похищении Ани Шерман, говоря, что это -- не страшно и совсем не надолго. Саша,
влюбленный в нее мальчик, стал ей помогать в этом гадком деле. Он тоже был
уверен, что его противную сводную сестренку попрячут с недельку на какой-нибудь
даче, не более того. А в Ростов она ездила с Кураевым в таком накачанном виде,
что почти ничего не помнит. Да, это она устроила Шрагину прихват на работе и
поначалу ей это показалось справедливой карой для извращенца, который
использует ее внешность для удовлетворения своих киберсексуальных
потребностей. Но на квартиру к Шрагину, чтобы подбросить компромат,
наведывался сам Кураев. Он и грохнул соседку, которая следила за шрагинской
комнатой как настоящий мент.
Вика еще много и торопливо говорила о прошлом. Когда узнала у милицейских
экспертов, что оба пальца отрезали "скорее всего" не Ане Шерман, а ее ребенку,
то попала в больницу. Положение было безвыходным. Похитители и не собирались
выполнять свои обещания. Обратись она в милицию, ее просто отправили бы за
решетку за участие в преступлении. Но в больнице Вику стало посещать видение, и
это видение напоминало святую. Это, так сказать, светозарное существо, внушало
Вике, что Анечка неуязвима для хворей и что избавитель уже едет на белом
коне...
Избавитель по фамилии Шрагин не удержался бы на реальном парнокопытном
животном и пяти минут, но сейчас это не имело для него никакого значения, также
как дурное прошлое и сомнительное будущее. Теперь он жил настоящим. В Вике он
как будто ощущал сейчас Эллу. В Вике он сейчас чувствовал то, что раньше
чувствовал в Элле. Может, это и есть воплощение мечты?
Послесловие от Сергея Шрагина.
Папаша Каширский довез нас тогда до Кельна и отвалил в Гамбург, где у него
какие-то дружки нашлись, из команды ГДР 1973 года.
У Вики рейс на Питер был рано утром, так что мы с ней взяли номер в
"Холлидей Инн" (в хороших гостиницах полицейских шухеров никогда не бывает),
там брякнулся я на кровать и тут же захрапел.
Утром просыпаюсь, Вики не видно, по часам выходит, что до отъезда еще
времени вагон, да только она уже отчалила, даже без "до свиданья". Впрочем, на
той же кровати, вместо ее красивой фигуры, записка лежит: "Ты меня никогда не
простишь, жить с тобой виноватой не желаю, так что прощай." Я на этой бумажке
приписал: "За хороший поцелуй в задницу я бы все простил", и пошел мыться в
ванную... Таким образом, приключение с блондинкой как будто закончилось.
Закончилась и вся опупея, связанная с Энгельманном.
Пока еще не уехал из Германии, решил я позвонить по местному тарифу Сарьяну.
Сказал ему скромно так, что уже, скорее всего, вышел в тираж, но и заодно
изложил то, что за последние пять лет в голове накопилось. Умница Сарьян
прямо-таки закричал: "Как хорошо, что ты от нас тогда ушел. Иначе, блин, у
тебя такие гениальные идеи никогда бы не родились. И как здорово, что ты опять
к нам возвращаешься. Я-то думал тебя выписать, чтобы ты мои идеи осуществлял.
А у тебя, паршивца, вон сколько своих. Скрещивание киберсубъекта и
киберобъекта, саморазвитие интерфейса, алгоритм социализации киберорганизма --
это новый прорыв, хотя вроде казалось что дальше уже некуда. Десять тысяч в
месяц для начала устроит? Я в евровалюте, конечно. Ну и квартирка на берегу
речки Эльбы, в которую наши кони со времен Кутузова уже три раза ссали."
Да меня, блин, и в тугриках бы устроило. Но, пришлось, солидно пожевать
губами секунд двадцать, а потом басисто отозваться: "Ну разве что для начала.
Сало нынче дорого. Только я в Германии не хочу прозябать. Мне цельность и
интегральность жизни нужна, а в Неметчине я могу быть только узким специалистом
с узкой психологией и узкой моралью."
Сарьян губами почмокал и говорит: "Ладно, живи, Шрагин, где тебе
заблагорассудится. У тебя, может, на отшибе даже лучше получается. Только не
забывай иногда творить на заданную мной тему."
