нет такого блюда. Евреи отмечают праздник освобождения из
египетского плена, и праздник этот называется "Песах", а
застолье - "Сэдер", буквально - порядок, распорядок. Во время
застолья ели мясо агнца, принесенного в жертву.
Матфей в этом отношении ближе к истокам. Он пишет, что
Иисус велел сказать тому человеку, которого он назвал ученикам:
"скажите ему: "Учитель говорит: время Мое близко, у тебя
совершу пасху с учениками моими". По Матфею, пасху отнюдь не
едят, а совершают!
По Матфею, Иисус указывает ученикам конкретного человека,
у которого он будет встречать праздник. По Луке, это место
находят чудесным образом. Иисус говорит своим посланцам: "при
входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин
воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите
хозяину дома: "Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы
Мне есть пасху с учениками Моими?". Правда, вполне возможно,
что об этом была уже предварительная договоренность с хозяином
дома, и кувшин с водой был своеобразным паролем? Тогда
таинственность была вполне оправданна если, Иисус предвидел
предательство Иуды.
Описание "тайной вечери" у Матфея и Луки в основном
совпадают, за исключением нескольких деталей. Например, Матфей
говорит, что Иисус подал своим ученикам чашу с вином "нового
завета" в начале пасхального ужина "когда они ели", в то время
как Лука говорит о том, что это было два раза, и что чаша
"нового завета" была подана ученикам "после вечери". Вообще в
описании Луки, ученики ведут себя за столом несколько странно.
Узнав, что один из них предаст учителя и, поспорив немного о
том "кто бы из них был, который это сделает", они тут же, без
всякого перехода затеяли спор о том, "кто из них должен
почитаться большим", видно, этот вопрос был для них гораздо
важнее.
Именно здесь, за столом, а совсем не на горе Елеонской,
Иисус говорит о том, что Петр трижды отречется от него, нежели
пропоет петух в Иерусалиме. Затем произошел знаменательный
разговор, о котором не упоминает больше ни один евангелист.
Спросив своих учеников, имели ли они в чем-либо нужду, когда он
посылал их по делам "без мешка и без сумы и без обуви", и,
получив отрицательный ответ, Иисус говорит им: "но теперь, кто
имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай
вооружаться, апостолы сказали ему: "Господи! вот здесь два
меча." Иисуса это почему-то удовлетворило, и он сказал им, что
этого довольно. Затем собравшиеся покинули Иерусалим, и
отправились, "по обыкновению", на гору Елеонскую.
Здесь события опять начали развиваться не так, как
описывал это Матфей. Повелев ученикам молиться, "чтобы не
впасть в искушение", Иисус отошел от них "на вержение камня и,
преклонив колена, молился". По словам Луки, "явился же Ему
Ангел с небес и укреплял Его". Как стало известно об этом Луке
- непонятно, ведь ученики спали и ничего не видели, а у Иисуса
уже не было времени рассказать об этом кому-либо, так как
"появился народ, а впереди его шел один из двенадцати,
называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, чтобы поцеловать Его".
Это, видимо, было оговорено между ним и первосвященниками
заранее, как условный знак опознания Иисуса. Когда Иуда
отделился от учеников по дороге на гору Елеонскую и как это
осталось незамеченным остальными, Лука не поясняет.
Не говоря ни слова, Иуда направился прямиком к Иисусу,
"чтобы поцеловать Его". В такой напряженный момент Иисус не
потерял самообладания и он насмешливо спросил: "Иуда!
целованием ли предаешь Сына Человеческого?". Видимо, этот
вопрос повис в воздухе, и Иуда поцеловал Иисуса... Видя, "к
чему идет дело" спутники Иисуса сказали: "Господи! не ударить
ли нам мечем?", и один-таки ударил и отсек рабу первосвященника
ухо, но Иисус тут же исцелил бедолагу. По версии Луки,
компания, явившаяся арестовывать учителя, была гораздо
представительнее, чем у Матфея. Это была не толпа, а сами
первосвященники, начальники храма и старейшины, они и вышли на
Иисуса с кольями, видимо, у этих высоких сановников другого
оружия не нашлось. Этому даже Иисус удивился - "как будто на
разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня!"
