голова женщины. Она принадлежала к Старой Расе. Голову женщины окружал
серебряный ореол. Ее лицо было поистине неземной красоты. Глаза закрыты.
Казалось, она спала.
Делательница снов!
Она находилась, как понял Грейдон, в широком алькове, в нише, но
сидела она или стояла, он бы сказать не мог. Тело ее различить было
невозможно. Окруживший ее прекрасную голову ореол запульсировал, вырос и
успокоился. Делательница Снов, казалось, растворилась в его сиянии,
превратилась в туман на его фоне. Песнопение взлетело почти до крика и
оборвалось на высокой ноте.
Что-то понеслось в сторону от светила, что-то не имевшее ни формы, ни
очертаний, воспринимаемое каким-то иным чувством, не зрением. Оно ударило
в паутину. Занавес под ударом задрожал, и внезапно - это была уже не
паутина, не сотканный из лучей занавес! Грейдон видел космическое
пространство, заглянул в пустоту, находящуюся за пределами нашей
вселенной.
Он видел нечто бесформенное, несущееся сквозь пустоту со скоростью в
тысячи раз превышавшей скорость света, и знал это, поскольку это знала
Делательница снов, знал, что это ее мысли. Следя за ней, он почувствовал,
как что-то похожее на окоченелый палец, холодный как холод космического
пространства, зондирует его мозг. Оно проникало все дальше в непостижимую
бесконечность.
Оно остановилось и превратилось в громадную галактику, спиральную,
как звездный водоворот туманности Андромеды.
С той же неимоверной скоростью галактика понеслась куда-то.
Космическое кружение проходивших на волосок друг от друга солнц,
угрожавшее аннигиляцией.
Галактика распалась на отдельные звезды, огромные, вращающиеся, всех
цветов раскаленные шары. Одно солнце, вращаясь, отделилось от других
звезд, огромное - раскаленный сапфир - светило. Рядом со звездой
показалась планета. По величине это было достойное дитя своего светила.
Солнце ушло в сторону, планета подлетела ближе.
Это был мир пламени. Грейдон видел огненные джунгли и пробиравшихся
через них огненных чудовищ. Над состоявшими из пламени лесами летали
создания с перьями из изумрудного, рубинового, бриллиантового пламени.
Океаны и моря из расплавленных драгоценных камней.
По их переливчатым просторам плавали огненные левиафаны.
Крутящийся огненный мир и сапфировое солнце отлетели назад,
затерялись среди других звезд.
Большими шагами шли сквозь пустоту гигантского роста люди,
богоподобные, смеющиеся. Нагибаясь, они срывали, как цветы, кружащиеся
солнца, бросали их друг другу, швыряли в окружавшую их пустоту, и звезды
лились потоком, походя на кометы. Боги с грохотом раскалывали их друг о
друга: взрывы сверкающих метеоров, каскады искрящейся звездной пыли.
Широко шагая, смеющиеся боги ушли, оставив вырванный ими с корнем сад
солнц. Мгновение была видна только пустота, в которой не было ничего.
Разинувший рот Грейдон снова смотрел на сотканный из лучей занавес.
Была ли это иллюзия? Была ли это реальность? То, что он видел, не
казалось двухмерным изображением, показанным на атом странном экране. Нет,
изображение было трехмерным и столь же реальным, как все, что он
когда-либо видел. Возможно, мысль Делательницы снов создала эту
уничтоженную вселенную? Играющие боги - тоже порождение ее мыслей? Или они
принадлежат к другой реальности, случайно попали в эту галактику,
остановились, чтобы уничтожить ее, а потом беззаботно двинулись дальше?
Послышался приглушенный шум голосов дворян, слабые аплодисменты.
Светило, на фоне которого виднелась голова Делательницы снов, потускнело.
Когда оно начало пульсировать снова, на нем виднелась голова мужчины.
Глаза, как и у женщины, были закрыты.
Снова понеслась мысль Делателя снов.
Задрожал под ударом сотканный из лучей занавес. Грейдон увидел
пустыню.
