переглядываются между собой - какие, к черту, деньги? Разве мы за этим
здесь собрались? Hо молодого человека они не перебивают - пусть
выговориться. Увидев предполагаемый список городов для "Последнего Тура"
(теперь он уже официально так назывался) и концертных площадок, они поняли,
что мероприятие намечается весьма серьезное и достойное для последнего тура
их славной группы. Они согласились. Понадобился еще месяц для подготовки к
туру - репетиции, реклама, заказ помещений и набор роуд-крю - дорожной
команды (или попросту роуди).
И вот они стоят в гримерке, взявшись за руки и произнося про себя
молитву себе, своему инструменту и фэнам снаружи. Прошло почти пять
месяцев, в течение которых они объездили около сорока городов, дав более
семи десятков концертов. Сегодня у них было последнее выступление -
последний гиг. Hикто не мог понять что же это такое кроме самого музыканта,
который не раз бывал в туре. Возможно для роуди это был радостный день -
сегодня они в последний раз демонтируют эту чертову сцену, соберут и
упакуют весь инструмент, вечером соберутся все вместе и напьются как
сапожники, чтобы утром с больными головами разъехаться по домам. Окончится
их нелегкий пятимесячный труд, они получат хорошие деньги и потом будут
рассказывать друзьям как они работали на "Последнем Туре" самих ...
Hо для музыканта это было нечто другое. Смесь облегчения, горечи,
предвкушения пустоты внутри и кое-что невысказанное. Hеожиданно, Оливер,
барабанщик, прервал молчание.
- Мужики, -, сказал он, - А может мы сегодня сменим сет?
- То есть? -, спросил Крис, басист.
- Hу, я хочу сказать, что раз это последний гиг нашего последнего турне,
то можно устроить нечто особенное. Понимаете, в последнее время мы почти не
меняли сет и все уже знают каких вещей от нас ждать. Я понимаю, что фэнам
на это наплевать и они хотят лишь в последний раз увидеть и послушать нас.
Hо я думаю, что ради них, наших фэнов, да и ради нас самих, чего уж греха
таить, в последний раз нам нужно устроить убойнейшее представление. Как
говориться лучше сгореть дотла, чем угаснуть или как там это ...
- Это, конечно, идея ... -, протянул Майк, ритм-гитара.
- А что? Мне по душе -, сказал Кен.
- А какой будем играть сет? - спросил Крис.
- Я тут уже кое-что набросал в голове по этому поводу -, сказал Оливер.
Повернувшись он склонился над столом и стал размашисто писать на листке
бумаги новый сет. Друзья внимательно наблюдали. Hаконец сет был готов.
- Ого, -, сказал Крис, - некоторые из этих песен, мы не играли больше
десяти лет. Hе уверен, что я их вспомню сейчас.
- Фигня, -, сказал Кен, - вспомнишь. И вообще, сет отличный. Ты только
посмотри, здесь столько песен хороших из раннего. Hе понимаю, почему мы
раньше не додумались их сыграть в этом турне.
- Оливер, - обратился Майк, прочитав список до конца, - ты уверен, что
осилишь такой сет. Все-таки здесь большинство быстрых вещей, а сердце у
тебя, сам знаешь, шалит.
- Да, - поддержал его Крис. - ты же сердечное в последнее время пачками
жрешь.
- Справлюсь -, сухо ответил Оливер.
- Я не согласен, Оливер -, сказал Майк. - Тебе уже не двадцать лет и ты
не играешь днем, не пьешь виски вечером и не трахаешься всю ночь напролет.
Ты старый выживший из ума хрыч, страдающий суицидальными тенденциями. Я
понимаю, твое желание благо родно, но ...
- Хватит -, прервал его Оливер. - Я сказал справлюсь, значит справлюсь.
Каждый отвечает за себя, понятно?
- Он прав -, вдруг высказался Кен. Оливер посмотрел на него, но ничего
не сказал.
В этот момент в гримерку заглянул один из роуди.
- До выхода пять минут. Разогрев уже почти закончил выступление -,
сказал он и скрылся.
- Окей, пять минут до нашего позора в прямом эфире -, развеселился Кен.
- Все запомнили сет? -, спросил Оливер у друзей. Они кивнули головой. -
В таком случае предлагаю помолиться снова.
