дают, та-а-к, а у меня работа такая, что чем больше я работаю, тем больше не
дают, мне кушать, почему бы не быть такому, дадут мне за тунеядство парочку
лет, pourquoi pas, сегодня был суд над местным тунеядцем, что ж нашим
нельзя, а Мейланову можно, где правда, где социальная справедливость,
получится удачно, уже не по политической, а по уголовной, пошлют в уголовный
лагерь, там предложат работать, я поблагодарю и откажусь, быть рабом, меня в
карцер, много о себе понимающего, чтоб через день кушал, там я помираю,
Артур Миллер интересуется у Чингиза Айтматова как так, вроде на Иссык-куле1
об этом не договаривались, Чингиз Айтматов отвечает, что виноват не
Иссык-куль, а инерция жизни, несогласованность в действиях ведомств и
самодеятельность местных властей, что партия и советские писатели сами с
этим борются и что не будем поминовением досадных и нетипичных случаев
мешать благородному делу сближения и взаимопонимания наших народов, Артур
Миллер тут же соглашается, и дружба между двумя великими народами
укрепляется.
Вазиф Мейланов, снега.
Из письма Светлане Балашовой.
ПИСЬМО РУССКИМ ПИСАТЕЛЯМ
27 января 1988 г.
В тюрьме, моримому голодом мне все хотелось к писателям советским
обратиться (читаю ж их слова всякие). Валентин Распутин! Виктор Астафьев!..
Кто там еще у вас в человеколюбцах... Чингиз Айтматов! Димитр Сергеич
Лихачев! Вам не надо ни голодать, ни сидеть в тюрьмах, ни расставаться с
близкими, с детьми, с женами -- это, понятно, все мне, но сказать, что вы,
мол, против, чтобы сажали за слово, чтобы морили голодом за отказ мой от
принудительного исправительного труда -- это можно человеколюбцу сказать?
Нет? Неужели вот этого-то никак и нельзя? Очень хотелось сказать вам в
тюрьме: "Дорогие мои. Хорошие. Вы вот слова говорите, а мне нельзя. Вы на
постелях спите, а мне нельзя. Вы с родными видитесь, а мне нельзя. Ни с
родными, ни с дочками -- семь лет! Дорогие мои! Хорошие мои! Учители народа!
Это и есть что ли те самые общечеловеческие ценности ваши, которые все до
единой вобрал социализм? Это и есть тот самый ненасильственный мир что ли?
Вы на моем-то примере... на моем-то примере нельзя ли... чтоб не в мировом
масштабе, а с фамилиями. Я ведь для того все и делаю, чтобы на примере
показать, чего слова ваши значат, с чем они диалектически уживаются.
Перестройка у вас. Праздник. Духовное возрождение. Гласность. Демократия. А
я-то почему в ссылке? Если гласность и свобода выражать любое мнение. Или
это только иностранцам такая льгота... пока у них ракеты средней дальности
не уничтожили? Ах, демократия у нас социалистицкая -- говорить можно только
за социализм, а против -- как и до духовного возрождения -- нельзя? Понятно.
Так хорошо объяснили, что как не понять. Значит, говорите "не претендуем на
владение истиной в конечной инстанции, однако говорить против учения нашего
не позволим и не наши ценности подсовывать людям нашим тоже". Перестройка:
раньше говорили: "Учение наше всесильно, ибо оно верно. Владеем истиной. К
нам за нею обращаться следует, а потому говорить поперек нашего не
позволим". Теперь диалектически перестроились: "Истиной, грит, не владеем, а
говорить поперек все равно не позволим!" Так, действительно, сильнее звучит.
Человеколюбцы! Учители народа! Ну, а я-то почему должен сейчас-то, в
эпоху духовного возрождения и демократии сидеть в ссылке? Ведь за слово
сижу, учители мои! Я бы за вас вступился, если бы вас за слово посадили!
Чингиз Торекулович! Виктор Петрович! Валентин Григорич! Димитр Сергеич!
Василь Иваныч! Вам же ничего не будет! Вы же свои ему, социализму этому. Ну
преодолейте идеологические барьеры! покажите терпимость к другой идеологии!