Итак, отвели его в дом первосвященника, имени которого
Лука не называет, и развели во дворе костер. К этому-то костру
и подсел апостол Петр, единственный, кто последовал за Иисусом,
ибо остальные ученики разбежались. До самого утра Иисус провел
во дворе первосвященника, где собравшиеся били и издевались над
ним. Как и предсказывал учитель, Петр трижды отрекся от Иисуса,
"и тотчас, когда еще говорил он, пропел петух. Тогда Господь,
обратившись, взглянул на Петра, и Петр вспомнил слово Господа",
и "вышед вон, горько заплакал". Эта версия отличается от версии
Матфея, который утверждает, что все это происходило в доме
первосвященника, и именно собравшийся Синедрион издевался над
Иисусом.
Настало утро первого дня Пасхи, и "собрались старейшины
народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой
синедрион". Все остальное тоже проходило не так, как описано у
Матфея. Никто не искал "лжесвиде-телей" и не допрашивал их,
Синедриону, видимо, это было ни к чему. Ограничились только
одним вопросом: "Ты ли Христос? скажи нам". Но он не ответил и
только сказал - "отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы
Божией". Из этого все собравшиеся сделали довольно странное
заключение: "и сказали все: итак Ты Сын Божий? Он отвечал им:
вы говорите, что Я". Никакого другого свидетельства Синедриону
не понадобилось - "И поднялось все множество их, и повели Его к
Пилату".
И у Пилата происходило все не так, как описано у Матфея.
Виня Иисуса в том, что тот де подбивает народ не платить подать
императору "называя Себя Христом Царем", собравшиеся
потребовали предать его смерти. Пилат без лишних церемоний,
по-солдатски прямо спросил Иисуса: "Ты Царь Иудейский?".
Получив уклончивый ответ Иисуса: "ты говоришь", - правитель
объявил собравшимся, что никакой вины не нашел "в Этом
Человеке". Но собравшиеся "книжники и старшины народные"
настаивали на своем, он де и народ возмущает, да и учит не
тому, чему надо бы, "начиная от Галилеи до сего места". Узнав,
что Иисус из Галилеи, "из области Иродовой, послал Его к Ироду,
который в эти дни был также в Иерусалиме".
Ирод так давно хотел видеть нового чудотворца, что очень
обрадовался этой встрече "и надеялся увидеть от Него
какое-нибудь чудо". Но Иисус, вопреки ожиданиям, чудес Ироду
показывать почему-то не стал и на многие вопросы его не
ответил, а вот "первосвященники же и книжники стояли и усильно
обвиняли Его". Не дождавшись от Иисуса ни чудес, ни откровений,
Ирод, сначала вдоволь "насмеявшись над Ним", одарил его
"светлыми одеждами" и отправил его обратно к Пилату. Это так
понравилось правителю, что Пилат и Ирод, невзирая на прежнюю
вражду, стали друзьями.
Далее начинается полная несуразица. "Пилат же, созвав
первосвященников и начальников и народ, сказал им: вы привели
ко мне Человека Сего, как развращающего народ; и вот, я при вас
исследовал и не нашел Человека Сего виновным ни в чем том, в
чем вы обвиняете Его; и Ирод также: ибо я посылал Его к нему, и
ничего не найдено в Нем достойного смерти; итак, наказав Его
отпущу". По каким-то причинам, Пилату "нужно было для праздника
отпустить им одного узника", и он хотел, чтобы освобожден был
именно Иисус. Но "весь народ" настойчиво требовал смерти Иисуса
и освобождения некоего Вараввы, посаженного в темницу за
"произведенное в городе возмущение и убийство".