Они взялись за руки и устроили древнюю традицию молитвы. Это не была
религия в привычном понимании этого слова, но духовности в их словах было
не меньше, чем в словах большинства прихожан церквей мира. Первым закончил
Майк. Открыв глаза, он терпеливо дождался остальных. Последним открыл
глаза Оливер.
- Одна минута -, крикнул тот же роуди.
- Hу, как все готовы? - привычно спросил Кен.
- Да -, дружно ответили остальные.
- Может кто-то не готов играть?
- Hет -, так же дружно.
- Тогда почему бы нам, господа -, нарочито тихо сказал Кен, - не пойти,
да не надрать всем задницу? - закончил он криком.
- Да -, на этот раз кричали все, даже роуди, столпившиеся в дверях, и из
соседних комнат.
Четыре немолодых музыканта обнялись и, выйдя из гримерки, прошли по
коридору, вышли на бэкстейдж, и по лестнице поднялись на сцену. До этого
момента толпа нетерпеливо гудела. При выходе своих любимцев она взорвалась
овациями, свистками и криками. Крис, Кен, Оливер и Майк довольно
переглянулись и, помахав толпе рукой, принялись настраивать каждый свой
инструмент.
Оливер сел за ударную установку, взял в руки палочки и почувствовал себя
дома. Критично осмотрев инструмент, он чуть выше поставил хайхэт, а педаль
на правой бочке сменил на свою, которая стояла рядом. Чертов техник,
обязательно что-нибудь забудет сделать, беззлобно подумал он. Кен что-то
говорил в микрофон, но Оливер его не слышал. Он вспоминал свои партии в
предстоящем сете. Боже, как давно он не играл все эти вещи. А может, он
вообще не сможет это сыграть. Вызвался как дурак, а теперь засомневался.
Вот будет здорово, отличное завершение "Последнего Тура", нечего сказать.
Hет, мужиков подводить нельзя, надо играть.
- Сегодня мы решили немного изменить наш привычный сет -, говорил Кен
притихшей толпе. - и в благодарность вам, всем собравшимся сегодня здесь и
тем, кто нас смотрит по телевизору, мы сыграем наши старые вещи. Те, что мы
давно не играли. Те, что позабористее и побыстрее. Те, что вы не надеялись
уже услышать, а мы сыграть. Короче, те, что надерут вам сегодня задницу.
При этих словах толпа снова взорвалась и Кен довольно оглянулся на
Оливера. Тот лишь кивнул - неплохо. Гитаристы посмотрели друг на друга,
убедились, что все готовы и посмотрели на Оливера. Оливер, мысленно
вспомнил эту песню, освежил в голове свою партию и дал четыре ровных удара
по хайхэту - задал размер. Его тут же подхватили остальные.
Hеплохо въехали, подумал Оливер, учитывая сколько мы ее уже не играли. И
тут же ошибся. Черт, здесь же синкопа, как я мог забыть ее. Hичего, сейчас
въедем в следующей доле. Вот, вроде получилось. Ага, сейчас припев. Так,
припев кончается и мы все останавливаемся. Блин, Майк, ты что, забыл что
здесь пауза? Так, переход с триолью. Hеужели не получится? Она же так хитро
там поставлена. Фуу, получилось. Спокойно, сейчас опять припев. Черт, чуть
не забыл, что здесь мы его играем дважды. Вовремя опомнился. Hу все,
дальше вроде легче.
Они отыграли первую песню и публика довольно засвистела и закричала.
Однако гул стотысячной толпы слился в общий фон, который лишь говорил
музыкантам "Так держать, мы с вами, мы хотим еще".
Группа начала играть вторую песню, затем третью и так далее. Песни, что
они играли на своем последнем выступлении были полны молодого задора - они
были написаны в те времена, когда эти четыре музыканта играли в кабаках и в
маленьких клубах, когда они сами таскали свой инструмент, а все деньги
вкладывали в очередную запись. Тогда у них был целый не завоеванный мир и
они дружно брали его своей музыкой, не думая ни о чем, кроме музыки и
девушек. Сегодня мир был завоеван, но благодаря этим старым песням, они
снова вернулись в те нелегкие, но самые лучшие годы их жизни. Они играли от
всего сердца и с куражом, которого они уже давно не ощущали. Оливер
постепенно вошел в особое состояние, которое неизменно сопутствовало ему во
время игры. Пьянящее чувство ритма и гармонии с музыкой, собственного
всесилия и одновременно рабства служило экзальтацией, с которой не могли
сравниться алкоголь, наркотики или секс. Он не чувствовал усталости в ногах
и руках, нехватку воздуха в легких и того как бешено бьется сердце.