во имя общечеловеческой ценности под названием человек -- шепните, нельзя,
мол, за слово содить. Уроки французского, говорите, Валентин Григорич? Нет,
милай, уроки русского, тысячелетнего... а урок французского будет, когда вы
фамилии за слово посаженных назовете и скажете, что молчать про это не
можете. Да, да, так говорил Толстой, но он ведь был не православный, а
значит не русский. Англичанин Толстой. Американец Толстой. Протестант
Толстой. Диссидент русской церкви Толстой. Булат Шалвович! Вас не посадят!
Вы разве не хотите моего освобождения? Нет? Не хотите? Хотите? А почему не
скажете об этом? Валентин Григорич! Димитр Сергеич! Чингиз Торекулыч!
Анрей... вот не знаю отчества... Битов! Понимаю, как вы сейчас заняты, всем
вы нужны, все у вас статеюшки просят, а тут частный вопрос: за отказ в
ссылке работать не по специальности, т.е. за отказ принимать ссылку и
наказание физическим трудом Мейланову какому-то новый срок дадут, уже не по
политической, а очень даже по уголовной статье -- за тунеядство... частный
вопрос, до него ли сейчас, когда партия разворачивает грандиозную работу по
перестройке демократизации всех сторон нашей жизни. Но все-таки напоминаю: я
тоже хочу увидеть своих отца и мать. Пока они живы. Отцу, судари мои, 78,
матери 74. Ну, это я так, отвлекся. Мелочь, конечно, по сравнению с
грандиозной-то работой, развернутой партией. Вообще-то именно эта самая
партия определила мне местом ссылки Якутию, чтобы моим родителям ко мне уже
было не добраться. Мелочь, а жить почему-то мешает. Не входят эти мелочи в
ваши социалистические и одновременно общечеловеческие ценности? Очень
понимаю. Но в мои входят. Подымитесь над своими-то! Преодолейте узость!
Покажите пример! Разомкните уста! Если и сейчас, когда... ведь не посадят
вас! Ну орденок не дадут, так неужели ж... Байкал -- это хорошо! -- "Да, но
ведь скольких нервов стоило! Такая крупная проблема!" -- Понимаю, понимаю. А
тут всего лишь о человеке. Коммунисты передают, двадцать два нас осталось.
Нельзя ли о них? Посадят, а я и там не буду работать на насильников и очень
может быть, что вы уже не услышите моего слова, не узнаете, что мне
подумалось в эти семь лет. За тунеядство, за тунеядство посадят меня прорабы
перестройки. За то, что не пожелал перевоспитываться тяжелым физическим
трудом в сельском хозяйстве, не принял китайского метода. "Не отрекся -- вот
и сгинул ни за понюх", -- скажет цензор Чистопольской тюрьмы лейтенант
Мунин. -- "Небось. Может на понюх и хватит". Это я опять отвлекся. А что?
Сторонники общечеловеческих ценностей и ненасильственного мира. Посадят и
ненасильственно в наручниках препроводят в карцер и будут абсолютно
ненасильственно морить голодом -- "никакого пролития крови, помилуйте, какая
кровь, ее у него и осталось-то..."
Хорошо, пусть не посадят даже, но в ссылке-то как смеют держать? И ваша
позиция меня волнует.
Тяжело? А почему, собственно? Тяжело ведь только против убеждений
поступать. Тяжело стоять за правду до последнева. Ну а вам-то всего ничего и
сделать-то. Но без этого "ничего" как жить будете?
Вазиф Мейланов. 27 января 1988 года.
Якутская АССР, Верхневилюйский район, село Намцы
ПИСЬМО ЛИНДЫ ТОМСОН
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЕРХНЕВИЛЮЙСКОГО РАЙСОВЕТА
Dear chairman,
As a member of Amnesty International, which, you may know, is opposed
to Violation of human rights regardless of the ideology of the country in
which they are committed, I am concerned about Vasif Sirazhudinovich
Meylanov.
I understand Mr. Meylanov was arrested on 25th Janyary 1980 in
Makhachkala for seeking to exercise, in a non-violent manner, his right to
freedom of expression.
