Александра Федоровна слепо доверяла Соловьеву. На то у нее была веская
причина: он приходился зятем Григорию Ефимовичу.
Авантюрист Б.Н.Соловьев, сын казначея Святейшего Синода, получивший
образование в Берлине, был личным секретарем одного немецкого туриста,
отправившегося в путешествие по Индии. Добравшись туда, Соловьев бросил
своего патрона и поступил в теософскую школу, основанную его землячкой,
мадам Блаватской. В продолжение года он изучал теорию и практику гипноза.
В 1915 году Соловьев окончил школу прапорщиков, а затем, не
возвращаясь на фронт, офицерскую стрелковую школу. [(По свидетельству
поручика Логинова, Соловьев во время февральской революции организовал
истребление кадров полиции в Петрограде.)] Его увлечение мистицизмом, о
котором стало известно в светском обществе Петрограда, позволило ему
сблизиться с участниками кружков, занимавшихся оккультными науками. В 1915
году он познакомился с Распутиным и Вырубовой. В ту пору Соловьев не
проявлял особого интереса к их августейшим покровителям. В первые дни
февральской революции Соловьев привел к Думе взбунтовавшийся 2-й
пулеметный полк.
Ни смерть Распутина, ни низложение царя, ни заключение Вырубовой в
крепость не поколебали веры распутинцев в магическую силу "старца". Всю
весну и лето 1917 года продолжались сеансы спиритизма с целью вступить в
контакт с отошедшим в мир иной "божьим человеком". Соловьев продолжал
посещать такого рода сеансы, на которых присутствовала и Матрена (она же
Мария) Распутина, дочь Григория Ефимовича, и между ними завязался роман. В
своем дневнике Матрена записала: "Была у Ольги Владимировны, поклонницы
Распутина. Она велела мне любить Борю... Почему-то она все говорит, чтобы
я любила Борю, ведь я его и так люблю".
В августе, сразу после ссылки царской семьи в Тобольск, Соловьев,
действуя в качестве представителя распутинского кружка, отправился в
Сибирь, чтобы изучить обстановку. Затем вернулся в Петроград и 5 октября
1917 года венчался с Матреной в Думской церкви. Приехав с молодой женой в
Сибирь, несколько недель жил в доме Распутиных в Покровском.
Вскоре после приезда с помощью горничной, Романовой, приверженницы
Распутина, которая жила на частной квартире в Тобольске, Соловьев связался
с императрицей. Через эту горничную провокатор передавал царской семье
записки и деньги, большую часть которых присваивал себе. Более того, по
его наущению горничная внушала узникам надежду, заявляя, будто друзья и
родные Распутина действуют активно.
Зная родственные связи Соловьева, государыня не могла не верить ему.
Полагая, что он намерен освободить ее семью, Александра Федоровна сама
дала название организации, трудившейся для этой цели. В честь святого
покровителя города она окрестила его "Братством святого Иоанна
Тобольского". Зачастую, чтобы приободрить пригорюнившихся близких,
государыня напоминала им о том, что три сотни преданных монарху офицеров
"Братства" ждут сигнала от Соловьева, чтобы взяться за дело.
Вскоре Соловьев повел себя довольно подозрительно. Оставив
Покровское, он поселился не в Тобольске, а в Тюмени, где мог наблюдать за
железной дорогой и выявлять связи между Тобольском и внешним миром. Со
временем следить за приезжающими не стало нужды: всякий, кто хотел
связаться с императорской семьей, поневоле попадал к Соловьеву и передавал
ему деньги, взамен получая "инструкции". Действовал Соловьев нагло и
решительно. Он требовал, чтобы все сочувствующие царской семье лица и все
средства направлялись только к нему. Если какие-то монархические группы
пытались действовать без его ведома, Соловьев заявлял, будто их попытки
связаться с царской семьей самостоятельно помешают уже предпринимаемым им
усилиям. Порой предатель ссылался на саму императрицу, которая якобы
полагала, что действия групп, не подчиненных ему, ставили под сомнение
успех всей операции.
