того самого дома... Из его дверей как раз выскочило несколько мужиков в
дорогих кожаных пальто поверх трусов и сыпануло через забор в более высокую
часть аула.
Шрагин ухватился за ветви смоковницы, тяжело стонущей неподалеку от дома,
подтянулся и перевалился через палисадничек.
Во дворе грязи было по пояс, да еще за ноги что-то все время цепляло.
Хорошо, труба какая-то подвернулась. Шрагин протащил себя вдоль нее вплоть до
самой стены дома.
Распахнутая входная дверь смахивала сейчас на люк тонущего корабля. Жижа
вливалась внутрь, несмотря на несколько ступенек крыльца.
Шрагин, цепляясь за перила крыльца, добрался до входа и сразу за порогом
столкнулся с каким-то бородатым мужиком, который попытался вскинуть автомат.
Шрагин сумел вспомнить, что его собственный "калаш" остался где-то на
склоне, но про пистолет напрочь забыл, поэтому ухватился двумя руками за
вешалку и влепил первому встречному каблуком чуть повыше бороды.
Брызнув чем-то теплым мужик улегся и больше не мешал.
Его пропечатанное каблуком лицо было чем-то знакомым. Когда-то очень давно,
они уже пересекались... Нет, сейчас не до этого. Сейчас Шрагина интересует
только заложница в этом большом темном скрипящем и булькающем от грязи доме.
-- Эй, кто тут?
Смешно было звать того, кто запросто угостит тебя пулей или ножом. Если же
не звать, как найти ребенка, затерявшегося в одном из уголков незнакомого
строения. А вдруг ее уже здесь нет? Тогда он зря поставил себя на кон. Зря
утопил половину Лермонтов-Юрта.
По течению жижи Шрагин понял, где может быть подвал.. Грязь уходила куда-то
под лестницу, под ней был и люк. Три пистолетных выстрела в замок и вход в
застенок открылся. В этот момент сердце Шрагина едва не лопнуло как
перетянутая струна. Там, внизу, уже вовсю плескалась жижа.
Шрагин конвульсивно и безнадежно пошарил рукой в подвальном холодном мраке
и... вдруг ухватил детскую ладошку. На трапике, ведущем в подвальную глубину,
примостился ребенок.
-- Так что, тебе особое приглашение требуется?
Шрагин подхватил ребенка и потащил за собой, во двор, который уже бушевал от
грязи. Но теперь он был почему-то уверен, что все обойдется.
Сзади послышался какой-то кашель и в дверях показался тот бородатый мужик.
Значит, ожил. Но это не надолго. Ухватив покрепче ребенка правой рукой, Шрагин
не забыл про пистолет и, полуобернувшись, несколько раз выстрелил с левой.
Бородатый нырнул с крыльца вниз, из грязи недолго выглядывала одна лишь его
задница, но потом и она скрылась.
-- Ты, давай, сама цепляйся за мою шею, детка.-- предложил Шрагин.
Детка охотно уцепилась за шею и Шрагину стало нечем дышать, тем более, что
грязь и так заливала рот, забивала глаза, уши.
Не переоценил ли он успех? Есть хорошая возможность глупо, по-котеночьи,
захлебнуться. Ведь тощий ребенок весил как двухсоткилограммовый мешок и
утягивал его в грязь с упорством достойным лучшего применения.
Шрагин как-то перевалился со своей ношей через забор и там стало чуть
полегче. Но грязную мглу прорезало пламя, брызнули электрические искры --
похоже, вспыхнул какой-то дизель-генератор. А затем рвануло и топливную
цистерну. Селевой поток разукрасили огненные струи.
Из-за этого фейерверка ребенок так отчаянно ухватился за шею Шрагина, как
будто, во что бы то ни стало, решил задушить.
Внезапно еще одно маленькое существо вцепилось в руку Шрагина и завопило на
непонятном языке. Неужели ребенок номер два? Ну, что мне с вами делать,
спиногрызами?
А потом с кручи на аул понеслась еще одна волна. Запасов грязи наверху
оказалось больше, чем предполагалось в расчетах. Ведь климат меняется, подумал
Шрагин. Климат -- то самое оружие массового поражения, которое не запретишь
никакими конвенциями. И отличие от атомных бомб только одно: Земле никакой
климат не помеха, любой климат Земле по нраву.