Перед тем, как отбыть на родину, я, во-первых, проверил наш совместный с
Дашей счет. А пятьдесят тысяч с того счета, глядись, уплыли! Выходит так, что
Даша не сама взорвалась, а взорвала кого-то другого. Такое уж у нее
обыкновение. В общем, не пришлось оказывать благодеяние сиротке, лишившейся
мамаши Дидрихс.
И еще, прежде чем отбыть на родину, заключил я с Ритой мировую. Согласно
договору она оставляет Вику в покое, оплачивает полное обследование и возможное
лечение Ани Каширской, а также с помощью капитана Матова снимает с меня
уголовные обвинения. В противном случае появятся порочащие сведения об ее
неприглядной роли в похищении Ани Каширской и ампутации моего глаза. Конечно,
Рита могла поднатужится и грохнуть меня вместе с моими сведениями, но даже у
этой акулы челюсть не поднялась. А, может, Анечка, дочка ее, меня отстояла.
Или подобрела Рита, дела-то у нее натурально в гору пошли -- судя по данным
разведки, все той же Анечки, которая мне тайный е-мейл послала.
Большую часть бывшей "Шерман-Слободы" госпоже Шерман удалось отбить у
господина Протасова -- наверное, крепко я ему тогда в Одессе вломил. Да и
"Фармаланд" перестал топить патоцидный проект. Замаринованному Энгельманну, как
говорится, уже не до этого. Да еще и индийский раджа-миллиардер объявился.
Этому стратегическому инвестору восемьдесят натикало, но выглядит он на
девятнадцать. Похоже, Рита за него замуж собирается. Так что пресловутый
патоцид, если точнее новый способ осчастливить все человечество, уже на
выданье...
Поселился я неподалеку от той деревни, где сын Вовка хулиганствует, точнее в
пяти камэ, на выселках. Днем пашу на козе, ночью тружусь на "гиперкубе",
замаскированном под сливной бачок -- он и в самом деле иногда соответствующие
звуки выдает. Натрудившись, отсылаю готовую продукцию через спутник Сарьяну.
Как-то раз возвращаюсь с огорода, а посреди полуразваленной избы стоит
внезапно французская тахта, на ней лежит Вика и ноги у нее длинные-длинные. И в
руке изящной та самая в-зад-поцелуйная бумажка из кельнской гостиницы.
"Принято,-- говорит женщина.-- Подставляй."
Вот так мы и "познакомились". Я у Вики, конечно, не первый и даже не сто
первый. И кто там главный в этом списке тоже не догадаться. Полагаю, что и не
Андрей Шерман. Виктория сказала, что, находясь на хлебной секретарской
должности, даже секса с ним не имела -- дабы Риту не бесить. Так сказать, кекс
был важней чем секс...
А если внимательно к Вике присмотреться, то увидишь помимо хрустальных очей
и длинных ног, также морщинки вокруг тех же глаз или губ, и некоторые излишки
на тех же ляжках. Но разве можно на этакие мелочи обращать внимание, если
новая жизнь начинается? Уменьшил разрешение своего киберглаза, может даже
подрисовал кое-что и радуйся красоте дальше.
И вообще главное, что? Главное, что у русской бабоньки, даже если она
экс-блядь и перепробовала целую дивизию, сохраняется основной инстинкт -- свое
гнездышко вить, устраивать. И этим она отличается от типовой западной дамочки,
которая всю свою жизнь проворно, как белка, перепрыгивает из одной формы
сожительства в другую: от брака к партнерству, к лесбиянству, ко второму и
третьему браку, к шведской тройке, к непальской семерке, к свингерству и так
далее...
Вика за неполный месяц навела у меня марафет не хуже, чем в Гамбурге.
Селяне называют мое "интегральное хозяйство" поместьем, удивительно, что до сих
пор не обворовали и не сожгли. Может, потому что Вовка Шрагин у меня как
"крыша". Он с папани за защиту деньги не берет, вместо этого поставил я ему
навороченный компьютер, который разве что какать не умеет, и регулярно снабжаю
играми типа "стратегия".
Викину дочку обследовала команда очень крутых и очень левых
медиков-генетиков -- их Ваджрасаттва нашел. С помощью того самого
мультиносителя они открыли секреты перфекциновой технологии а-ля Даша Дидрихс.
