заинтересовать меня в предложенном качестве, а значит, завязка
романа малореальна. Но оказалось, что я ошибался, ведь все было
предрешено.
Через несколько дней (опять же - было утро, и мы только что
уселись завтракать) Сюзанна объявила мне, что у нее есть
небольшой сюрприз.
- Какой же? - поинтересовался я.
- Я предлагаю тебе поехать на недельку в лес.
- А почему не к морю?
- Ну, море - это слишком серьезно...
- Это что? - въедливо спросил я. - Первый акт новой драмы?
- Если бы драмы, - засмеялась Сюзанна, - но, в общем, считай,
что так.
- Поехали, - кивнул я, - а кто там нас будет ждать?
- Увидишь, - вновь засмеялась Сюзанна, и я согласился с тем, что
- скорее всего - действительно увижу.
(Перечитав написанное, я пришел к выводу, что главное обвинение,
которое могу услышать, будет касаться психологической
недостоверности происходящего. Попытаюсь возразить. Собственно
психологическая достоверность не является той панацеей, что
делает изображаемое жизнеподобным. Да и вообще - что есть
жизнеподобность и так ли она необходима? Тут можно прибегнуть к
одному трюизму, гласящему, что жизнь намного богаче любого
выдуманного сюжета. Но ведь мой последний сюжет как раз
невыдуман, что же касается достоверности поступков жены, то чего
в них странного? Я уже говорил, что Сюзанна - женщина необычная,
и наша с ней жизнь никогда - с самого, между прочим, первого
любовного объятия - не проходила по банальному сценарию. Отсюда
я и делаю вывод, что предложение ее - как это ни смешно -
психологически обоснованно и реально, а все остальное (хотя бы
та цепь размышлений, которая привела ее к этому предложению)
меня не интересует, ведь собственно интерес могут представлять
лишь сама интрига, само действо, то есть то, что случается и еще
должно случиться (произойти, если кому-то хочется большей
глагольной определенности), а не подоплека, так что лучше сразу
же перейти к дальнейшему изложению событий.)
Теперь раскроем понятие "поехать на недельку в лес". Это
значило, что Сюзанна приобрела путевки в знаменитый местный
лесной оазис, известный под названием "Приют охотников", хотя
отчего именно такое название было дано этому райскому месту -
кто знает. Мой приятель-филолог, обожающий заниматься
выискиванием всяческих скрытых значений, даже попытался вывести
генезис сего словосочетания из одного известнейшего
англо-русского романа, но мне-то кажется, что это просто
случайность, за которой - как водится - ничего не стоит, и не
надо искать отражений там, где их нет. Добавить следует еще то,
что попасть в этот (повторим) оазис было не просто, ведь места
эти славились не только красотой (о чем ниже), но и целебностью
хвойного (а еще горного, так что считайте это более точным
указанием месторасположения "Приюта...") воздуха и неописуемой
прелестью (о чем тоже ниже) озера, на берегу которого и
располагался "Приют...". Мне давно уже хотелось побывать там, и
вот - благодаря совсем уж странному повороту событий - это
удалось.
Переходим к описанию места, мне не доводилось бывать в
Швейцарии, но если верить плохо отпечатанной рекламной брошюрке,
которую Сюзанне всучили вместе с путевками, то разницы между
каким-нибудь горным кантоном и поросшими соснами, елями и
лиственницами склонами в небольшой долине, между которыми
располагался "Приют..." (чтобы не раздражать моего
приятеля-филолога, я посчитал нужным именно так писать это
название) не было, ибо (как гласил путеводитель) "...сходство
знаменитейших горных курортов Швейцарии и нашего скромного
пансионата может привести в трепет истинного ценителя и знатока
красоты подобных ландшафтов". Тут надо отметить принципиальную
бездарность автора рекламного текста, но я этого делать не буду,
хотя вполне возможно, что сходство между склонами швейцарских
Альп и подобными же склонами (горы - они всегда горы) нашего
неприметного и древнего по времени возникновения хребта все же
имелось, но - повторю - в Швейцарии я не был, а посему оставим
эту тему.
Но как оставим, так и продолжим. Сам пансионат представлял из
себя (что поделать, если описания как домов отдыха - см.