На миллисекунду подпрограммист заставил примыкающее пространство застыть,
кристаллизоваться, и Шрагин увидел "центр вселенной" -- крепкое дерево,
рассекающее грязевой поток в нескольких метрах от него. Одна из ветвей свисала
совсем рядом...
Поскольку мелкогабаритные существа и так свирепо цеплялись за него, Шрагин
смог обеими руками ухватиться за ветвь, подтянуться к стволу, закинуть на него
ребенка из подвала, потом детское существо номер два.
-- Давайте-ка повыше, вот ремешок, сейчас пристегну. Вот так.
Щелкнул замок ремня, вытянутого из штанов, и тут подоспевшая волна врезала
по Шрагину. Окоченевшие пальцы скользнули по коре и попрощались с деревом.
Волна схватила его, закрутила, потащила, стараясь удавить, а он пытался
вынырнуть из грязной тьмы и вздохнуть.
С минуту это ему не удавалось, но вдруг его развернуло, подбросило, и он
увидел, что падает в пропасть. Потом его ударило то ли снизу то ли сверху и
внутреннее подпространство вылетело из него вместе со всеми мыслями и чувствами
впридачу...
Шрагин очнулся, когда стало светать. Несмотря на всепоглощающую дурноту, он
сразу попробовал выбраться из могильного холма из веток и щебня, который
покрывал его.
Резкая боль расщепила ногу. Лишь бы не перелом. Искусственный глаз приказал
долго жить и далеко смотреть, из него торчали какие-то проводки. Естественный
глаз различал только затянутый туманом и загаженный мусором овраг.
Шрагин встал и оперся на какую-ту корягу. Боль поначалу захватила всю его
ногу, но, потерзав ее и нагрузив как будто свинцом, отступила на исходные
позиции.
Теперь Шрагин был абсолютно бесполезен. Что с вытащенным из подвала
ребенком, которого он оставил на дереве -- неизвестно. Но в любом случае работа
закончена. А того бородатого, которого пришлось грохнуть на крыльце, Шрагин
вспомнил. Сержант из комендантской роты -- тот самый, что ему пальцы резал.
Мертвый сгущенный туманом воздух всколыхнули голоса -- чужая вражеская речь.
Теперь надо уходить..
Просто держать за горло эту боль и ковылять, ковылять, ковылять.
5.
Охотники шли по пятам. Люди то ли Валиева, то ли Абдуллаева. А, может, те и
другие вместе. Преследователей было не меньше трех десятков и они должны были
рано или поздно поймать его, чутье-то у них волчье, а потом. А потом будут
медленно перепиливать шею, кастрировать, сжигать. Они жили в мире первичных
удовольствий и не страдали рефлексией.
Его отрубленную голову всунут в распоротый живот и бросят все это где-нибудь
неподалеку от позиций федералов. Хотя федералам насрать на него.
Разок "волки" прошли рядом с ним, только протяни руку. Не протянули, а
Шрагин забился в скальную щель, где было полно прелой листвы и мокриц. Если бы
у них были собаки, то они быстро бы зацапали его. Но "волки" по какой-то
необъяснимой причине собак не любят.
Когда Шрагин уже наполовину выбрался из щели, то услышал, что они
возвращаются. По счастью возвращался только один. Этот один заметил его слишком
поздно, сказал что-то на языке урду, который является не таким уж дальним
родственником русского, и мигом получил камнем по голове. Кажется, готов,--
подытожил Шрагин. Он поймал себя на мысли, что бесхитростно рад этому
обстоятельству. Мамино воспитание больше не имело над ним власти.
Шрагин установил растяжку с помощью последней оставшейся гранаты и двинулся
прочь по тропе. Спустя минут двадцать до него долетели приятные звуки взрыва...
Жизнь ему теперь приходилось без достижений цивилизации.
Раздолбанный киберглаз разве что пугал пролетающих птиц. Протез с
вибродатчиком и протез с иглометом уплыли неизвестно куда, сателлитовый
коммуникатор накрылся вместе со своей ГПС, бровекомпьютер превратился в
рассечение брови.
Экономя пистолетные патроны, бывший интеллигент добыл себе пропитание
убийством какой-то голубки. Швырк камнем, подранил, затем быстренько свернул
голову и поджарил на хилом костерке - чтобы дыма не было. Все, как Чингачгук
прописал. Вкусно, жаль только перья немного мешают.