Was this not contravention of the United Nations International Covenant
of Civil and Political Rights (1966) and on Social and Economic and Cultural
Rights signed by the USSR which came into force in 1976?
I believe Mr. Meylanov is now in internal exile and I trust you will
ensure that his legal rights to unlimited correspondence will be observed
and that efforts are being made to find him work in accordance with his
qualifications.
I write in the spirit of friendship which has recently been evident at
the meeting between our Prime-Minister and your Mr. Gorbachov and wish that
1988 is a peaceful year for us all.
Yours respectfully and sincerelly
Linda Thompson.
Дорогой Председатель,
Как член Международной Амнистии, которая, как Вы, может быть, знаете,
противостоит нарушению прав человека независимо от идеологии страны, в
которой эти нарушения совершаются, я бесп/окоюсь о Вазифе Сиражутдиновиче
Мейланове.
Насколько я понимаю, г.Мейланов был арестован 25 января 1980 года в
Махачкале за попытку воспользоваться, ненасильственным образом, своим правом
на свободу выражения.
Разве этот арест не противоречит Международной Конвенции о Гражданских
и Политических Правах Объединенных Наций (1966) и Конвенции о Социальных,
Экономических и Культурных Правах, подписанной СССР и вступившей в силу в
1976 г.?
Насколько мне известно, г.Мейланов сейчас во внутренней ссылке, и я
надеюсь, что Вы обеспечите соблюдение его законных прав на неограниченную
переписку и что прилагаются усилия найти ему работу, соответствующую его
квалификации.
Я пишу в духе дружбы, который недавно был явлен во время встречи нашего
Премьер-министра с вашим г.Горбачевым, и желаю, чтобы 1988 год был мирным
для всех нас.
С уважением и искренне
Линда Томсон.
ФАКСИМИЛЕ
ПОСТАНОВЛЕНИЯ О ПЕРЕВОДЕ В ПКТ
"СОГЛАСОВАНО"
Председатель наблюдательной
комиссии /Рудаков/
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
о переводе осужденного в помещение камерного типа
Осужденный Мейланов Вазиф Сиражутдинович, 1940 года рождения за период
отбывания наказания в местах лишения свободы зарекомендовал себя как
злостный нарушитель установленного режима содержания, за что был наказан в
дисциплинарном порядке 15 раз.
Из них: 4 раза водворялся в штрафной изолятор, где также продолжал
нарушать установленный распорядок дня, неоднократно предупреждался, 4 раза
лишен права приобретения продуктов питания в ларьке сроком на один месяц,
лишался очередного свидания.
В коллективе осужденных неуживчив, склонен противопоставлять себя
окружающим.
В индивидуальных беседах, а также в своих жалобах и заявлениях,
направляемых им в различные инстанции, допускает оскорбительные выражения, а
также высказывания, направленные на свержение существующего строя в СССР.
Например, на имя начальника учреждения он написал заявление от 9 апреля
1981 года: "...Чтобы выразить всю силу моей ненависти в Вам -- мучителям и
истязателям, палачам и низам человечества /это временно вы, низы, пролезли
наверх, на краткий срок лишь царственная телка дала вам прихоти своей
мгновенье/... Долой палаческую коммунистическую администрацию! Долой режим
зажимания ртов! Долой новое коммунистическое общество, в котором
благородство преследуется по закону!"...
К порученной работе относится недобросовестно: часто оставляет рабочее
место без уважительной на то причины, а также допускает отказы от работы.
Отказывается пришить нагрудный знак установленного образца, за данное
нарушение режима содержания и другие обсуждался на совете профилактики,
однако категорически заявил, что отказывается выполнять эти требования
администрации.
Политико-воспитательные мероприятия, проводимые администрацией колонии,
не посещает.
В совершенном преступлении не раскаивается, считает себя правым,
оказывает отрицательное воздействие на других осужденных:
Осужденный Мейланов В.С. сознательно не желает становиться на путь
исправления.
Руководствуясь ст.53 Исправительно-трудового кодекса РСФСР
