определенных условиях могут быть исключительно велики, поэтому молиться
надо; и верить в действенность своей молитвы надо тоже... - но если ты не
веришь ни в бога, ни черта, тогда верь в себя, и не молись никому... - и
я не знаю, какой из этих путей наилучший - каждому своя дорога!
Человек четко различает вероятностные события и закономерности: к первым
относятся практически вся повседневная жизнь людей, а ко вторым – научные
законы, поэтому с просьбами о счастье, успехе, удаче и прочем все люди
время от времени обращаются к сверхъестественным силам, однако никто не
обращается к ним с просьбой нарушить общеизвестные закономерности мира:
на вращающейся вокруг светила планете за днем следует ночь, а за ночью –
день, – и никто не молится о том, чтобы всегда был день! Также никто из
людей не может жить вечно, поэтому никто и не просит бесконечной жизни, а
просят лишь как можно более долгой жизни, в здравом уме и с определенным
уровнем здоровья.
Таким образом, бог – это надежда на то, что благоприятная вероятность
сбудется, то есть ситуация начнет развиваться по вероятности спасения,
помощи, удачи, приобретения и так далее; в противоположность богу дьявол
(сатана) – это надежда на то, что сбудется неблагоприятная вероятность,
то есть ситуация станет развиваться в вероятном направлении гибели,
ошибки, неудачи, разрушения и так далее.
Если надеться на бога, то это означает надеяться на благоприятную
вероятность, одновременно "как бы отдаляя" от себя неблагоприятную
альтернативу, то есть "противодействуя" дьяволу. Надежда на бога – это
волевой, моральный, психический и часто физический акт – это поступок,
который требует от человека затрат энергии (как психической, так и
физической), в результате чего у надеящегося складывается внутреннее
ощущение от проделанной работы против неблагоприятного развития событий.
Это внутреннее ощущение вступает во взаимодействие с принципом
справедливости, в результате чего получается такого рода утверждение: "я
противодействовал дьяволу, затратив на это силы, и было бы несправедливо,
чтобы бог, ради которого я старался, не помог мне" – и эта вера в победу,
в удачу дает дополнительные силы, которые повышают вероятность
благоприятного исхода.
Бог – понятие для человека вероятностное, в то время как Повелитель Миров
– понятие для человека и вероятностное, и закономерное: мы можем
устанавливать и менять фундаментальные закономерности для подвластных нам
миров, мы можем менять физические основы миров, из-за чего изменятся
константы и функции природных законов; однако над определенными
закономерностями нашего (нашего, а не вашего) мира мы не властны, поэтому
с точки зрения нашего мира мы – тоже вероятностные существа.
...Однако я отвлекся от своего повествования, и теперь возвращаюсь к
нему: настало "светлое" будущее, но не для всех, а только для нас, то
есть для каждого пятого...
Оглядываясь назад, я вижу первые войны, такие "небольшие и добрые", и чем
ближе к нашему времени, тем более разрушительными становятся конфликты, и
я с ужасом думаю, что ждет нас дальше? Какой будет война, когда
человечество расселится по тысячам тысяч галактик? Кто знает... Разум
отказывается охватывать столь большие размеры, но я верю, что несмотря ни
на что, со временем в душе мы будем становиться все лучше и лучше; и если
иногда мы, люди, будем бросаться друг на друга, как лютые звери, то это
будет всего лишь тягостный эпизод в большой и красивой жизни
человечества.
Война и мир - две стороны одной медали, называемой "жизнь народов". Тошно
все время жить в мире и столь же ужасно все время воевать - такова
внутренняя логика существования общества за миром следует война, а за ней
снова мир - и так без конца...
Война закончилась, и настал долгожданный мир - нет больше сводок с
фронта, нет больше военных потерь - настало мирное время, и жизнь
продолжается.
Глава 10.
Мирная жизнь.
Первое время после окончания войны я в психическом плане жил так же, как
и раньше, но вот однажды ко мне пришло ощущение счастья. Оно пришло
как-то постепенно, но мощно. Девять десятых моего внутреннего мира
заполняло счастье. Оно жило само в себе и ему ничего не требовалось от
внешнего мира. Я стоял, сидел, мне наступали на ногу, - удача и неудача
шли друг за другом, как черные и белые полосы на зебре, - и все это было
несущественной мелочью потому, что я был просто безмерно счастлив.
Видимо, в психическом плане война для меня была настолько тяжела, что,
когда "давление" войны исчезло, я просто как бы заново родился.
Счастье находится внутри нас, а проблемы - снаружи.
Мне было так хорошо, что захотелось и другим сделать что-нибудь приятное,
ведь дарить приятнее, чем получать.
Однажды я был дома и одновременно путешествовал по улице: моя
человеческая часть находилась дома, а нечеловеческая - невидимая,
неслышимая и неощущаемая никем, скользила по улицам. Мое внимание привлек
один человек, я зашел к нему в голову и заглянул ему в мозг, добираясь до
самого дна его души. Оказывается, его мучила психическая травма и один
физический недуг. Я знал, как ему помочь, поэтому и избавил человека от
обеих проблем, действуя достаточно осторожно и помня о том, что главное -
это не навредить во время вмешательства.
Мне понравилось то, что я сделал. Во-первых, это был незнакомый мне
человек, во-вторых, он не надеялся на помощь и, в-третьих, он никогда не
поблагодарит меня, даже если захочет когда-нибудь поблагодарить.
Создавать - лучше, чем уничтожать, а дарить - лучше, чем принимать.
Настоящее добро бескорыстно, - и это бескорыстие лучше всего достигается
тогда, когда помогаешь незнакомому человеку, с которым ты не был знаком и
никогда больше не встретишься.