Ее пески начали светиться, шевелиться, вздыматься. Из пустоты сам
собой возник город, но не такой город, который когда-либо был порожден
Землей: огромные строения, чуждая, непонятная человеку архитектура. Город,
населенный химерами.
Они были так отвратительны, что глаза Грейдона ощутили нечто вроде
удара. Он зажмурился. Когда он открыл глаза, город исчез. Вместо него
появился широкий ландшафт, освещенный двумя - шафрановым и зеленым -
солнцами. Солнца с большой скоростью вращались вокруг друг друга.
При их смешанном свете были видны деревья. Формой деревья походили на
гидр, полипов. Их мясистые, напоминающие корчившихся змей, ветви были
облеплены огромными бесформенными цветами, обладающими какой-то
отвратительной красотой. Цветы раскрывались, из них выскакивали какие-то
аморфные существа. Существа тут же вырастали и превращались в ужасных,
непристойного вида демонов. Они сражались друг с другом, мучили друг
друга, спаривались.
Подавляя тошноту, Грейдон зажмурился. Всплеск аплодисментов подсказал
ему, что Делатель снов закончил.
Грейдон почувствовал глубокую ненависть к этим людям, находившим
восхитительными те ужасы, которые он видел.
Теперь Делатели снов следовали один за другим, и греза за грезой
разворачивались на сплетенной из лучей паутине.
Некоторые зачаровывали Грейдона и он смотрел, не в силах оторвать
глаз.
От других он содрогался до глубины души и искал убежища в объятиях
Кона.
Некоторые - их было немного - отличались превосходившей все на свете
красотой: миры джиннов, вышедшие прямо из "Тысячи и одной ночи". Среди них
- мир чистых красок, ненаселенный мир.
Краски сами из себя создавали гигантские симфонии, громадные
гармонические последовательности. Этот мир не вызвал большого одобрения
мужчин и женщин, чье песнопение создавало интерлюдию в промежутках между
грезами.
А были грезы - резня и жестокость.
Чертовщина, разврат и осквернение, чудовищные оргии и Шабаш. Зрителей
возбуждали лишь отвратительные фантазии, по сравнению с которыми самый
черный ад Данте казался раем.
Грейдон услышал приглушенный шепот; его покрыл голос Лантлу -
высокомерный голос, вибрирующий от ликующего предвкушения.
На фоне серебряного светила появилась голова женщины. В красоте ее
лица было что-то неприятное, какая-то еле уловимая порча, будто в жилах
женщины струилась сладостная гниль. Когда ее голова растворилась в
туманных очертаниях диска, Грейдон понял, что видел, как ее глаза
открылись на мгновение - фиолетовые, источающие зло глаза, пославшие
быстро какой-то сигнал туда, где похвалялся Лантлу.
Послав сигнал, они закрылись.
Впервые за все время на амфитеатр пала абсолютная тишина, тишина
ожидания, тишина тревоги и упования.
Под ударом мчавшейся с огромной скоростью мысли женщины занавес
дрогнул, но паутина не исчезла, как прежде.
Вместо этого по ней расползлась тонкая пленка. Пленка ползла, играя
оттенками. Так расползается масло по прозрачной поверхности пруда. Пленка
быстро уплотнялась, быстрее делалась на ней игра красок.
Сквозь пленку быстро поползли темные тени. Они наползали друг на
друга, стремясь к одной точке и останавливались там, на краю сплетенной из
лучей паутины. Они все быстрее ползли одна за другой со всех концов
занавеса, собирались вместе, делались все плотнее и обретали форму.
Они не только обретали форму, они становились материальными!
Негнущимися пальцами Грейдон вцепился в каменную балюстраду.
На паутине образовалась человеческая фигура, темный гигант ростом в
добрые десять футов. Его фигуру обрамляли медленно текущие краски. Уже не
тень, нет, нечто материальное...
Над краем амфитеатра вырос широкий и яркий красный луч. Он шел по
направлению от пещер. Луч ударил в темную фигуру, и размазался по ней,
придав ей ржаво-красную окраску.