Собственно маршрута у него не было никакого. Шрагин перевалил через вершину
и двигался по склону, обратному к тому, на котором находился Лермонтов-Юрт.
Двигался, сильно хромая. Если не перелом, так трещина кости точно есть.
На следующий день Шрагин понял, что попал в ловушку. Преследователи были на
склоне сверху, снизу, сзади, а впереди стояла почти отвесная скальная стена, по
которой можно было бы вскарабкаться только при наличии здоровой ноги и
альпинистской подготовки.
Когда сзади уже хрустели мертвые ветви под ногами охотников, Шрагин заметил
в скальной стене расщелину -- у входа она имела метровую ширину.
Она и укрыла его на некоторое время от азартных взглядов охотников.
Хитрость, конечно, была вскоре разоблачена и огнеметчик пустил вдогонку
Шрагину вихрь из горящего керосина.
Вихрь не догнал Шрагина, но враги уже поняли, что победа в кармане и начали
откровенно развлекаться. Они гнали Шрагина по расщелине, собираясь в итоге
сделать из него жаркое.
Вскоре трещина стала ловушкой. Мелкая горячая дрожь во всем теле сменилась
студеным, как из холодильника, потом, который залил его спину. Кровь уже
уходила из его конечностей. На какое-то время это утихомирило боль и Шрагин
попробовал еще раз найти спасение -- выкарабкаться из расщелины.
Он в последний раз захватил власть над своей телесной оболочкой, грубо
завладел ею с помощью психоинтерфейса, плюя на ее жалобные стоны.
Вскарабкался метров на семь. Снизу пронеся огненный вихрь, подошвы ботинок
раскалились как протвини, но он думал только о том, чтобы не впустить
раскаленный воздух в легкие.
А затем понял, что все. Он не может ползти наверх, он может только упасть.
И надо упасть именно так, чтобы голова расколась о камни.
Когда Шрагин собрался разжать пальцы, сверху послышался шум вертолетных
лопастей...
Почудилось? Прекрасное предсмертное видение?
Нет, сверху шел натуральный вертолет. У горцев нет вертолетов, по крайней
мере они обходятся без них, опасаясь федеральной авиации.
И Шрагин снова подчинил свои мышцы, заставил их работать.
Вертушка уже улетала, когда его голова показалась из трещины. Шрагин вытащил
пистолет, в котором берег на черный день-час-секунду пару патронов, и
выстрелил.
Тут же заработали и стволы охотников, которые до этого не хотели привлекать
внимание пилотов.
Вертушка стал разворачиваться и...
Пошла ракета. А потом внизу что-то взвыло и ухнуло. Ударная волна выбросила
тело Шрагина из расщелины. Выписав довольно длинную дугу, он врезался в плоский
как могильная плита камень.
После этого Шрагин уже ничего не соображал и ничего не контролировал, хотя и
различал в дымном мареве три человеческих контура, которые били по нему из
автоматов.
Следующим разрывом ракеты его пронесло по плато как листик.
Звуки, образы, запахи все смешалось в какую-то окрошку. Отчетливо различал
Шрагин лишь то, как вертолетные лопасти рубят воздух.
Потом знакомая невероятно приятная тряска дала знать Шрагину, что он уже в
кабине вертолета. Это было даже лучше, чем оказаться в утробе матери.
Кто-то дал ему кислородную маску и он позволил себе отключиться...
-- Ну стремно, из глаза провода, настоящий терминатор, блин.
Шрагин открыл левый глаз и увидел двоих русских солдат, смотрящих на него,
как на фантастический персонаж из фильма. Третий был Васьком. А четвертым --
какой-то высокий чин. Пузатый, плечистый, с крупными звездами на плечах.
Чин представился:
-- Полковник Сидоров.
-- Это батька мой.-- добавил Васек.-- Без него бы тебя не нашли.
Шрагин управился с болью и спросил:
-- Так чего ж ты не сказал своим рабовладельцам, чей ты сынок? Обменяли бы.
-- А чего мне родню в изъян вводить?
-- Чего уж так экономить было? Еще немного и дедушка-чабан торговал бы
твоими замороженными потрохами на базаре, - заметил Шрагин.
Как-то странно все завершилось. Он выжил. Выжил и Васек-Дуралей, который
хотел быть таким как все, никому не нужным. Да еще Васек оказался благодарным,
