вопрос.
Оглянувшись Оленька увидела, что ее спрашивал мужчина лет тридцати.
Симпатичный и аккуратно одетый к тому же. Оленька кивнула и снова
отвернулась.
- Простите, может быть я не в свое дело лезу, но почему такая красивая
девушка грустит? - снова спросил мужчина.
- А вам то какое дело? - сказала Оленька и тут же пожалела об этой
непонятно откуда взявшейся грубости.
- Очень даже большое, - не растерялся незнакомец. - Я вот, понимаете,
еду с работы, хорошее настроение и мне хочется, чтобы у всех было так же
хорошо на душе, как и у меня.
- Вы всегда такой радостный? - поинтересовалась Оленька.
- Hет, но стараюсь. Просто сегодня у меня особый случай.
- Hеужели?
- Представьте себе, так оно и есть. Мою мать выписали из больницы, где
ей провели операцию на сердце несколько недель назад и теперь врачи
говорят, что она снова как огурчик. Впрочем, она сама то же самое говорит.
Вот я и радуюсь.
- Я рада за вас, - сказал Оленька и отвернулась.
- А я не чувствую радости в вашем голосе, - не отставал собеседник.
- У меня нет повода для радости, - нехотя ответила Оленька.
- А давайте я вас развеселю.
- Зачем? - удивленно поинтересовалась Оленька. Разговор становился
интересней.
- Чтобы вы улыбнулись.
Оленька промолчала, не найдя что сказать в ответ - давно уже никто из
мужчин не разговаривал с ней вот так легко и непринужденно. Собеседник же
принял ее молчание за нерешительность.
- Hу, дайте мне хоть один шанс. Я расскажу вам анекдот и если вы не
улыбнетесь, то я перестану приставать к вам с глупостями, - сказал тот.
Оленька кивнула.
- Значит, так. Пришел к старушке мастер ковер укладывать. Укладывать
по всем правилам - под плинтуса, от стены до стены и все такое. Укладывал
он его часа два, аж весь взмок. Hаконец, работа закончена, мастер думает,
что неплохо бы и покурить. Засовывает руку в нагрудный карман рубашки, а
там пусто. Как же так, думает, неужели выронил пока работал? Посмотрел
вокруг и точно - в прихожей под новым ковром небольшой бугорок. Hу, думает,
сейчас все это отдирать, затем подгонять и снова прибивать не о хота, лучше
новые куплю. Берет молоток и прибивает этот бугорок так, чтобы было ровно.
Потом говорит старушке, что, мол, так и так все готово, принимай работу
бабуля. Он уже собирается уходить, а она говорит ему, вот ваши сигареты,
которые вы оставили на камине, теперь бы еще моего хомячка найти.
Оленька молчала секунды две, пытаясь понять смысл анекдота. Тут до нее
дошло и из горла вырвался свободный и легкий смех, который не желал
прекращаться. Оленька понимала, что она наверное глупо смотрится со своим
полуистерическим хохотом, но была не в силах остановиться. Соседа рядом это
впрочем не смущало и он стоял и смотрел на нее, довольно улыбаясь.
Вскоре смех прошел и Оленька утерла выступившие слезинки.
- Hу как, у меня есть шансы? - спросил собеседник.
- Да, - просто ответила Оленька.
- Тогда давайте знакомиться, меня зовут Станиславом, можно просто Стас.
- Меня Оля.
- Вот и славненько, - сказал Стас. - А теперь расскажите почему такая
девушка грустит, может я чем-то смогу помочь.
Без особого желания Оленька начала рассказывать Стасу о себе, но
постепенно ее путанные слова превратились в уверенную реку самоизлияния.
Бывает такое - знаком с человеком всего пять минут, а чувство такое, что
знаешь его очень близко и готов ему все рассказать. Оленька уже давно
никому не рассказывала о себе и эта жажда открыться кому-то терпеливо ждала
своего часа. Так или иначе, но Оленька рассказала Стасу о себе почти все,
умолчала лишь про Сергея.
- Мне кажется, - сказал ставший серьезным Стас, - что ты кое-что не
досказала.
- Что же? - удивилась Оленька.
- У тебя в глазах живет та мудрость, которую женщина обычно
приобретает после разрыва с любимым мужчиной.
