И тут я сразу заснул.
Так мы с мамой до середины следующего дня проспали.
Она - на кровати. А я - под кроватью.
С тех пор я понял, что лучшее снотворное - это когда тебе говорят:
"Не спи! "
Юон
Учитель недоволен учеником в двух случаях: когда ученик знает меньше
учителя и когда ученик знает больше учителя.
Эту истину я понял после одной истории.
Как-то учительница показала нам картинку в учебнике и сказала:
- Эту картину написал китайский художник Юон.
Я сказал учительнице:
- Вы немного ошиблись. Это не китайский художник, а, наоборот, русс-
кий.
Я занимался рисованием и потому хорошо знал творчество Константина
Федоровича Юона.
Но учительница вдруг рассердилась и поставила мне двойку: за то, что
я отвечаю, когда меня не спрашивают.
К завтрашнему дню она велела всем подготовить рассказ по этой карти-
не.
Назавтра на уроке присутствовал инспектор.
Поскольку учительница чувствовала, что двойку поставила мне незаслу-
женную и что о Юоне я все-таки знаю больше других, она вызвала меня. Я
поднялся и сказал:
- Эту картину написал Юон - великий китайский художник.
- Как?!- ахнула учительница и испуганно посмотрела на инспектора.
- Так вы же сами вчера сказали, - ответил я.
Учительница покраснела, а потом вызвала моих родителей в школу.
После этого я уяснил вторую истину: если ученик плохо учится, учитель
вызывает в школу родителей ученика, а если учитель плохо учит, ученик не
имеет права вызвать в школу родителей учителя.
Эта история имела продолжение. У нас была экскурсия в Русский музей.
Женщина-экскурсовод или, как мы ее называли, экскурсоводка рассказы-
вала нам о русских импрессионистах. Остановившись около картины, на ко-
торой были изображены речка, церковь и весенний дождик, она сказала:
- А на этой картине нарисован пейзаж великого русского художника Юо-
на. Кто может о ней что-нибудь сказать?
Все застыли, как пораженные весенним громом. Учительница с тихим ужа-
сом смотрела на картину. Я смотрел на учительницу. А ребята смотрели на
нас обоих.
Тогда экскурсоводка ткнула меня указкой и сказала:
- Ну, вот ты, мальчик, что ты видишь на этой картине?
Я еще раз внимательно посмотрел на речку, на церквушку с крестом и
сказал:
- Широка река Хуанхэ! Редкая птица долетит до середины Хуанхэ...
Поцелуи
Когда я был маленьким, я очень не любил поцелуи.
Помню, как к нам в гости пришли мои дядя с тетей. Зная их обычай це-
ловать, я вышел к ним навстречу весь в бинтах. Как мумия. Один глаз
только торчал.
- Что с тобой?! - испугались они.
- Это от поцелуев, - сказал я.
Тут они испугались еще больше. Они подумали, что меня кто-то переце-
ловал.
Но мама им объяснила:
- Это он забинтовался не от тех поцелуев, которые были, а от тех, ко-
торые будут.
- Значит, тебе не нравятся наши поцелуи? - удивилась тетя.
- Да, - сказал я. - Ходите только с поцелуями. Лучше с чем-нибудь
вкусным пришли.
Тогда я еще не знал, что самое вкусное для взрослых - есть поцелуи.
Я хотел стать солдатом и считал, что тело мужчины должно быть покрыто
не поцелуями, а шрамами.
Тут мама отвела меня в другую комнату и сказала, что если я сейчас же
не исправлюсь, она меня отлупит.
- А! - сказал я. - Подлизываешься ко мне!
Я знал, что мама не умела лупить. И мама знала, что я это знал. Поэ-
тому она сказала:
- Я попрошу дядю, чтобы он снял ремень и тебя отлупил!
- Но если дядя снимет ремень, - сказал я, - то как же он меня дого-
нит?! У него же штаны свалятся!
Тогда мама решилась на самую жестокую меру. Она сказала, что теперь
будет называть меня при всех словами, которые я ненавидел еще больше,
чем поцелуи: кисонька, лапонька и пупсик.
И тогда я сдался. Я вышел к дяде с тетей и, сорвав с себя бинты,
крикнул:
- Целуйте, палачи!
