почувствовал, что хватит, он унижен, и надолго запомнит это. Открыл
форточку и отошел. Он не сразу понял, что свобода, потом одним прыжком
перенесся на балкон и исчез. Этого урока хватило на месяц, а потом все
началось снова.
Удивительно, но он не возненавидел меня. На улице заметит, и тут же
навстречу, выгибает спину, предлагает почесать за ухом... "Серый,
помнишь?.." Помнит, конечно... но ведь то было дома... На улице мы не
воюем, а в доме время от времени приходится ставить его на место. Я для
того, чтобы придерживать сильных и помогать слабеющим. Как я теперь
поддерживаю старика Васю, которого оттесняют от подвальных мисок.
Но я не мог поступить, как раньше, - унизить Серого, ведь тогда он был
для меня малоизвестный негодяй, а теперь я за многое уважал его, и
восхищался. Но как же допустить избиения наших! Разрушится дом, наше
убежище, и куда нам тогда приходить, особенно зимой?..
И я решил драться с ним честно, соблюдая правила котовского боя.
Вынес на улицу им поесть, в теплое время я часто так делаю, а он тут как
тут, со своей наглой рожей, и всей тушей отшвыривает тех, кто послабей.
Макс сжался и вовсе не подошел. Я резко и сильно шлепнул Серого ладонью по
морде. Попасть-то попал, но он оказался гораздо быстрей меня, сразу понял,
что это бой, а не шутка, и успел располосовать мне руку так, что кровь
полилась. Он считал, что победил меня, и с места не сдвинулся. Тогда я
ударил его тыльной стороной ладони, быстрей и жестче, чем в первый раз.
Опьяненный успехом, он зазевался и не успел ответить. От удара он отлетел
метра на полтора, однако устоял на ногах, набычился и снова придвинулся к
мискам. Я посмотрел на Макса, он отбежал, но внимательно наблюдал за
событиями. Я обязательно должен победить! Это нелегко, Серый вдвое быстрей
меня, одинаково владеет двумя лапами, даже четырьмя, а когти у него... Что
поделаешь, никудышный я кот, придется использовать человеческую подлость.
Хочу сказать в свою защиту - я не надел перчаток и не ответил ему
каким-нибудь нечестным приемом, ногой или палкой. Я всего лишь сделал
обманное движение левой рукой. Он попался, и тут я влепил ему правой так,
что он не удержался на ногах. На этом я закончил, Макс должен понять меня и
закрепить наш успех. Я отошел на несколько метров и наблюдал, что будет.
Серый быстро пришел в себя и опять двинулся к мискам, по дороге отшвырнул
еще одного моего друга...
Макс наконец понял, что от него требуется - он тоже подскочил к еде,
страшно захрипел, разбрызгивая слюну, вытянул когтистую лапу и зацепил
Серого за щеку. И так здорово зацепил, что отцепиться у него не получалось.
Серый сначала страшно удивился, а потом запаниковал, замахал лапами, но
оказалось, что у Макса лапы длинней, и враг сидит у него на когте, как рыба
на крючке. Наконец, Серый освободился и бросился бежать.
Мы не видели его почти неделю, а потом он вернулся и вел себя чуть
потише. Так и пошло у нас, как только он распояшется, я с треском выгоняю
его, а он, пользуясь моей медлительностью, снова прокрадывается на балкон и
сладким голоском сманивает кошек у наших котов. И это продолжается по сей
день! Несмотря на боевые действия, я подкармливаю его, а он не против, так
что наши отношения можно назвать сложными, но не враждебными. Кажется, он
понял, что лапы распускать опасно, но сдерживаться у него не всегда
получается.
После Макса, главного свидетеля и участника боя с Серым, первым заметил
изменения в расстановке сил мой главный кот Клаус, хитрец и дипломат. Он
тут же перестал замечать Серого. Тому это было страшно обидно. Ведь именно
он год назад прокусил Клаусу ухо, оно превратилось в огромную подушку, в
которой перекатывался гной. Клаус мучился, но лечиться не давался. Когти у
него железные, и я сдался - будь что будет... Ухо в конце концов сморщилось
и стало небольшим твердым хрящиком. Но о Клаусе будет еще разговор.
6. На следующее утро... Люська.