Девчонке, в самом деле, столь рискованная генная терапия вовсе не требовалась,
хотя, скорее всего, она действительно спасла ее в яме. В тоже время никаких
угрожающих факторов до сих пор не выявлено. Так что Аня Каширская на нынешний
момент человек с наилучшими шансами для выживания. Ну, а Даша Дидрихс в натуре
великий перфекционист...
Теперь у меня не выходные, а самые настоящие уикенды. В тихой воде не
Биннен-Альстера, но Выпь-озера, вместе с грустным солнцем тает этот самый
очередной уикенд. Я сижу на веранде и провожаю его стопкой "московской"
вприкуску с ананасовым ломтиком. Сзади, за евроокном, печет пироги с грибами
классная баба. Наверное, ширяться бросила -- иначе какие пироги. Такая вот
фишка. Анька, понимаешь, меня папой кличет -- а когда ребенку почти тринадцать,
это не хухры-мухры...
И тут я подумал, что никакие концы счастливыми не бывают, и эта мысль
столкнула меня вниз... Внизу я увидел свой труп со вскрытой грудной клеткой, и
хоровод мертвецов под управлением Энгельманна в отремонтированном после пожара
Музее Человека. Все это было абсолютно реально. И я мог остаться, вернее
погибнуть, в этой реальности навсегда.
Я оглянулся, Вика вместе со своими пирогами и хрустальными глазами
наливалась темнотой и превращалась в один из чугунных призраков этого
мира-могилы. Ну, конечно, как только я мог поверить, что она спасла меня, ведь
она была одной из виновниц моей гибели?
Жизнь уходила от меня кровавыми ломтями мяса, отвалившейся черепной крышкой,
тянущимися потрохами. Никогда и ничего уже не будет, вселенная остыла и замерла
ледяной пылью...
-- Сережа.
Мрак слетел, как упаковочная бумага, и в почти уже остановившиеся легкие
вошел воздух. Я оглянулся. Нет, это не Вика позвала меня. Ее сосредоточенное
лицо указывало на полную поглощенность пирогами.
Неподалеку, под березой, сидела Виртуэлла.
Сегодня нельзя было сказать, что она похожа на Вику, скорее уж Вика была
похожа на нее.
Элла взяла меня за руку, сказала: "Я теперь всегда буду с тобой рядом" и
повела от вечернего холода в комнату, где пироги, Вика, нерешенная задача на
экране компьютера, первое электронное письмо из ста байт от Вовки-хулигана,
Анечка, инфантильно играющая в куклы, а также куча других больших и маленьких
чудес.
-- Ты видишь, я это она,-- сказала Виртуэлла из Вики.
-- Ты видишь, я это она,-- сказала Виртуэлла из Ани.
-- Ты видишь, я это они,-- сказала Виртуэлла из тысячи больших и маленьких
вещей.
Счастливыми бывают не концы, а продолжения...
Эпилог.
Слабость потекла в руки, а экран стал как парусник уходить в туманную даль,
оставляя его наедине с сумеречной холодной комнатой. Комната площадью пятьдесят
квадратных метров была заставлена ненужными вещами и автоматически вызывала
тоску у человека, съежившегося внутри слабого светового пятна. Он осторожно
расслабил сгустившиеся в камень мышцы шеи и хотел было увеличить яркость
монитора, но его остановила простая мысль: какая тут может быть яркость, он
просто давно не ел.
Левой рукой он взял стакан с водой, сквозь туман неожиданно четко
просматривалась татуировка: вертолетный винт и две буквы "Я" и "Р".
Он пил воду и думал о том, как мучительно долго ему придется мастерить
сэндвич, но тут его отвлек зуммер. В углу огромного плоского экрана появилось
окошечко с сообщением. "Посетители (два) опознаны, точность идентификации 0.99.
Пропустить?"
-- Ну да, попробуй их не пропусти. Из пушки по воротам стрелять будут.
Где-то вдалеке еле слышно щелкнула наружняя дверь.
Раз, два, три, четыре... На счете тринадцать открылась внутренняя дверь, с
шумом провернув клинкеты.
Один из посетителей был мужчина зрелого возраста, судя по выправке и
выражению лица офицер из какого-то весьма активного рода войск. Второй --
невысокая женщина плотного телосложения с короткими волосами замечательного
золотистого оттенка. У нее был заметен шрам, уходящий от линии волос к темени.
-- Здравия желания, Николай Павлович,-- сидевший у экрана развернул свое
инвалидное кресло и пожал руку мужчине с офицерской выправкой.