Красный луч укреплял, подпитывал фигуру человека. Из луча посыпался
град черных частиц, фигура всасывала их, вбирала в себя их вещество. Она
уже не была просто темным призраком.
Это было тело, не имевшее черт лица, но тело. Оно висело в паутине,
удерживаемое там силой красного луча.
Вслед за черными частицами луч принес Тень!
Она двигалась медленно, осторожно плывя вдоль луча, как будто не была
слишком уверена в своем успехе. Она ползла, вытянув вперед безликую
голову. Невидимые глаза не отрываясь смотрели на свою цель. Последние
несколько ярдов, отделявшие ее от висевшей в паутине фигуры, Тень покрыла
одним молниеносным прыжком.
Туман заклубился там, где висело черное тело. Облачную мешанину
простреливали стремительно несущиеся темно-красные частицы.
Что-то похожее на ослепительную, раскаленную до бела искру коснулось
клубившейся мешанины тумана и было поглощено им. Грейдону показалось, что
искра прилетела извне, со стороны, противоположной источнику красного
луча, из Дворца.
Туман сконцентрировался и исчез. Тело провисело еще мгновение, а
затем скатилось сквозь паутину на землю.
Это уже не было человеческое тело.
Это было припавшее к земле, бесформенное, деформированное существо,
что-то похожее на гигантскую жабу.
На ее плечах была голова Нимира.
Грейдону почудилось, что он слышит смех Женщины-змеи.
Бледно-голубые глаза Нимира светились торжеством. Властное лицо
Люцифера излучало торжество. Он закричал с триумфом, разорвав замороженную
тишину, сковавшую тех, кто смотрел на него.
Он подпрыгивал на гротескных, расползавшихся в стороны ногах и кричал
на забытом языке Властителей, ревел с торжеством и вызовом.
Красный луч мигнул и погас. Из-за озера выстрелило в, небеса яркое и
неровное темно-красное пламя.
Отвратительное подпрыгивающее существо замерло. Лицо павшего ангела
уставилось в направлении вспышки.
Взгляд существа передвинулся и упал на его тело. Грейдон, каждый нерв
которого был напряжен до отказа, увидел, как неправдоподобно изменилось
лицо Нимира.
На нем бушевала поистине демоническая ярость.
Глаза сверкали адским голубым пламенем, широко и квадратно открылся
рот, из которого капала слюна. Лицо скорчилось, сделалось маской Горгоны
-Медузы.
Нимир медленно обратил свой взгляд на ту таившую зло Делательницу
снов, которая была орудием его и Лантлу.
Полностью пробужденная, она стояла в нише на фоне серебряного
светила.
Нимир широко раскинул чудовищные руки и прыгнул, стелясь по земле, к
Делательнице снов. Женщина завизжала, качнулась и вывалилась из ниши.
Далеко внизу под тем местом, где она стояла, на полу амфитеатра какое-то
мгновение еще слабо шевелилась белая масса. И затихла.
Нимир медленно отвел от нее глаза.
Взгляд скользил, искал вдоль пустых ярусов, все ближе и ближе к нему,
к Грейдону!
23. ПЛЕНЕНИЕ СУАРРЫ
Грейдон упал плашмя за парапет и, пряча лицо, укрылся там. Его
охватил такой страх, какого он никогда прежде не знал, нс испытывал даже в
красной пещере. Душа его умирала, он ждал звука мягких, шлепающих прыжков,
направляющихся к нему, чтобы схватить.
Он поднял руку и впился взглядом в фиолетовые камни браслета
Женщины-змеи.
Блеск камней придал ему силы.
Отчаянным усилием он выбросил из своего разума все, кроме образа
Матери.
Он вцепился в этот образ, как падающий альпинист цепляется за
выползший на руку корень, который остановит его падение в пропасть. Он
заполнил свое сознание этим образом до отказа и закрыл уши, закрыл мозг
для всего, кроме него.
Как долго лежал он там, скорчившись, Грейдон не знал. Пробудило его
мягкое похлопывание маленьких рук Кона. Дрожащий, чувствующий тошноту,