Искусство математики
Лучше всех знают математику пожарные. Когда они играют в домино, а
играют они всегда, если нет пожара, или есть, но еще не очень сильный,
они, эти пожарные, перемешав костяшки, берут их в руки и сразу говорят:
"Рыба", - или: "У вас - двадцать пять. У нас - пятнадцать", - и снова
тщательно перемешивают.
Совершенно иное отношение к математике у женщин. Особенно - когда
поднимается вопрос об их возрасте. Какой-то знаменитый математик даже
сказал: "Возраст женщины - величина постоянная".
Обучение математике начинается с детства, но родители - не самые луч-
шие учителя. Родители вообще довольно странно представляют себе процесс
обучения.
Помню, как наш учитель, проверив домашнее задание, сказал одному
мальчику: "Мне кажется, ты решал задачу не один, а с двумя неизвестны-
ми".
Отца другого мальчика вызвали в школу. Вернувшись, отец ему сказал:
"Я поговорил с твоим учителем. Больше он тебе двойки ставить не будет".
Некоторые родители, не зная, как объяснить ребенку, что такое "прямой
угол", просто его в этот угол ставят.
Отсюда можно вывести закон: родители ставят ребенка в угол, когда он
ставит их в тупик.
* * *
Многие родители огорчаются, что их дети не умеют считать даже до де-
сяти. Но это не страшно. Страшно, когда дети умеют считать до тысячи.
Когда я научился считать до тысячи, для моих родителей настали кош-
марные дни. Только я начинал считать - они сразу затыкали себе уши. Или
мне - рот. Как правило - яблоком или конфетой. Возможно, именно потому я
и научился хорошо считать.
Кто-то посоветовал моим родителям использовать меня как средство от
бессонницы. Но я считал так громко, что просыпались даже соседи.
Когда у нас был кто-нибудь в гостях, родители просили меня посчитать
что-нибудь и для гостя. Но обычно - в том случае, если его было по-дру-
гому не выгнать.
Я начинал считать, и улыбка сползала с лица гостя. Он молча вставал,
одевался и, не прощаясь, уходил. А я шел за ним, продолжая считать ему в
спину. При этом интонация моего счета походила на лай собаки.
Иногда я предлагал кому-нибудь поспорить со мной, что сосчитаю до ты-
сячи за пять секунд.
Человек спорил, и я считал:
- Сто, двести, триста, четыреста, пятьсот, шестьсот, семьсот, во-
семьсот, девятьсот, тыща!
Правда, соседи думали, что я считаю деньги, и даже заявили на нас в
милицию.
Но деньги я стал считать намного позже. Когда пошел в школу.
Дело в том, что учился я очень плохо. И отец однажды сказал, что бу-
дет платить мне за каждую пятерку пять рублей, за четверку - четыре и т.
д.
На следующий день я тянул руку на всех уроках и получил шесть единиц.
Отец долго отсчитывал шесть рублей, а потом сказал, что впредь будет
мне платить только за пятерки.
На следующий день я притащил шесть пятерок.
Через месяц, когда я уже заработал больше, чем получал отец, он ска-
зал:
- Пять рублей за каждую пятерку - не много ли это, сынок?
- Нет, - сказал я ему. - Я ведь еще делюсь с учителями.
* * *
Единственный, кто не имел с меня ни копейки, был учитель математики,
хотя именно он больше других нуждался в деньгах. Он мечтал совершить ка-
кое-нибудь научное открытие и был ужасно расстроен, когда его после инс-
титута направили в школу. Одно время он пытался совершить научное откры-
тие прямо на уроке, но ученики стали делать ему замечания, что он зани-
мается на уроках не тем, чем надо. И даже грозились вызвать в школу его
родителей.
Учитель понял, что с наукой все кончено, и решил переключиться на
деньги. Он дал в газету объявление, что решает любые математические за-
дачи.
По этому объявлению к нему пришел только один человек: кассир, у ко-
торого не сходился кассовый отчет.
Учитель вмиг решил ему эту задачу: сказав, что надо взять из кассы
оставшиеся деньги и сматываться.
Кассир так и сделал, а учителя в знак благодарности устроил на свое
место. Даже не устроил, а просто подсказал ему адрес магазина, в котором
работал.
Учитель пришел в магазин и спросил, правда ли, что они ищут нового
кассира. "Правда, - ответили ему. - И старого - тоже".