Отныне я часто занимался лечением на расстоянии. Мне попадались разные
больные и в разных уголках Галактики, но ни вид болезни, ни расстояние не
имели значения для успеха лечения, а уж времени мне хватало всегда. Со
многими людьми, попавшимися мне, я не делал ничего, так как считал, что
они здоровы; мелочи, то есть те заболевания, которые обычными средствами
вылечиваются за несколько дней, я тоже не трогал. Лично мне проще и
понятней всего удавалось лечение тяжелых форм сумасшествия, и результат
неизменно был превосходный. По-моему, меня занимало сумасшествие именно
потому, что я еще недавно общался с нервнобольными в то время, как сам
был не совсем здоров психически. Я знал, что некоторые из того,
"безумного" экипажа, остались душевнобольными на всю жизнь, но лечить
именно их я не хотел, хотя мог бы, а вот почему - не знал.
Мне хотелось писать, но хотелось не просто пачкать бумагу, а описывать
что-нибудь светлое, приятное и доброе. Я устал от жестокости и от зла,
творимого во время войны, поэтому, даже когда я перевоплощался в других
животных, я старался побыть ими в спокойное время, когда на них никто не
нападает, когда они были сыты и довольны и жизнью, и собой.
Мне хотелось не думать о смерти, страданиях и боли - я слишком много
видел этого сам, да и делал тоже немало, поэтому я начал писать детские
сказки. В них больше всего меня привлекало только одно - безусловная
доброта. Первые пробы были плоховаты, но затем стало получаться гораздо
лучше. Мне наскучило все время менять свою биологическую форму, время
года, "прыгать" из мира Земли в мир Халы и обратно; мне хотелось
стабильности и предсказуемости, хотелось определиться с понятием "дом", и
я стал подумывать о женитьбе.
В средствах массовой информации обо мне упоминали достаточно: информация
была различная, но в основном, положительная. Сам я уже давно перестал
пользоваться их услугами, потому что они мне наскучили.
А однажды мне позвонили друзья и сообщили нечто поразительное:
оказывается, обо мне распространили сообщение, которое выставляло меня,
как полусумасшедшего маньяка с экстраординарными способностями. Мне стало
обидно от такой несправедливости, но не сильно, а так... слегка, ибо,
во-первых, я понимал, что понять мои поступки и их внутреннюю логику –
трудно, а для многих людей – и вообще невозможно, а во-вторых, люди еще с
самого начала моего пути, когда мой путь и путь человечества начали
расходиться, так вот, уже с тех пор они потеряли возможность обижать
меня, ибо как более низкое и более слабое существо типа человека может
обидеть такое богоподобное создание вроде меня? Да и как может обидеть
меня тот, чья цена в моих глазах пренебрежимо мала? – никак, но хотя мне
было глубоко наплевать на мнение всех этих людей, однако мне не хотелось,
чтобы и меня смешивали с грязью ради увеличения своей популярности. Можно
было, конечно же, подать в суд, но тогда всплывет и церковь, и
родственник того полицейского - в общем - долго, глупо и неинтересно,
поэтому я решил не обращать на тот материал никакого внимания и просто
продолжать жить.
А вот на позвонивших мне "друзей" я обратил самое серьезное внимание.
Основной принцип дружбы звучит так: дари мне, а я буду дарить тебе; в
отличие от подлинной дружбы благотворительность - это "дружба в одну
сторону": я дарю, а тебе мне нечего дарить; но обращать мое внимание на
гадости должны не друзья, а мои враги, а значит, раз они взяли на себя
функции врагов, то они уж точно не мои друзья, а так... знакомые.
Настоящие друзья должны были или предложить помощь, или же просто
молчать, зная, что пакости и без их помощи есть кому донести до моих
ушей, а вместо этого, они принесли мне плохую весть! Я же, в свою
очередь, отплачу им своим безразличием и невниманием – отныне наша дружба
закончилась. Пусть так, пусть друзей будет меньше количеством, но зато
они будут настоящими, а не кажущимися!
...Надо было как-то жить дальше, и для этого нужны были деньги:
государственная поддержка ветеранам войны составляла значительную сумму,
которую мне периодически и выплачивали, но теперь, после войны и
осознания мной собственной исключительности, я хотел бы жить с
удобствами, в доме, похожем на дворец, и все такое прочее; еще я хотел бы
иметь столько денег, чтобы не думать о них, а для этого мне нужен был
большой постоянный доход. Пенсии для этого явно не хватало - нужно было
устраиваться на работу, но трудиться не хотелось: служебные отношения,
карьера, зарплата - все эти понятия стали абсолютно чуждыми мне - имея
власть над жизнью и смертью, глупо хоронить себя в обычной рутинной
работе. Я долго размышлял, как жить дальше, но так и не смог принять
никакого решения, поэтому я решил обратиться к своему " отцу":
- Где ты? - спросил я в пространство.
Ко мне в комнату зашел человек.
- Что делать? Как мне жить дальше? - спросил я.
- Ты же пишешь сказки, - ответил "отец".
- Я их пишу не для издательства, а для души.
- Посмотри на себя, ты ведь можешь так много.
- А что я могу? – удивился я. - Могу лечить, а могу и убить, но за это
деньги брать глупо, а в остальном, я такой же человек, как и все.
- Ты же строитель - устройся на работу и обустраивай планеты: ты же
умеешь это делать.
- Умею, но не хочу - надоело.
- У тебя, - начал говорить "отец", - живущего в мире Земли, остались
кое-какие способности из мира Халы, например, точность - твои движения
точны так, как в принципе не могут быть точны движения других людей.
Далее – сосредоточенность: по силе ты такой же, как и все, но,
сконцентрировавшись, ты можешь выдать такое кратковременное усилие, как
какой-нибудь мировой рекордсмен, соответственно, когда ты сам этого
