.
Сквозь мрак протянулась длинная полоса светло-синего свечения. Она
развернулась, как лента тусклого пламени. как змеиный язык, застыла. Я
почувствовал, как существа под нами рванулись вперед; их скорость
необычайно возросла; ветер бил нас с ураганной силой.
Я закрыл глаза руками и продолжал всматриваться сквозь щели между
пальцами. Прямо перед нами баррикада из кубов, и мы несемся на нее, как
стальной таран. Я невольно закрыл глаза: столкновение казалось неизбежным.
Существо, на котором мы летели, поднялось.
Мы под углом поднялись к верху барьера, оказались над ним и
продолжали все с той же огромной скоростью нестись в черноте; светлая
лента, которую я видел перед этим, оказалась еще одной линией кубов, еще
одним мостом через пропасть. А под ним ощущались неизмеримые глубины.
И вот мы снова несемся в ночи. Вокруг слышатся удары, громовые
раскаты, рев. Шум все усиливается, бьет как будто ощутимыми ударами.
Снова далекое тусклое свечение, как восходящее солнце, видимое сквозь
густой рассветный туман. Туман расходится - впереди на расстоянии в мили
что-то действительно похожее вначале на восходящее солнце - гигантский
шар, горизонтально перерезанный чернотой, будто застывшей у его основания.
Солнце? Разум говорил мне, что это невозможно.
Но что это тогда? Ра египтян, лишенный своих крыльев, изгнанный и
состарившийся в коридорах смерти? Или это издевательское подобие солнца,
холодный призрак, который, как верили в древности норвежцы, в замороженном
аду пытает проклятых?
Я нетерпеливо отбросил фантазии. Солнце или нет, этот шар светился, и
его многоцветные лучи разгоняли тьму, в которой мы летели.
Мы подходили все ближе и ближе, стало гораздо светлее, и я увидел,
что под нами по-прежнему пропасть. А шум стал еще громче, еще раскатистей.
У основания светлого диска я разглядел светящийся бассейн. Из его
глубин выступал огромный прямоугольный язык, блестящий, словно стальной.
На этом языке появилась черная фигура, она поднялась из пропасти,
устремилась к диску и стала отчетливо видна.
Похожая на гигантского пауки, приземистая и рогатая. На мгновение
силуэт ее четко стал виден на фоне шара - и вдруг исчез.
И вот невдалеке, тоже силуэтом, как фигура паука, показался на фоне
сияющего срезанного круга куб с Руфью и Норалой. Он, казалось, парит,
ждет.
- Это дверь! - Дрейк кричал мне на ухо, чтобы я услышал в урагане
звуков.
То, что мне показалось диском, на самом деле было выходом, порталом;
но размеры у него гигантские.
Сквозь него лился свет. А круглая форма оказалась иллюзией,
порожденной темнотой, в которой мы летели, и контрастным ярким светом.
Прямоугольный язык оказался рампой, склоном, уходящим в пропасть.
Норала высоко подняла руки над головой. Сверху из темноты показалась
необыкновенная фигура - чудовищный бронированный краб с плоской спиной; от
него отходили острые иглы; массивное тело охвачено мечущимся зеленоватым
пламенем.
Он пролетел под нами и мимо нас. На спине у него виднелись
многочисленные выступы, из которых вырывались ослепительные вспышки,
сапфирово-синие, изумрудно-зеленые, солнечно-желтые. Я увидел, что эта
кошмарная фигура стоит на колоннообразных ногах, состоявших из
чередующихся треугольников и кругов. Формы чудовища быстро менялись, на
мгновение оно наполовину распалось.
Потом я увидел, как вращающиеся шары, кубы и пирамиды заняли новые
положения. Передние ноги удлинились, задние укоротились, приспосабливаясь
к углу наклона местности.
Это не химера, не кракен из пропасти. Машина, состоящая из
металлических существ. Я снова увидел вспышки, и мне показалось, что это
груды руды, которые переносит эта мыслящая машина.
Она исчезла. На ее месте повис куб с загадочной женщиной и Руфью.
Потом они исчезли, и на их месте оказались мы.
Мы висели высоко над океаном живого света - морем радужного
великолепия, которое тянулось миля за милей и чьи невероятные волны
вздымались в воздух на тысячи футов, взлетали гигантскими всплесками,
огромными потоками, светящимися облаками жидкого пламени, разрываемыми
могучими когтями сильного ветра.
