- Продолжай, продолжай, - поощрила Кэти. - Я затаив дыхание жду
развязки.
Питер проигнорировал насмешку жены.
- Спустя час после начала матча половина участников турнира
сгрудилась вокруг наших столов. Все видели, что чикагцы попали в трудное
положение. Мы добились явного преимущества на двух досках и выровняли
позицию на двух остальных. Я играл за третьей против Хэла Уинслоу.
Продолжение не сулило ничего интересного, и он согласился на ничью. За
четвертой доской сидел Экс, соперник начал теснить его...
- Экс?
- Эдвард Колин Стюарт - все звали его Эксом. Большой оригинал...
Скоро ты с ним познакомишься. Так вот, он сделал несколько неточных ходов
и постепенно попал в безнадежное положение.
- Проиграл?
- Да.
- Не очень-то понятно, что ты подразумевал, говоря о беспримерном
успехе, - заметила Кэти. - Впрочем, у каждого свой взгляд на то, что
следует считать триумфом...
- Экс проиграл, - продолжал Питер, - но на второй доске дела шли
получше. Дельмарио делал со своим противником что хотел. Парень еще
немного подергался, но Стив в конце концов дожал его и заработал очко.
Счет сравнялся и стал полтора на полтора при одной еще не оконченной
партии. И в ней - невероятно, но факт - наш игрок тоже имел преимущество!
За первую доску мы посадили Брюса Банниша. Форменный индюк, но шахматист
неплохой. Играл он за счет своей поразительной, прямо-таки фотографической
памяти на уровне той же категории А. Дебюты все помнил вдоль и поперек. А
в соперники ему достался Великий Роби. - Тут Питер кривовато усмехнулся. -
Мастер Робинсон Весселер, великий и в прямом, и в переносном смысле. Весил
сотни четыре фунтов и притом был чертовски силен в шахматах. Сядет,
бывало, перед доской, сложит руки на пузе, скосит свои заплывшие глазки на
фигуры, да так и застынет до конца партии. Шевелился, только делая ходы;
одним своим видом мог сокрушить соперника, не говоря уже о мастерстве.
Банниша он должен был разделать под орех - рейтинг-то на четыреста баллов
выше! - но не тут-то было. Благодаря своей феноменальной памяти Банниш
обставил его в дебюте, разыграв малоизвестный вариант сицилианской защиты,
и теперь теснил по всем направлениям. Невероятно сложная атака! Острая и
позиционно, и тактически; другой такой я не видел. Контратакуя на ферзевом
фланге, Весселер создал там некоторый перевес, но по сравнению с угрозой
Банниша на королевском фланге тот перевес ничего не значил. В общем, все
уже решили - выигрышная позиция.
- Выходит, вы чуть не стали чемпионами?
- Нет. Да мы и не рассчитывали, тут у нас шансов не было. Выиграв
матч, мы сравнялись бы с Чикаго и прочими, кто набрал по шесть очков из
восьми возможных, а чемпионом стала бы одна из команд, набравших шесть с
половиной, - либо Беркли, либо Массачусетс. А мы просто хотели победить.
Мы жаждали этой небывалой победы. Ведь команда Чикагского университета
считалась сильнейшей в стране, а мы не были лучшими даже в своем колледже.
Обыграй мы их - то-то была бы сенсация... Оставалось совсем чуть-чуть.
- И чем все кончилось?
- Банниш продул, - скорчив кислую мину, ответил Питер. - Откровенно
сдал партию. В ней наступил критический момент; нужно было пожертвовать
коня... Ты знаешь, что такое жертва в шахматах? Это когда игрок
сознательно отдает материал, то есть пешку, качество или фигуру, получая
взамен позиционное или игровое преимущество. Так вот, после двойной жертвы
белых у Весселера совершенно оголялся королевский фланг, и Баннишу
открывалась возможность острейшей атаки. Но ему не хватило смелости. Он
зачем-то начал сдерживать контратаку на ферзевом фланге, в конце концов
сделал неуверенный ход и потерял темп. Весселер усилил давление,
перебросив на ферзевый фланг еще одну фигуру, а Банниш вместо того чтобы
развивать преимущество на королевском, продолжал обороняться. Вскоре
преимущество растаяло, атака захлебнулась, и Весселер, конечно, додавил
противника.
