кольку в рассматриваемый период появились и активно действовали группи-
ровки профессиональных преступников, то анализ степени в отрыве от этого
явления был бы методической ошибкой и не дал бы реального понимания ее
состояния в целом.
Следует также учитывать, что вопрос о группировках рецидивистов в те-
ории и практике борьбы с преступностью освещен недостаточно полно. Не
случайно правоохранительные органы, столкнувшись в 80-е годы с аналогич-
ным феноменом, оказались слабо подготовленными к эффективной борьбе с
ним и поставили перед исследователями ряд серьезных проблем, касающихся
механизма, истории воникновения группировок и особенностей их преступной
деятельности.
Появление группировок профессиональных преступников обусловлено рядом
исторических, социальных факторов. Оно свидетельствует о том, что прес-
тупность не осталась и не могла остаться вне классовой борьбы. Активиза-
ция уголовных элементов после преждевременной амнистии, проведенной Вре-
менным правительством в марте 1917 года, была связана с тем, что большая
часть выпущенных на свободу преступников была деклассированной массой,
не способной понять и осознать происходящих в стране событий. Хотя в ли-
тературе был, например, описан случай, когда около сотни рецидивистов
собрались для обсуждения вопросов о поддержке Советской власти и прекра-
щении преступной деятельности, обращение, которое они приняли, как пока-
зал дальнейший ход событий, результатов не дало. Кроме того, в первые
после революции и последующие годы число уголовников интенсивно росло за
счет мелкой буржуазии, анархистов, разорившихся нэпманов, участников
банд и бывших белогвардейцев. Преступный мир становился неоднородным, и
это приводило к возникновению в нем различных течений, противоречий,
особенно в местах лишения свободы. Это объективно способствовало разде-
лению его на две основные категории - профессиональных преступников с
дореволюционным стажем и тех, кто встал на путь преступлений после рево-
люции. Последние в отличие от профессионалов не имели уголовной квалифи-
кации, не знали обычаев преступного мира, не располагали воровским
инструментарием, посредниками и скупщиками каденого. Занявшись противоп-
равной деятельностью, они в подавляющем большинстве оказались в положе-
нии дилетантов. Но стремление приспособиться, а для многих еще и навре-
дить новому порядку, заставило их искать и устанавливать связи с опытны-
ми профессиональными преступниками ("блатными").
В значительной мере, как уже отмечалось, этому способствовали места
лишения свободы, где все эти лица содержались вместе.
В то же время новая категория преступников имела одно очень значимое
преимущество. Многие из них, являясь выходцами из мелкобуржуазной среды,
были грамотнее, хитрее и выше по своему интеллектуальному уровню, чем
традиционные уголовники. Поэтому с течением времени банды, воровские
шайки стали возглавлять лидеры из "новых". Появились так называемые ав-
торитетные преступники, которые стали не только быстро перенимать тради-
ции и законы старого преступного мира, но и интенсивно устанавливать
свои порядки, близкие к их политическим убеждениям.
Прежде всего это выражалось в том, что преступная деятельность расце-
нивалась лидерами как форма социального протеста, в которой отчетливо
проявлялись идеи анархизма. Не случайно эта первая группировка "автори-
тетов" называлась "идейной". Вместе с тем ее лидеры не имели достаточно
прочных связей между собой, а шайки, как правило, действовали изолиро-
ванно друг от друга. И лишь в лагерях они составляли одну группировку
крайне выраженной антисоциальной направленности.
В конце 20-х - начале 30-х годов ггод давлением внешних факторов (ук-
репление могущества Советского государства, изменение законодательства,
рост экономики) и внутренних (противоречия в уголовном мире) указанные
выше преступные сообщества стали разлагаться. В среде преступников поя-
вилась новая лидирующая категория, именуемая "урками", которая так же
создавала свое окружение, но преимущественно из воров.
Между "жиганами" и "урками" в местах лишения свободы началась борьба
за лидерство. Она нередко носила жесткий характер. Победили "урки". Од-
нако впоследствии сами они растворились в увеличившейся массе воров, ко-
торые среди всех заключенных составляли около четверти. Внутри этой мас-
сы также шла борьба за лидерство. Среди воров выделялись свои "авторите-
ты". Модифицируя традиции уголовного мира дореволюционной России, они
внешне проводили в лагерях "политику" справедливости, зашиты обиженных.
Этому еще способствовало и то, что в конце 20-х и первой половине 30-х
годов охрана и некоторая часть административного аппарата набирались из
среды заключенных. Многие воры с целью давления на заключенных проникали
на эти должности и получали большую возможность утверждать свои "зако-
ны".
Появление "воров в законе"
Следует отметить, что воровская категория полностью освободилась от
политической примеси, считая, что вор должен только воровать и не вмеши-
ваться в дела государства. Те, кто стал придерживаться воровских правил
поведения, назывались "ворами в законе".
Определить достоверно, когда (в каком году) возникла группировка и
почему она стала называться "ворами в законе", достаточно сложно. В жар-
гоне дореволюционного преступного мира такой термин исследователями не
зафиксирован. Предположить, что группировкой не заинтересовались специа-
листы-исследователи рецидивной и профессиональной преступности (Б. С.
Утевский, С. Н. Кренев и др.), нельзя; судя по всему, их интересовали
даже незначительные изменения в уголовной среде. Следовательно, можно
сделать вывод, что "воры в законе" утвердились в начале 30-х годов. Это
название как бы символизировало принадлежность к группировке рецидивис-
тов, относя другие категории воров к среде, находящейся "вне закона".