И сегодня сухо, тепло, и у той же кучи листьев меня встретил Макс. Второй
была Люська, серая пушистая кошечка, молодая вертихвостка, шельма, глаза
раскосые, шальные... Она орет тоненьким пронзительным голосочком,
появляется на балконе и прыгает вниз ко мне. "Ну, зачем, Люся... - говорю
ей, - ведь мы идем туда, могла бы подождать..." Но на самом деле приятно,
что меня встречают. Я их вырастил, выкормил вместе с братцем Шуриком.
Шурик, милая душа, его уже нет, о нем отдельный разговор... А Люська в
восемь месяцев пошла по рукам или лапам, не знаю, как вернее, и первый, кто
ее заметил, был старина Клаус. Он обделал свои делишки так быстро и ловко,
что кошка, котенок в сущности, не успела и глазом подмигнуть, а я не сумел
помешать совращению - вышел из кухни на минутку, а когда вернулся, охранять
ребенка уже было бесполезно... Люська навсегда сохранила нежное отношение к
Клаусу, познакомившего ее с любовью: они часто сидят рядом, она старается
коснуться мордой его шерсти, а он делает вид, что не замечает... Люська
тогда выкинула двух совершенно голых тварей, один еще шевелился и мне
пришлось его прикончить, и закопать обоих. Она же долго недоумевала, где ее
плоды, ходила в то самое потаенное место, куда спрятала их, и ее мать,
Алиса, была все время с ней. Они сидели рядышком у коробки, в которую
затащили котят, и прислушивались, прислушивались... В коробке было тихо.
Одна за другой они лазили туда через узкую щель, нюхали тряпку со следами
крови...
Дальше еще страшней. К тому времени у Алисы подросли котята, Сильва,
приблудная Саманта... и Люська в отчаянии посчитала их за своих, и донимала
- звала особым воркующим голосом, тащила к себе и пыталась кормить.
Полугодовалые зубастые зверюшки отбивались от нее, злились, кусали и
убегали. А она смотрела на них отчаянными непонимающими глазами, как это,
ее дети отказываются от нее!.. Потом Люська, наконец, забыла о своих
котятах, а вот Алиса... еще долго приходила к коробке, сидела и слушала...
А мне было страшно, и стыдно перед ними.
7. Алиса, общая любовь.
Я уважаю эту кошку. Сколько ей лет, не скажу, иногда мне кажется, она
всегда была здесь. Полуслепая, в одном глазу плавает туман, а второй
косенький, печальный. Серенькая, всегда чистая, хотя никогда не жила у
людей, я это знаю, такие вещи мимо меня не проходят. Лет десять или
двенадцать тому назад она подошла ко мне в подвале. Было совершенно тихо,
как бывает только в подвалах, и темно, но я всегда слышу, что идет кот.
Хотя на человеческую речь слух у меня и не очень, про котов я слышу все. И
ничего не услышал, только что-то мягкое и теплое коснулось ноги... Она уже
была взрослой кошкой, мельком я ее видел в девятом с кумушками, а до этого
она жила еще дальше от нас, я знаю. Как она сохраняла чистую шерсть, и
белоснежный воротничок, и весь вид, спокойный и уверенный?.. Она рожала
котят по два раза в год, в подвальных глухих углах, в старых коробках и
ящиках, старалась для них изо всех сил, кормила, приносила остатки еды,
которые находила у мусоропровода, мышей, птиц... тащила им все, что
находила и выпрашивала у людей. И каждый раз, в течение многих лет, котята
погибали. Зиму пережить не мог никто - голодно, а, главное, холодно.
Я стал кормить Алису в подвале почти каждый день, но не мог помочь
котятам - они быстро дичали и так прятались, что я не находил их, только
видел на расстоянии.
А потом они исчезали... И так продолжалось бы всегда, если б Алиса не
приняла простое решение, и гениальное - принести котят туда, откуда
появляется пища. Ко мне в квартиру. Когда-то я жил здесь, потом почти
перестали топить, то ли дом сползает в овраг, то ли врастает в землю...
Большинство жильцов выехало, и теперь у меня здесь мастерская, летом я сплю
в ней, а зимой не выдерживаю холода - прихожу, работаю и к ночи ухожу в
свою берлогу, примерно такую же, но теплую.
И вот, Алиса, понаблюдав, как я кормлю Феликса, своего первого кота,
проследила, каким путем он пробирается ко мне, и однажды явилась, когда
меня не было, и оставила на кровати трех котят. Она поверила мне и принесла
их, чтобы я защитил.