Трижды Пилат "возвышал голос", желая отпустить Иисуса,
"Какое же зло сделал Он?" - вопрошал правитель собравшихся, но
те " продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был
распят; и превозмог крик их и первосвященников". Пилат сдался.
Наместник римского императора, прокуратор Иудеи, распорядитель
жизни и смерти всех людей, населяющих обширные земли Иудеи,
уступил. Он отпустил убийцу Варраву, а ни в чем не повинного
Иисуса "передал в их волю". Лука здесь, в противовес другим
Евангелиям, утверждает, что с этого момента Иисус был передан в
руки "первосвященников, книжников и старшин народных", и
дальнейшую судьбу его вершили уже они.
Лука утверждает, что по пути на Голгофу Иисус обратился с
пламенной речью к сопровождающему его на казнь народу, причем
не ко всему, а только к женщинам, "которые плакали и рыдали о
нем", и произнес знаменитое пророчество, начинающееся словами:
"дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о
детях ваших". Об этом эпизоде не говорится больше ни в одном
Евангелии, это и неудивительно, ведь только двумя строчками
выше, весь народ, "все множество их", настойчиво требовало его
смерти. Добились своего и вдруг разрыдались? Довольно странная
реакция.
Придя на место, "называемое Лобное, там распяли Его и
злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону". Народ,
сопровождавший его на казнь и весь этот путь рыдавший о нем, не
только прекратил рыдать и плакать, а тут же начал насмехаться
над ним и злословить: "других спасал, пусть спасет Себя Самого,
если Он Христос, избранный Божий". Надпись на кресте, дается у
Луки в другом варианте, причем говорится, что она была сделана
на трех языках: греческом, латинском и еврейском. По Луке, не
оба разбойника "злословили его", один осудил своего товарища за
недостойное поведение и обратился к Иисусу с просьбой: "помяни
меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему
Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю".
Лука ни словом не обмолвился о землетрясении, о всеобщем
воскресении праведников и массовом выходе их из гробов, зато
последние слова Иисуса были совершенно иные. Иисус, говорит
Лука, "возгласил громким голосом: Отче! в руки Твои предаю дух
Мой", после чего и умер.
После этого. некто (Лука ничего не говорит о его
общественном положении, и о том, что он был учеником Иисуса),
именем Иосиф, "член совета, человек добрый и правдивый, не
участвовавший в совете и в деле их, из Аримафеи, города
Иудейского, ожидавший также Царствия Божия", выпросил у Пилата
"Тела Иисусова, и сняв Его, обвил плащаницею и положил Его в
гробе, высеченном в скале, где еще никто не был положен", о
том, что этот гроб принадлежал лично Иосифу, Лука не говорит
ничего. "День тот был Пятница, наступала Суббота".
Суббота прошла спокойно. Лука ничего не говорит о страже,
выставленной у могилы Иисуса, видимо, никто из предавших его
смерти, не опасался, что ученики его выкрадут тело из гробницы.
По Луке, все было обыденно: рано утром, в первый день недели
пришли к гробнице женщины, "неся приготовленные ароматы",
чтобы, согласно обычаю, обмыть и обрядить покойника. Но камень
гробницы был отвален, и тела там не оказалось... Никакого
"великого землетрясения", оказывается, не было, да и "ангела с
неба" тоже. Но вот когда недоумевающие женщины вышли из пещеры,
"вдруг предстали перед ними два мужа в одеждах блистающих".
Лука не уточняет, что это были за мужи, но судя по тому, что
женщины испугались, это все же были ангелы. Они и сказали, что
не стоит искать "живого между мертвыми", что Иисус воскрес.
Петр, услышав это, побежал к гробнице убедиться лично, что
тела там нет. Так оно и было, "наклонившись" он "увидел только
пелены лежащие, и пошел назад, дивясь сам себе происшедшему".
Самое удивительное заключается в том, что он вообще удивился.