Сведения в литературных источниках и нормативных актах МВД СССР о
нормах поведения ("законах") и преступной деятельности воровского сооб-
щества крайне бедны и нередко противоречивы. В 50-х годах воровскую
группировку посчитали за проявление организованной преступности в СССР и
вуализировали ее название и "законы" под различные термины. В последую-
щие годы эту группировку считали ликвидированной и попыток к ее изучению
также не предпринималось. Результаты же опросов "воров в законе", прове-
денных некоторыми учеными и практическими работниками в середине 80-х
годов, нуждаются в тщательной оценке, хотя и не колеблют общих положений
о сущности самой группировки. В этой связи описание ее "законов" дается
нами с поправкой на данные обстоятельства.
"Вор в законе" - это особая категория преступниковрецидивистов, ха-
рактеризующаяся двумя особенностями: 1) устойчивым "принципиальным" па-
разитизмом; 2) организованностью. Таковым мог считаться лишь преступник,
имевший судимости, авторитет в уголовной среде и принятый в группировку
на специально собранной сходке. Кандидат в группировку проходил испыта-
ние, всесторонне проверялся ворами, после чего ему давались устные и
письменные рекомендации. Сходка являлась не просто формальным актом ут-
верждения новичка. Главная ее цель состояла в определении надежности
принимаемого лица, пропаганде воровских "идеалов" среди других категорий
правонарушителей. Поэтому те, кто рекомендовал кандидата, несли перед
сходкой ответственность за его дальнейшее поведение. Не случайно лица,
попавшие в группировку, были исключительно ей преданы. Например, бывший
"вор в законе" Ч. писал, что многие воры предпочитали расстаться с
жизнью, чем отступить от воровской "идеи".
Воровская присяга
Кандидатам в группировку внушалась мысль об исключительной роли "за-
конников", их особом положении, о предназначении устанавливать справед-
ливость и порядок в преступном мире. Пополнение группировки осуществля-
лось вне зависимости от условий и мест нахождения "воров в законе", а
процедура приема не допускала никаких отступлений от установленных пра-
вил.
Вот любопытный случай, описанный в литературе 50-х годов. В одном из
транзитно-пересыльных отделений УИТК Красноярского края, где в 10 каме-
рах содержались "воры в законе", прием осуществлялся следующим образом.
Поскольку условия изоляции исключали сходку, вопрос обсуждался с помощью
переписки. Рекомендующие воры направили по камерам записку ("ксиву"), в
которой говорилось, что принимаемый ("малютка") имеет определенные ка-
чества и заслуги. В частности, у него "поведение и стремления только во-
ровские", он "длительное время нарушал дисциплину и почти не выходил из
барака усиленного режима, несколько месяцев по поручению воров организо-
вывал в одном из подразделений сбор денег с заключенных ("благо воровс-
кое")... Хотя он и молодой, но мысли у него только существенные и во-
ровские, - писали поручатели. - Мы рады, что к нам в семью прибывают но-
вые воры".
Первая камера ответила: "Будет вором этот пацан. Бог ему навстречу!"
Вторая камера также была не против, "если душа у него чистая". В таком
же стиле выразили свое одобрение и другие камеры, после чего прием сос-
тоялся.
Прием в сообщество в условиях свободы облачался в рамки торжествен-
ности. Существовала даже присяга, которую принимали публично "воры в за-
коне". Текст ее был примерно такой: "Я, как пацан, встал на путь воровс-
кой жизни, клянусь перед ворами, которые находятся на сходке, быть дос-
тойным вором, не идти ни на какие аферы чекистов".
Рецидивисты, принятые в группировку, переходили в качественно новую
криминальную категорию и должны были беспрекословно выполнять требования
воровского "закона", представляющего собой совокупность выработанных
преступным опытом норм поведения. Все постулаты "закона" направлялись
исключительно на укрепление и сохранение данной группировки, на ее пара-
зитическое существование не только в обществе, но и внутри антиобщест-
венной среды. Устанавливаемые неформальные нормы поведения были не лише-
ны психологического смысла, учета конкретной социальной и правовой обс-
тановки. Высокая степень их общественной опасности заключалась в органи-
зующей роли воровских "законов" и заражении ими других правонарушителей.
Не случайно в 50-е годы предлагалось ввести уголовную ответственность за
принадлежность к "ворам в законе", которые приспосабливались и сохраняли
свое влияние на осужденных с помощью уголовных традиций.
Законов, посредством которых члены группировки осуществляли преступ-
ную деятельность, достаточно много, поскольку они регулировали образ
жизни членов данного сообщества - отношение к труду, к администрации
ИТУ, другим осужденным, к самим себе... Целесообразно дифференцировать
их на основные и второстепенные неформальные нормы. Наибольший кримино-
логический интерес представляют первые, регулирующие жизнедеятельность
сообщества в целом (второстепенные касались взаимоотношений воров друг с
другом).
Блатные "законы"
К основным "законам" сообщества рецидивистов можно отнести семь ос-
новных правил:
1. Главной обязанностью члена группировки являлась беззаветная под-
держка "воровской идеи". Предательство, совершенное под пытками, в сос-
тоянии наркотического опьянения и даже расстройства психики, не могло
считаться оправданием. Вору запрещалось также заниматься общественно по-
лезной деятельностью, а на первоначальном этапе - иметь семью, поддержи-
вать связь с родственниками. Например, встречавшаяся у рецидивистов
40-50х годов татуировка "не забуду мать родную" имела в виду воровскую
семью, ставшую для них как бы матерью.
2. Второе правило запрещало вору иметь какие-либо контакты с органами
правопорядка, кроме случаев, связанных со следствием и судом. Оно было
направлено против возможных случаев предательства интересов группировки.