Ошеломленное зрение слегка прояснилось, свечение, сверкание, радужное
сияние приобрело форму, стало упорядоченным. В нем я различил какие-то
циклопические непостижимые формы.
Передвигались они медленно, с ужасающей целеустремленностью. Темно
отсвечивали в этих наполненных пламенем глубинах. И испускали потоки
молний.
Их было много десятков, огромных и загадочных. Их пламенные молнии
пробивали дымку, расшивали ее, как будто это летящие покровы, полные
самого духа огня.
А шум такой, словно десятки тысяч Торов своими молотами сокрушают
врагов Одина. Наковальня, на которой огромные молоты выковывают новый мир.
Новый мир? Металлический мир!
Эта мысль пронеслась в моем ошеломленном сознании, исчезла - и только
много времени спустя я ее припомнил. Потому что неожиданно гром стих,
сияние поблекло и будто затянулось туманом. Огромные фигуры потемнели,
слились с темнотой.
И в этом тускнеющем свете, далеко-далеко от нас, казалось, за многие
мили, засверкала широкая полоса сияющего аметиста. От нее отделились
занавеси, мерцающие, туманные, как складки зари; они потоком устремились
от аметистовой полосы.
И на их фоне вырисовалось нечто огромное, пурпурно-черное; я вначале
принял это за гору; как одна из наших фантастических вершин на пустынном
юго-западе, которые внезапно вырисовываются на фоне садящегося солнца; я
сразу понял, что это такое, но подсознательно стремился найти более
естественное объяснение.
Это был Город!
Город не менее пяти тысяч футов высотой, увенчанный многочисленными
башнями, шпилями, титаническими арками, гигантскими куполами. Как будто
созданные человеком утесы Нью-Йорка во много раз увеличились в высоту и в
длину. Очень похоже на небоскребы на фоне сумеречного неба.
Пропасть под нами потемнела, будто туда устремилась ночь; обширные
пурпурные стены города засверкали бесчисленными огнями. От увенчивающих
его арок и башен отделялись молнии, широкие полоски пламени, вспыхивающие,
электрические.
Подводят ли меня уставшие глаза, игра ли это света и тени - или
многочисленные наросты вверху действительно меняют форму? Ледяная рука,
протянувшаяся из неизвестности, сжала мне сердце. Они действительно
менялись, эти арки и купола, башни и шпили. Передвигались, распадались,
образовывались вновь, как прошитые молниями края грозовой тучи.
Я с трудом оторвал взгляд, увидел, что наша платформа остановилась на
широком серебристом карнизе недалеко от огненного портала и всего в ярде
от куба, на котором стояла Норала, и к ней прижалась неподвижная Руфь.
Услышал вздох Вентнора, восклицание Дрейка.
Прежде чем мы успели окликнуть Руфь, их куб соскользнул с карниза и
исчез.
Наша платформа вздрогнула и устремилась следом.
Меня охватило тошнотворное ощущение падения; мы ухватились друг за
друга; впервые за все время в страхе заржал пони. С огромной скоростью мы
понеслись вниз по крутой сверкающей рампе, уходящей в глубины пропасти,
прямо к высоким стенам.
Далеко впереди мчался куб с женщиной и девушкой. Волосы их летели за
ними, смешивались, шелковая паутина каштановых и сверкающая сеть
рыже-золотых; в них мелькали светящиеся частицы, как рои светлячков; тела
их окутывали огоньки зеленоватого свечения.
А вокруг нас, над нами снова послышались удары многочисленных
молотов.
9. ОГНЕННЫЙ ПОРТАЛ
Мы как будто оказались на метеоре, несущемся в пространстве. Свистел
и кричал разрываемый воздух. Ветер заставлял нас пригибаться, но магнитные
зажимы прочно держали ноги.
Пони расставил ноги, опустил голову; сквозь рев урагана слышалось его
пронзительное ржание, та ужасная жалоба, которую можно услышать только от
лошади. Она означает, что выдержка лошади на пределе.
Вентнор сгибался все ниже и ниже; прикрывая глаза рукою, вглядывался
вперед, чтобы разглядеть Руфь. Дрейк скорчился рядом с ним, поддерживая
его, сопротивляясь урагану.
Полет постепенно переходил в горизонтальный, но скорость все
увеличивалась, давление ветра стало почти невыносимым. Я повернулся,
опустил руку, прижал голову к плечу, посмотрел назад. Впервые увидев это
место, я почувствовал его размеры, но только сейчас начал понимать,
насколько оно действительно обширно: портал, через который мы прошли,