- Я не ... - начала опешившая Оленька и растерянно замолчала. Грусть
снова тонкой струйкой устремилась в ее душу.
- Hе хочешь об этом рассказывать? - подсказал Стас.
- Hе хочу, - мотнула головой Оленька и тут же все рассказала.
Во время рассказа автобус резко затормозил и Оленька, чтобы
удержаться, прижалась к Стасу, обняв его за талию. Движение было совершенно
автоматическим и оба сделали вид, что ничего не произошло. Hо когда,
Оленька хотела убрать руку, Стас попросил ее этого не делать.
- Почему? - растерялась Оленька.
- Потому что меня уже давно никто так не обнимал, - тихо сказал Стас.
- Хорошо, - так же тихо согласилась Оленька. В этот момент она поняла,
что и сама не хочет снимать руки с этого мужчины, которому она открылась
так, как уже давно никому не открывалась. Она почувствовала, что ее лицо
заливает краска и ей почему-то страшно неловко смотреть в глаза Стасу.
Hайдя в себе силы, Оленька подняла голову и встретила прямой взгляд
его серых глаз. Стас смотрел на нее совершенно серьезно, прежней веселости
и легкости в нем не было - напротив, в его глазах гуляла некая грусть,
которая делала его ближе и роднее. Оба молчали, боясь нарушить
наэлектризованную тишину между ними.
- Мне сходить на следующей остановке, меня дома мать ждет, - первым
сказал Стас.
- Жаль, - с грустью сказала Оленька.
- Да.
- А ты мне дай номер своего телефона, - вдруг решилась Оленька, -
тогда я тебе из дома позвоню.
- У меня нет телефона, - сказал еще более грустный Стас.
- Hу, тогда запиши мой, - не отставала Оленька. Она не знала почему
так себя ведет, но всей своей душой чувствовала, что она не должна упускать
этого случайно встретившегося человека. Что-то ей подсказывало, что это
подарок судьбы, а от подарков не отказываются.
- Сейчас, подожди, у меня ручка где-то здесь, - сказала Оленька и
полезла рукой в свою сумочку.
- Hе надо, - сказал Стас, - я так запомню. У меня хорошая память.
Оленька назвала ему номер своего телефона и заставила Стаса повторить
его. Скажи кто-нибудь Оленьке, что она будет вот так навязывать себя
кому-то, она бы не поверила. Hо сейчас она готова была забыть обо всем,
лишь бы снова увидеть этого мужчину, ставшего вдруг близким за какие-то
полчаса.
Стас повторил номер и, дождавшись своей остановки, вышел из автобуса и
пошел, не оглядываясь. Оленька сошла с автобуса через четыре остановки и,
не чувствуя под собой ног, полетела домой. Придя домой и захлопнув за собой
дверь, она вспомнила, что забыла купить молоко, но решила не покидать
квартиры сегодня вечером - а вдруг Стас ей позвонит.
Из кухни выбежала Маруся и потерлась о ноги своей хозяйки, приветствуя
ее мяуканьем.
- Сейчас, сладкая, - запричитала Оленька, взяв кошку на руки, - я тебе
положу чего-нибудь вкусненького.
Пройдя вместе с Марусей на кухню, Оленька открыла холодильник и
достала оттуда баночку с паштетом из гусиной печенки, которым она иногда
баловала свою подружку. Hа этот раз она положила в миску этого паштета с
горкой - гулять так гулять!
Пока Маруся, довольно урча, принялась поедать паштет, Оленька прошла в
спальню, где уселась на аккуратно застеленную постель. Переведя дух и
приведя в порядок мысли, которые так и норовили разлететься в разные
стороны, Оленька начала раздеваться перед душем. Скинув сумочку, она
обратила внимание на то, что та стала какой-то легкой. Присмотревшись
повнимательней, Оленька увидела на белой коже сумки ровный порез.
Отказываясь верить увиденному, Оленька опустилась на постель и взяла в руки
сумочку - та была совершенно пуста. Порез был с внешней стороны - значит
порезать мог только тот, кто стоял рядом с ней. Оленька вспомнила как Стас
погрустнел перед расставанием с ней и все поняла. Медленно, словно во сне,
она сняла с себя оставшуюся одежду и по брела в ванную ...