Радостное ощущение созидания музыки всем своим телом перекрывало остальное.
Hо все хорошее когда-нибудь кончается. Закончилась последняя песня.
Отзвучал последний аккорд и в никуда ушел последний удар по тарелке. Hа
этот раз толпа не стихала минуты две - все, и музыканты, и фэны, понимали
что это последний концерт. Hаконец Кен как смог успокоил толпу.
- Хочу сказать вам всем, спасибо, что вы пришли сегодня сюда, хотя могли
бы найти занятие и получше -, сказал он и многие в публике засмеялись.
- Окей. Когда друзья прощаются, они обычно жмут друг другу руку, хлопают
по плечу или как-то еще напоминают о себе. Как бы нам не хотелось, но
пожать всем вам руку мы не сможем, иначе нам придется потратить целое
состояние на протезы -, тут уже засмеялись почти все.
- Шучу, шучу. Конечно нам очень тяжело уходить с этой сцены, когда все
уже сыграно. Осталось последнее - попрощаться. Поэтому я хочу отдельно
представить всех нас вам на прощание -, продолжал Кен. - Меня вы все
знаете, Кен Уолберт, соло и ритм-гитара, вокал и длинный язык нашей
группы, за который, кстати, меня не раз били в дни нашей молодости.
Впрочем, - тут же хитро добавил он - кое-кому из девушек этот язык очень
нравился по вполне понятным причинам -, толпа зашлась смехом, а Майк ткнул
Кена в плечо.
- А вот это вечно всем недовольный Майк Свенсон, ритм-гитара и
бэк-вокал. Он больше молчит, а когда говорит, то лучше бы уж молчал. Ладно,
Майк, не бей, я же пошутил. Hа самом деле, он самый уравновешенный из нас.
Когда группе приходилось туго и мы готовы были распасться, он не раз
удерживал нас от этого. Майк, спасибо -, толпа зашлась аплодисментами.
- Там за "Маршаллами" пытается спрятаться Крис. Иди сюда, Крис. Вы
только внимательно посмотрите на него. Открою вам один секрет, на самом
деле мы взяли его в группу не потому, что он умеет играть на басе, а
потому, что он бесплатно доставал нам виски. А на басе он играет дерьмово.
Ладно, ладно ... Спасибо, Крис.
- Hу а ты чего уселся за стойкой, Оливер. Давай-ка, выглядывай, покажи
народу свою уродливую физиономию в последний раз. Hу, же, не стесняйся -
крикнул в микрофон Кен. - Я не понял, Олли, ты что испугался ..?
В это время ударный техник, путаясь в проводах, пробежал к стойке. Через
секунду он появился в поле зрения и стал делать судорожные знаки рукой.
Что-то не так. Кен, Майк и Крис кинулись к стойке, предчувствуя беду.
Оливер полулежал на рабочем барабане, зажав в руках палочки. Лицо его
побелело, губы скривились от невыносимой боли и он натужно сипел. Черт,
сердце, подумали все трое.
К стойке подошел врач и двое санитаров. Осмотрев и прослушав Оливера, он
тут же вкатил ему дозу чего-то из шприца. Затем приказал погрузить Оливера
очень осторожно на носилки, после чего они быстро унесли старого ударника
за сцену. Кен, вышел к микрофону и что-то сказал толпе, а Майк и Крис ушли
за сцену вслед за Оливером.
Через пятнадцать минут врач проводил Оливера на все тех же носилках в
специально приготовленный вертолет, который улетел в ближайший госпиталь.
Hа него тут же с расспросами набросились Крис, Кен и Майк.
- Что с ним? Как Оливер? -, наперебой спрашивали они.
- Честно говоря, состояние плохое, сами видели. Какого черта вы играли
такие вещи, у него же сердце не молодое. Я вообще удивлен, что он доиграл -
боли скорее всего схватили его за несколько минут до окончания. Скорее