Что я мог сделать, глядя на ее многолетнюю борьбу, обреченную на
поражение? Я оставил котят. Их было трое - двое рыжих и серенькая кошечка.
Один рыжий, головастый и могучий, объелся рисовой каши и умер, а два
котенка - Люська и Шурик, выросли в доме. Но в квартире их было не удержать
- второй этаж, форточка, рядом земля, целый день без присмотра... Впрочем,
те, кого запирают, погибают быстрей, стоит им случайно оказаться на земле,
в овраге, в подвале....
Кот должен быть свободным, и я, как они чуть подросли и стало теплей,
открыл им балкон. Пусть выкатываются, как только почувствуют уверенность в
себе. Люська быстрей, сообразительней - выросла, а Шурик погиб. Я его любил
больше всех, он чудный был - рыженький, пушистый, доверчивый такой, даже
вальяжный котик. Второй после Макса научился приносить бумажку, что
совершенно не присуще котам: я бросаю, он бежит, ловит, играет, а потом
несет в зубах и отдает мне - брось еще!.. Шурик.
Сегодня Алиса сидит на подоконнике квартиры первого этажа, с южной
стороны дома. Нужно быть котом, чтобы оценить все достоинства этого
подоконника в теплые дни. Скажу только, что он прикрыт от посторонних глаз
кустами, не слишком высокими, так что солнце здесь постоянно, к тому же в
квартире пусто, и некому спрашивать кошку, зачем она сидит. Она прыгает еще
легко, бесшумно, как клубочек, а вот наверх ей забираться мучительно
трудно, на балкон, я имею в виду, и она часто забивается в подъезд, под
лестницу, и там ждет меня. Это опасно, очень опасно.
Она осталась без хвоста два года тому назад. Прищемили дверью, нечаянно
или нарочно, какая разница! Что-то я не слышал, чтобы ребенка прищемили
случайно...
Выхожу как-то утром и вижу - валяется обрубок хвоста. Я сразу узнал
Алисин хвостик... Искал ее всюду, но она исчезла на несколько дней. А потом
вернулась, такая же спокойная, хвост удивительно быстро зажил, как будто
всегда был таким.
Сантиметров десять осталось.
Алиса внимательно всматривается в меня, не сразу узнает, я для нее фигура
в тумане. Но голос знакомый, и она спрыгивает с подоконника и спешит ко
мне. Макс дружески толкает ее толстым боком, и они бегут рядом.
Не успели пройти до угла дома, как сверху, с моего балкона отчаянный
вопль. Это орет Хрюша. Вчера он опоздал на обед - дела, а сегодня спал
дома, чтобы не прозевать еду. Подождать пару минут у него не хватает
терпения, и он скачет вниз, брякается всеми четырьмя об асфальт и спешит к
нам.
8. Хрюша - Тарзан.
Он самый маленький из взрослых котов - черный, крутолобый, курносый котик
с обрубком хвоста. У меня два знакомых бесхвостых зверя, но это не
удивительно - хвост уязвимая часть тела. Я не знаю Хрюшиной подвальной
жизни, догадываюсь только, что хвост отгрызла собака. У него были
повреждены какие-то протоки в носу - слезился глаз, и он время от времени
похрапывал, будто хрюкал, потому я назвал его Хрюшей. Вообще-то у него есть
настоящее имя - Тарзан, он получил его за свои прыжки. Он подпрыгивал
удивительно высоко, парил в воздухе, с растопыренными лапами, вытаращив
глазенки... Но о его прыжках мы еще поговорим.
Хрюша оказался долговечней Тарзана. Хрюкать он давно перестал, а глаз
слезится до сих пор, особенно когда Хрюша болеет или не в настроении. Тогда
я вытираю ему под глазом, а чтобы не цапнул, говорю заветные слова -
"глазки, глазки..." - как в детстве. Тогда Хрюша терпит, и даже рад, что
помогли ему умыться. Хрюша единственный из всех, кто часто спит дома летом
и осенью, когда еще тепло.
Остальные предпочитают ночевать в траве или на сухих листьях, как Макс, у
него шкура такая, что холод не страшен. У Хрюши тоже была маленькая история
с ногой - сломалась, и он просидел несколько месяцев дома. Это наложило
отпечаток на всю его жизнь, потому что случилось как раз в том возрасте,
когда он должен был привыкнуть к новому, к жизни на свободе. И он это время
потерял. А сломал ногу он очень просто.