Даже сейчас, через десять лет, рассказывая о той партии, Питер
почувствовал горечь разочарования.
- В общем, мы проиграли два с половиной на полтора, а Чикаго остался
чемпионом. Сам Весселер потом признался, что проиграл бы, возьми Банниш
пешку конем. Эх, проклятие!
- Ничего особенного. Вы проиграли, просто-напросто проиграли, вот и
все.
- Еще чуть-чуть, и выиграли бы.
- Чуть-чуть не считается, - проворковала Кэти. - Либо выиграли, либо
нет. Оказывается, ты уже тогда был неудачником, дорогой. Знать бы об этом
раньше...
- Не я, черт побери, а Банниш! - возмутился Питер. - И кстати, это
было вполне в его духе. Несмотря на свою первую категорию и знаменитую
память, как командный игрок он не стоил ничего. Ты себе не представляешь,
сколько он продул партий, играя за сборную. Лишь только противник усиливал
натиск - все, сливай воду: Банниш непременно пасовал. Но та партия с
Весселером... Меня до сих пор трясет. Я его чуть не убил. И при этом еще
вечно корчил из себя невесть что, высокомерный засранец.
Кэти развеселилась.
- Как приятно быть зваными в гости к высокомерному засранцу!
- Ну, все-таки столько лет прошло. Может, он изменился. А хоть бы и
нет - он нынче мультимиллионер. Король электроники. Кроме того, мне
хочется повидать Экса со Стивом; Банниш сказал, что они обязательно будут.
- Чудесно! - воскликнула Кэти. - Нельзя упускать такого случая. Мне
выпала редкая честь - провести четыре дня в компании засранца-миллионера и
трех неудачников. Вперед!
Питер сжал челюсти и вдавил педаль акселератора. Дорога пошла под
уклон. "Тойота" клюнула носом и, все громче дребезжа, помчалась вниз. "Ну
вот, теперь только вниз да вниз, - подумал Питер. - Прямо как моя
треклятая жизнь".
Им все-таки пришлось преодолеть еще четыре мили подъема по частной
подъездной дороге, прежде чем впереди показалась цель путешествия. Десять
лет скитаний по дешевым квартирам не дали потускнеть мечте о собственном
доме, и сейчас Питер с одного взгляда определил, что лицезреет образец
недвижимого имущества стоимостью в три миллиона. Трехэтажный особняк на
горе, построенный из местного камня и натурального дерева, казался
неотъемлемой частью ландшафта. Особенно эффектно смотрелись окна,
застекленные дымчатыми стеклами-"хамелеонами". Пожалуй, только огромная
оранжерея немного нарушала общий романтический стиль.
Под домом размещался гараж на четыре машины, врезанный в склон горы.
Для "тойоты" нашлось последнее свободное место между новеньким серебристым
"кадиллаком" "Сивилла", очевидно, хозяйским, и явно ему не принадлежавшим
древним, обшарпанным "жуком-фольксвагеном". Когда Питер вынимал ключ из
замка зажигания, свет вдруг померк. Кэти обернулась - величественный
горный пейзаж закрыли автоматически сработавшие ворота гаража. Створки
сомкнулись с громким металлическим лязгом.
- О нашем приезде уже знают, - констатировала она.
- Доставай чемоданы, - проворчал Питер.
Найдя в глубине гаража лифт, они вошли в кабину, и Питер ткнул в
верхнюю из двух кнопок. Кабина поднялась, дверцы вновь открылись, и гости
очутились в обширном зале под сводчатой застекленной крышей. Питер
скептически воззрился на буйную комнатную зелень, толстые бурые ковры,
роскошную деревянную обшивку стен и книжные полки, забитые томами в
кожаных переплетах. Довершали интерьер огромный камин и Эдвард Колин
Стюарт, который, услышав шум лифта, поднялся из кресла в противоположном
конце гостиной.
- О, Экс! - заулыбался Питер и поставил чемоданы на пол.
Эдвард К. Стюарт бодро двинулся навстречу вновь прибывшим. Друзья
обменялись рукопожатием.
- Привет, Питер.
- Будь я проклят, да ты ни капельки не изменился!