Нашлись, естественно, лица, которые потребовали доказательств того,
что Соловьев действительно намерен вызволить из плена императорскую семью.
В ответ провокатор заверил, что в результате его усилий восемь красных
полков готовы выступить на защиту царской семьи. Чтобы убедить скептиков,
Соловьев пригласил их однажды на учения кавалерийских частей Тюменского
гарнизона. При этом, как и обещал предатель, командир первого эскадрона
сделал особый знак рукой, указывающий на то, что он является участником
монархического заговора. В случае, если скептики продолжали сомневаться,
Соловьев посылал их в Тобольск. Когда они останавливались возле
губернаторского дома, горничная царской семьи, Романова, выходила на
балкон и подавала условный сигнал.
Несмотря на старания Соловьева, не все оказывались столь
легковерными. Кое-кого удивляло то обстоятельство, что связь с
императорской семьей поддерживалась через горничную, а не через, допустим,
лейб-медика Боткина, человека более толкового, преданного царской семье и
пользующегося полным ее доверием? Неужели поданный одним кавалерийским
офицером знак Соловьеву может служить доказательством верности государю
восьми полков? Почему Соловьев уверяет монархические группы в Петрограде и
Москве, что присылать людей больше не следует, что нужна только денежная
поддержка? "Таких ослушников, - указывал Н.А.Соколов, - Соловьев предавал
советским властям; так им были преданы большевикам два офицера гвардейской
кавалерии и одна дама". В другом случае одному из четырех офицеров удалось
сбежать. Остальные были расстреляны.
Разумеется, Соловьев и не думал спасать императорскую семью. Какое-то
время спустя, когда царь и его близкие были увезены из Тобольска, Соловьев
для отвода глаз был арестован большевиками, которые, задержав его на
несколько суток, отпустили. Это дало Соловьеву повод для оправдания перед
монархистами собственного бездействия. Во время гражданской войны
провокатор вместе с женой оказался в тылу белой армии и добрался до
Владивостока. Оттуда перебрался в Берлин, где ничего не подозревавшие
русские эмигранты встретили его как человека, пытавшегося спасти царскую
семью. Кто-то из них, в знак признательности, даже предложил провокатору
должность директора ресторана.
Со временем стали известны многие факты, иллюстрировавшие истинную
роль Соловьева. Кавалерийский офицер, подававший знаки, признался, что из
всей части только он знал поручика. Один петроградский банкир заявил, что
он передал Вырубовой 175 000 рублей, предназначавшиеся для царской семьи.
Из этой суммы Соловьев доставил императрице всего лишь 35 000 рублей. Едва
царскую семью увезли из Тобольска, мнимый ее спаситель поспешил туда,
чтобы встретиться со служанкой Анной Романовой, от которой узнал, где
спрятаны царские драгоценности. Позднее предательница вышла замуж за
большевистского комиссара. Во Владивостоке военные власти при обыске
обнаружили у Соловьева документы, свидетельствовавшие о том, что он был
германским агентом. Однако, поскольку он пользовался репутацией
"спасителя", хотя и безуспешного, царской семьи, его отпустили. Мотивы
действий Соловьева в Тюмени не выяснены. Возможно, им двигала корысть.
Воспользовавшись удачно сложившейся ситуацией, при которой к нему рекой
текли деньги от всех сторонников монарха, он решил набить себе карманы,
прежде чем удрать. Однако многие подозревают, что роль его была гораздо
более зловещей. Позднее Керенский писал: "В окрестностях Тобольска...
монархистами руководил предатель Соловьев... который был направлен туда,
якобы для спасения и защиты царской семьи, но в действительности выдавал
большевикам приезжавших в Тобольск преданных государю офицеров".
Возможно, Соловьев работал как на большевиков, так и на немцев.