Его приняли, заставили оплатить недостачу за старого кассира и тут же
уволили.
Но учитель не отчаялся. Он научил считать свою собаку и стал высту-
пать с ней в цирке.
Говорят, там была одна хитрость. Собака в действительности считать не
умела. Просто учитель, громко задав вопрос, проходил затем мимо собаки и
шепотом ей подсказывал: "Четыре".
Хотя другие утверждают, что собака всегда лаяла четыре раза, а учи-
тель только менял вопросы: "Сколько будет - дважды два?.. Сколько будет
- три плюс один?.. Сколько будет - десять минус шесть?.."
Но и с собакой учитель проработал недолго. Или он решил, что сможет
зарабатывать вдвое больше без собаки, или собака решила, что сможет за-
рабатывать вдвое больше без учителя, а только они расстались.
Причем перед этим долго лаялись во время дележки денег.
Говорят еще, что кто-то из них сказочно разбогател на игре "Три на-
перстка". Там надо отгадать: под каким наперстком лежит камешек. А сде-
лать это без высшего математического образования довольно трудно, пос-
кольку камешка нет ни под одним наперстком.
Последнее обстоятельство, вероятно, и привело учителя в тюрьму, где у
него, наконец, появились все условия для занятий высшей математикой:
одиночество и масса свободного времени.
Я же для себя сделал вывод: математика - это наука, а умение ею
пользоваться - искусство.
Наяда
Среди многочисленных жильцов нашей квартиры была такая Аська. Дед на-
зывал ее ренуаровской женщиной, местами переходящей в рубенсовскую.
А жильцы называли по-разному: когда ругали толстухой, а когда хвалили
- толстушкой.
Но Аська почему-то на эти прозвища обижалась. И говорила:
- Я вам не толстуха, и не толстушка!
- А кто же тогда? - не понимали жильцы.
- Я - женщина, склонная к полноте.
А это уже не понимал я. Кто склонял Аську к полноте? Жених? "Давай,
дескать, Аська, ты будешь полной"? А она что отвечала? "Что мне за это
будет?" А - он? "Женюсь на тебе"? Не понятно.
Дед мой реагировал на это выражение обычно так:
- Склонные к полноте должны по склонам лазить!
Иногда мой дед советовал Аське меньше есть, но как правило, тогда,
когда много выпьет.
Однажды Аська мылась в ванной, и я решил за ней подсмотреть через за-
мочную скважину.
Тут меня и застукал дед:
- Ты что там делаешь?
- За Аськой смотрю, - сказал я. - Чьим полотенцем она будет выти-
раться.
- Ну-ка отойди! - строго сказал дед. - Посмотрю, может, - моим!
С тех пор мы заключили с дедом тайный союз: один из нас подсматривал
за Аськой, а другой стоял на стреме.
Понятно, что на стреме всегда стоял я.
Дед сказал, что мне еще рано - смотреть такие картины.
- А тебе - уже поздно, - сказал я. - Ты бы лучше за бабкой смотрел.
- Три "ха-ха"! - сказал дед. - Мы ж с тобой не на войне, где и бабуш-
ка - божий дар!
В этом месте надо сделать небольшое военное отступление.
Дед мой был участником войны, дошел до Берлина или, как он сам гово-
рил, "прошел славный путь от рядового до генерала и обратно".
А солдат о чем мечтает? О бане да о бабе. Что, в принципе, одно и то
же, говорил дед. Баба - как баня: прежде, чем раздеваться, надо ее хоро-
шенько растопить.
Наверно, с войны он и привез свою любимую присказку: "Хорошо после
бани! Особенно - первые три месяца"!
Но вернемся к нашей ванной. Однажды я не выдержал и сказал:
- Дед, у тебя ж зрение плохое! Давай я буду смотреть за Аськой и
рассказывать тебе, что я вижу.
- Спасибо за заботу! - сказал дед. - Но я плохо вижу только мелкие
детали. А у Аськи все крупные.
И дед снова стал смотреть за Аськой. А я - за дедом. Что оказалось не
менее интересно.
Дед приседал. Вертел задом, словно пес хвостом. И так сильно потел,
что Аська как-то выйдя из ванной, сказала ему:
- С легким паром!