предыдущую главу, так и пансионатов - см. эту, схожи изначально,
то есть всегда начинаются (невольно, то есть вынуждено) с этого
самого "представлял") уменьшенное подобие маленького
средневекового (кому интересна более точная характеристика, то
позднесредневекового, то есть уже стилизованного, уже "как бы",
то есть соединение витиеватости ложного - и позднего! - барокко
с замшелой непосредственностью не менее ложного раннего
романтизма) охотничьего замка, построенного в форме
прямоугольника, с четырьмя ажурными башенками по краям и большой
башней во внутреннем дворике, соединенной с уже упомянутым
прямоугольником крытыми галереями, которых было - соответственно
- тоже четыре. Этажей же наличествовало три, имелась и куча
всяческих подсобных помещений, включая ресторан, каминный зал,
бильярдную, кинозал, бар и бассейн с сауной (сауну с бассейном).
Горы начинались сразу за зданием, то есть сам псевдозамок как бы
упирался в склон, что же касается фасада, то он выходил прямо к
озеру, занимавшему собой почти всю долину. Вокруг озера шла
тропа, переходящая в узкую дорогу, которая и была единственным,
как это принято говорить в таких случаях, мостиком, соединяющим
пансионат с внешним миром (что можно было бы чудесно обыграть,
если бы события развивались зимой, тогда придуманный снегопад
враз бы отъединил всех гостей псевдозамка от внешнего мира, что
и дало бы возможность разыграться настоящей драме, вот только мы
с Сюзанной оказались в пансионате летом, а - следовательно - ни
о каком снегопаде не может быть и речи). Озеро называлось
Глубоким, хотя я бы назвал его Черным или Безымянным, ибо цвет
воды его был черным, а в слове "безымянность" можно уловить
странную связь с наименованием самого пансионата, к примеру:
пишите по адресу - озеро Безымянное, горный (он же лесной)
пансионат "Приют охотников", письма доставляются исключительно
голубиной почтой (отыщи тут хотя бы одного голубя, смеясь
выговаривает мне Сюзанна).
Приехали мы утром, и когда маленький автобус, посланный к
поезду, вывернул из-за последнего поворота и въехал на
заасфальтированную площадку, от которой и начиналась тропа (до
пансионата идти еще минут двадцать пешком, неся вещи с собой, -
что поделать, условности ландшафта), то у меня буквально
перехватило сердце, ибо то, что я увидел (еще можно сказать так
- то, что открылось перед глазами), было действительно
прекрасно: и ласковое августовское солнце, еще только-только
окрасившее черную воду озера своими спокойными лучами, и
нахохлившиеся, не успевшие отойти со сна горные склоны,
мрачно-зеленые от всех этих сосен, елей и лиственниц, кое-где
перемежаемых большими серыми проплешинами замшево-грубых
гранитных валунов, и четко различимое на другой стороне озера
(сейчас мы были как раз напротив) здание "Приюта..." с четырьмя
ажурными башенками по углам и одной большой внутри
темно-кирпичного прямоугольника, который и был той точкой, куда
нам еще предстояло добраться, подхватив свои шмотки, уложенные в
небольшой кожаный чемодан и серьезно-вместительную кожаную
сумку, а для этого следовало... Но мы выбираем иной путь и
добираемся до ворот пансионата за каких-то восемь-десять минут
на быстроходном белом катере, вмещающем, за исключением
моториста, шесть человек.
(Как потом оказалось, катер высылался только к утреннему и
вечернему поездам, в дневное же время он стоял на приколе, то ли
в целях экономии горючего, то ли для сохранения тишины, впрочем,
это не играет никакой роли, ибо не стоит думать, что уже на
катере Сюзанна представила меня тому "объекту", ради встречи с
которым и привезла мою скромную - это не кокетство, а всего лишь
дежурное прилагательное - персону в уже неоднократно упомянутый
пансионат, что же касается собственно "объекта"...)