Вполне допустимо, что теплый прием его членами распутинского кружка,
знакомство и брак с Матреной Распутиной, так же как и его поездка в Сибирь
были устроены теми же подозрительными личностями, которые находились в
окружении "старца" до его убийства. Несомненно, родство с Распутиным было
самым верным способом завоевать доверие государыни и убедить ее отказаться
от услуг иных лиц. Поскольку Александра Федоровна была уверена, что,
объединившиеся во влиятельное "Братство", сторонники Распутина готовы
придти ей и ее семье на выручку, она, естественно, сочувственно относилась
к стремлению Соловьева воспрепятствовать действиям остальных монархических
групп, которые лишь мешали бы друг другу. Как бы то ни было, результат
известен. В момент, когда должен был заработать хитроумно
сконструированный, обильно смазанный механизм спасения царской семьи,
спасение не произошло, потому что такого механизма вовсе не существовало.
В марте, с первыми лучами весеннего солнца, в сердцах узников
затеплилась надежда. Сидя на балконе, закрыв глаза, императрица вспоминала
английские сады. Приближалась Пасха. В душе государыни крепла уверенность,
что произойдет чудо, и Россия возродится. Она писала А.А.Вырубовой: "Боже,
как я свою родину люблю со всеми ее недостатками! Ближе и дороже она мне,
чем многое, и ежедневно славлю Творца, что нас оставил здесь и не отослал
дальше. Верь народу, душка, он силен и молод, как воск в руках. Плохие
руки схватили, - и тьма и анархия царствует; но грядет царь славы и
спасет, подкрепит, умудрит сокрушенный, обманутый народ".
Тот факт, что солдаты перестали препятствовать ее частым посещениям
храма, императрица сочла добрым знаком.
Но тут вновь возник исконный враг ее семьи, разрушивший все надежды
государыни. Всю зиму Алексей был полон сил и здоровья. После того, как
охранники разрушили ледяную гору, лишив мальчика возможности расходовать
неуемную его энергию, он принялся изобретать разные опасные игры, и никто
не мог заставить его от них отказаться. Спускаясь с лестницы на салазках,
на которых он прежде катался с горы, наследник получил травму. Началось
внутреннее кровоизлияние в нижнюю часть живота. Мальчик не испытывал таких
страданий даже пять лет назад, в Спале. Боль усиливалась, становилась
невыносимой. И тогда, перемежая слова стонами, мальчик проговорил: "Мама,
я хочу умереть. Я не боюсь смерти, но я так боюсь того, что они с нами
сделают". Распутина не было в живых, некому было прийти на выручку, некому
было послать телеграмму, сама же государыня ничем не могла помочь своему
ребенку. В письме к Вырубовой императрица сетовала, что сын "очень
похудел, первые дни напоминали Спалу, помнишь. Сижу целый день у него,
обыкновенно держу ногу, так что я стала похожа на тень".
Спустя несколько дней, в одном из последних писем к фрейлине
Александра Федоровна сообщала, что сын поправляется, но ее заботят
перемены в окружении царской семьи: "Вчера был первый день, что цесаревич
смеялся, болтал, даже в карты играл и даже на два часа заснул. Страшно
похудел и бледен, с громадными глазами. Очень грустно. Напоминает Спалу...
Любит, когда ему вслух читают, но слишком мало ест: никакого аппетита нет.
Мать целый день с ним, а если ее нету, то 2-я сидит и милый Жилик, который
умеет хорошо ногу держать, греть и читать без конца. Столько приезжих
разных отрядов отовсюду. Новый комиссар из Москвы приехал, какой-то
Яковлев. Ваши друзья сегодня с ним познакомятся. Вашим все говорят, что
придется путешествовать или вдали или в центре, но это грустно и не
желательно и более чем неприятно в такое время. Вот 11 человек верхом
прошли, хорошие лица, мальчики еще... Это уже давно невиданное зрелище. У