Все тот же стройный крепыш, с нисколько не поредевшей светло-песочной
шевелюрой и пышными стрельчатыми усами, Экс и одевался так же, как
десятилетие назад - в джинсы и черный жилет поверх приталенной бордовой
сорочки. Энергичный, собранный, опрятный.
- Ни черта не изменился, - повторил Питер.
- К сожалению, - ответил Экс. - По-моему, людям положено со временем
меняться. - Взгляд его синих глаз был по-прежнему непроницаем. Он
повернулся к спутнице Питера и представился: - Э. К. Стюарт.
- О, пардон, - спохватился Питер. - Кэти, моя жена.
- Рада познакомиться, - сказала она, с улыбкой подавая руку.
- А где Стив? - спросил Питер. - Я чуть не врезался в его
"фольксваген" от удивления, увидев в гараже этот драндулет. Сколько он на
нем ездит? Лет пятнадцать или больше?
- Немного меньше. Он где-то поблизости. Вероятно, дегустирует
напитки.
Искривившийся уголок Эксова рта сказал Питеру гораздо больше, чем
сама фраза.
- А Банниш?
- Еще не появлялся. Вероятно, ждал вашего приезда. А вы не хотите
забросить вещи в свои комнаты?
- Ничего не выйдет, раз хозяин отсутствует, - сухо заметила Кэти.
- Ах да, вы же еще не знакомы с чудесами Баннишленда. - Экс показал
на камин. - Взгляните туда.
Питер точно помнил, как, оглядывая гостиную, обратил внимание на
картину, нечто вроде сюрреалистического пейзажа, висевшую над каминной
полкой. Картина бесследно исчезла. На ее месте чернел большой
прямоугольный экран, на котором полыхали малиновые строки:
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПИТЕР.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, КЭТИ.
ВАШИ АПАРТАМЕНТЫ НА ВТОРОМ ЭТАЖЕ, ПЕРВАЯ ДВЕРЬ НАЛЕВО.
ПОЖАЛУЙСТА, РАСПОЛАГАЙТЕСЬ И БУДЬТЕ КАК ДОМА.
Питер повернулся, вопросительно взглянув на Стюарта.
- Схема включения наверняка связана с лифтом, - пояснил Экс. - Меня
встретили таким же манером. Брюсик ведь у нас гений. Я уже успел малость
осмотреться - дом битком набит всевозможными электронными игрушками. - Он
пожал плечами: это, мол, в порядке вещей. - Почему бы вам, действительно,
не распаковать чемоданы, а потом не вернуться сюда. Я покамест никуда не
собираюсь.
И правда, комнаты они отыскали без особого труда. Хозяин предоставил
в их распоряжение настоящий номер "люкс" с собственной гостиной;
громадная, выложенная кафелем ванная размерами напоминала небольшой крытый
дворик с бассейном и паровым отоплением. В гостиной тоже имелся камин, а
над ним, как и внизу, - абстрактная живопись. Кэти прикрыла дверь в
коридор, изображение на картине тут же потускнело, и на его месте возникло
новое послание:
НАДЕЮСЬ, ВАМ ЗДЕСЬ ПОНРАВИТСЯ.
- А он душка, этот твой Банниш, - резюмировала Кэти, присев в спальне
на краешек кровати. - Здорово придумал. Хочется верить, что эти экраны,
или как они там называются, не двусторонние. В мои намерения не входило
выступление со стриптизом перед какими бы то ни было телесоглядатаями.
Питер поморщился.
- Не удивлюсь, если весь дом начинен "жучками". Банниш всегда
отличался странностями.
- Неужели?
- К нему трудно было относиться с симпатией, - задумчиво проговорил
Питер. - Он постоянно похвалялся своим шахматным дарованием, кичился
остроумием и вообще ловкостью. Правда, это редко кого вводило в
заблуждение. В смысле учебы он, кажется, успевал, но семи пядей во лбу не
был.
Экс обожал устраивать всякие дурацкие розыгрыши и мистификации, и,
разумеется, Банниш стал его любимой жертвой. Сколько раз мы над ним
потешались - не счесть. И внешность у него была самая для этого подходящая
- пухлый, низенький, толстощекий, словно бурундук; стрижка ежиком -
словом, уморительная. Помню, на курсах подготовки офицеров запаса все
носили мешковатую униформу, но никто не выглядел нелепее Банниша. И