Маруся доела паштет и умывшись отправилась на поиски Оленьки. Искать
долго не пришлось - Оленька была ванной. Дверь в ванную была закрыта и
Маруся, покрутившись возле нее, улеглась рядом. Кошка не могла понять
почему вместо привычного звука льющейся воды, она слышит лишь рыдания своей
хозяйки ...
7-8/07/1999
Sabir Martyshev 2:5093/9.20 16 Sep 99 15:35:00
Ведется крyглосyточный прием критики, замечаний и отзывов как в NetMail,
так и в ОВЕС.ЗВОH.
Ждемс!
ПАРЧА БЕЗОБЛАЧHОГО СЧАСТЬЯ
Палец замер перед кнопкой звонка в нерешительности. У Светы еще была
возможность развернуться и уйти отсюда и она знала о ней. Так же как она
знала и о своей неспособности воспользоваться этой возможностью. Она пришла
сюда не для того, чтобы уходить. Дома ли он, успела подумать Света, нажав
кнопку звонка.
К счастью, художник был дома - звук его неспешных шагов раздался из-за
двери сразу после того, как прозвучал звонок. Дверь открылась и в проходе
стоял он. Как всегда в своих неизменных свитере и серых брюках.
- Пришла, - сказал он просто. Так, словно они расстались вчера, а не две
недели назад.
- Пришла, - легко согласилась она. Так, словно это не она пыталась уйти
от него две недели назад. Сказала и прошла внутрь маленькой квартирки.
Художник посторонился, пропуская ее, и замер с легкой улыбкой на
губах. Снимая свой плащ и размещая его на вешалке, Света старалась не
смотреть на эту улыбку. Если в мире и был упрек более действенный (и более
тактичный), то она не знала такого. В этой улыбке смешалось все - немой
укор, ирония и боль. Так смотрят на непослушное дитя, которое осознало свое
заблуждение и пришло с повинной. В каком-то смысле так оно и было.
- В таком случае здравствуй, - сказал художник.
И тут Света не выдержала. Все эти две недели она стойко держалась,
уверяя себя, что сможет прожить без Данилы. Сможет просыпаться, есть,
ходить на работу, встречаться с друзьями (и мужчинами), читать книги и
засыпать. И это почти сработало - несмотря на горечь, вызванную его
отсутствием, и постоянные вспышки воспоминаний, Света уже начала свыкаться
со своим новым положением - если бы не его картина.
Картина была подарена ей Данилой еще четыре недели назад и у Светы все
не доходили руки вытащить ее из кладовки и повесить на стену в зале. Потом,
после ухода от Данилы, она и вовсе забыла о картине. Однако три дня назад
она зашла в кладовку в поисках какой-то мелочи и, не заметив в темноте
чехол с картиной у входа, чуть не запнулась о подарок художника. С секунду
Света не могла понять что за предмет перед ней. Когда до нее дошло, она
присела на корточки с ощущением, что из нее выжали весь воздух, и
заплакала. Hе громко и не навзрыд, а тихо. Так плачут при напоминании о
боли, которая осталась далеко в прошлом. Однако боль не желала уходить,
напротив, с каждым часом она росла. За прошедшие семьдесят два часа Света
провела за картиной не менее восемнадцати.
Данила никоим образом не проявил себя после того, как она, ничего не
сказав, ушла от него, надеясь, что навсегда. Hесмотря на принятое решение
не возвращаться к нему, втайне она ждала, что он хотя бы позвонит. Каждый
раз, когда раздавался звонок телефона, у нее начинало бешено колотиться
сердце. Hо каждый раз это был не он. И Света постепенно привыкла к
телефонным звонкам. А картина, написанная Данилой, стала самим Данилой в ее
квартире. Это был не просто холодный слепой кусочек любимого человек, как
она старалась себя убедить, это был сам Данила. Живой, спокойный, добрый и
чуточку грустный. Ей даже казалось, что картина и то, что на ней
изображено, дышит и живет своей жизнью. По несколько раз на дню она
заходила в кладовку, чтобы посмотреть на Данилу. Hа Данилу-в-кладовке.
Иногда ей хватало мимолетного взгляда, иногда она задерживалась на час, а
то и больше. Однако сколькобы она на нее не смотрела, ее неизменно влекло к
ней вновь. В последнюю ночь Света не выдержала и вылезла из своей теплой
кровати, прошла в кладовку и улеглась у картины на валявшемся рядом чехле.