Что же касается собственно "объекта", то - как оказалось
впоследствии - ничего (никого) конкретного у Сюзанны не было (и
слава Богу, а то я уже начал считать, что встречусь в этом
райском уголке с одной из блекло-задумчивых Сюзанниных подруг,
что, впрочем, ставило под сомнение всю интригу), просто ей
показалось, что именно это место подойдет для исполнения плана,
а значит, надо лишь приехать сюда - и все, остальное приложится,
надо только подождать, хотя ждать - честно говоря - можно очень
долго, ибо контингент (континент, абстинент, отчего-то шухерно
промелькнувший "мент") отдыхающих был не из тех, что могли
воздействовать на мое тоскующее (по мнению Сюзанны)либидо:
главным образом, пожилые и респектабельные семейные парочки,
затесавшаяся между ними стайка оголтелых туристов, каждое утро
устремляющаяся на покорение очередного муравьино-зеленого
склона, две непарные семейные ячейки (в одной - мать с сыном, в
другой - соответственно - отец с дочерью, там, похоже,
намечалась своя интрига, но оставим ее в покое) да совсем уж
здесь случайные молодожены, инфантильно радующиеся каждому чиху
и смешку друг друга (как раз они да еще отец с дочкой и были
нашими соседями по катеру в то утро, когда раннее августовское
солнце внезапно проявило из только что отступившей ночной пелены
заманчиво-глубокие воды прелестного горного озера).
А значит, планы, выношенные моей женой, могли окончиться
грандиозным крахом, но все же этого не случилось. Но прежде, чем
выйти на пристойное подобие дофинишной прямой (ибо какой
возможен финиш, когда еще ничего не случилось?), я должен хотя
бы в двух словах описать, чем мы занимались с Сюзанной во время
нашего вынужденного ожидания.
Так вот если в двух, то практически ничем. То есть мы почти не
разговаривали (что было естественно), не занимались любовью
(этому тоже нетрудно найти оправдание), а если ходили гулять, то
врозь - когда Сюзанна, скажем, решала пойти в горы (но только
недалеко, уходить далеко от пансионата она боялась), то я бродил
вдоль озера, а если идея пройтись под мрачно-зеленой сенью
хвойного леса появлялась у меня, то прогулка вдоль озера
доставалась ей. Вместе мы ходили в ресторан (питаться по
отдельности было бы странно) да - как это ни смешно - в сауну. И
я даже стал забывать о том, что явилось главной (если верить
моей жене) причиной нашего появления в этом заколдованном (ведь
прекрасное - как и прелестное - всегда заколдовано) месте, как в
один прекрасный день (для любителей точного времяисчисления
скажу, что пошел восьмой день нашего пребывания в "Приюте
охотников" ), когда я, проведя полдня в горах, приняв душ
(номер, надо отметить, был благоустроенным) и переодевшись,
отправился в ресторан, где меня за столиком уже поджидали и
обед, и Сюзанна, то последнюю я обнаружил в наипрекраснейшем
расположении духа. Сюзанна улыбалась, Сюзанна поигрывала вилкой
и ножом, Сюзанна будто пела неведомую мне победную песню, что
сразу же заставило меня насторожиться.
- Ты чему радуешься, ангел? - довольно агрессивно спросил я.
- Увидишь, - таинственно промолвила Сюзанна и начала резать
бифштекс, рядом с которым на тарелке высилась грудка хорошо
поджаренного картофеля да кроваво маячили ломтики аккуратно
разрезанного помидора.
- Что увижу? - продолжал допытываться я.
- Я тебя попозже познакомлю с одной, сегодня приехавшей,
дамочкой, так вот мне это кажется тем, что надо.
- С чего ты взяла?
- Да вот взяла, - и Сюзанна продолжила терзать бифштекс, как бы
приглашая и меня последовать ее примеру. А уже после обеда,
когда мы в номере вышли на лоджию (естественно, с видом на
озеро) и я уселся в потрепанный гостиничный шезлонг, Сюзанна
поведала мне, что еще утром, лишь только я, по обыкновению,
отправился в горы, к ней подошла молодая женщина лет двадцати
восьми-тридцати, и от нее исходила такая странная энергия, что
Сюзанне сразу же показалось, будто это и есть та самая
незнакомка, ради встречи с которой мы и торчим здесь (так она и
выразилась - "торчим" ) уже восьмой день.
- Ну и что в ней такого особенного, что именно ее ты решила
