преступление! А ну-ка, сделай ему массаж! – с радостью в голосе приказал
он.
Меня ударили в живот дубинкой, один раз, но сильно. Этот, в шлеме, отошел
в сторону и стоял там с видом киногероя, поигрывая своим оружием.
Как им все это нравилось!
Я прекрасно осознавал то, что уже ступил на ту дорогу, которая все больше
и больше отдаляет меня от всего остального человечества, а потому
чувствовал себя гораздо свободнее - решение принято давно, еще вчера,
после долгих размышлений, а значит, сегодня необходимо просто выполнить
его. Мне нужен был этот удар в живот для очистки своей совести - как
повод, чтобы нанести ответный удар, - и я нанес его!
Как только человек в шлеме ударил меня, так сразу же я вошел в мозг
помощника и, найдя там некоторых его родственников, убил несколько
человек из тех, кто попался мне первыми. Сделать это было легко - так же
легко, как порвать лист бумаги. Следом за этим я заглянул в души всех
четверых, заглянул так глубоко, что для меня не осталось в них никаких
тайн, ибо я увидел все, что там находилось, - все, во всеобъемлющем
значении этого слова, - врага надо знать в лицо, и теперь я знаю их, знаю
о них все!
Тем временем мой организм пытался отдышаться и, наконец, ему это удалось
сделать.
- Ну, что - ты понял все?! Будем и дальше играть в кошки-мышки или
начнешь говорить? - спросил помощник.
- Начальник, отпусти домой своего помощника - у него сегодня трагический
день, - ответил я.
Я видел себя со стороны - мое лицо имело спокойное деловое выражение.
Такое же спокойное и уверенно-расслабленное лицо было у меня, когда я
стрелял в того парня. Каменный взгляд, напряженное лицо, сжатые губы -
нет, нет и еще раз нет - оставьте это лицо для кино - у меня было такое
же лицо, как у человека, наливающего воду из кувшина в кружку, - и только
такое.
- Ты что-то там сказал, козел, или мне послышалось, а?! – вновь нагрубил
мне помощник.
Даже тогда мой арсенал был слишком велик для людей (а сейчас он стал еще
больше), и горе тем, кто испытал на себе его действие! Смешная ситуации,
смешная до боли, смешная до крови ситуация – слабый угрожает гораздо
более сильному, не зная об этом! Я слегка заглянул в будущее и ответил:
- Давай подождем четырнадцать минут - тебе позвонят, и ты все узнаешь
сам.
- Я что-то не понял, к чему ты клонишь, - вдруг сказал начальник, -
объясни-ка нам и поподробнее.
- Через четырнадцать минут будет звонок сюда твоему помощнику. Точка, -
отрезал я. - А через пятнадцать минут вы можете меня спрашивать о чем
угодно, только спрашивать меня вы сами не захотите.
- Это угроза? Ты что, нам угрожаешь?! Да ты знаешь, что с тобой будет?!
Ты, видимо, ничего не понял, но скоро поймешь! - вновь накинулся на меня
помощник.
- Подожди, - оборвал следователь своего подчиненного, - давай его
послушаем.
- Да что там слушать! – кричал тот. - Вправить ему мозги - и дело с
концом!
- С этим всегда успеется... - а этого-то мы задели, - с удовольствием
отметил начальник, - пусть пока поговорит, а мы послушаем.
- Ну, давай, объясняй, - повернулся ко мне помощник, - что ты там такое
говорил.
- Я же сказал – терпеливо объяснял я, - сюда скоро позвонят. А сейчас я
лучше расскажу вам об этом товарище, который любит размахивать дубинкой.
Что вам рассказать: описать ли его лицо,назвать имя, фамилию или, быть
может, раскрыть его душу?
В комнате воцарилось молчание.
- Давай про душу, - приказал следователь.
Я начал говорить, я рассказал о его взрослой жизни, причем выбирая
глубоко личные воспоминания.
- Хватит, наверное, - прервал я свой рассказ на середине. - Я не сильно
ошибся? - поинтересовался я.
- Откуда ты это все узнал? - ошеломленно спросил человек с дубинкой.
- Из твоей головы, из твоих мозгов, друг мой, - заулыбался я. - А теперь
скажи, веришь ли ты мне в том, что я знаю твое имя и вижу твое лицо,
пусть и скрытое шлемом?
- Да, ты это можешь, - согласился собеседник.
- Он, что, все верно угадал? - удивился следователь.
Человек в шлеме кивнул, затем подумал и сказал:
- Я больше не буду его бить.
- Ты что, испугался этого человека?
Тот, в шлеме, не ответил, кивнул и отвернулся; потом он отошел назад и
сел где-то позади меня.
- Ну и дела, - протянул помощник, - и скоро мне позвонят?
- Скоро, скоро - не беспокойся, - ответил я, а затем начал учить их. - С
людьми нужно обращаться по-людски, а не так, как вы: я сделал то, что
считал нужным, вы делаете свое дело - наши пути пересеклись, но это не
повод для неуважения и издевательств. Если бы вы уважали меня (а ведь я
все-таки национальный герой, награжденный высокими наградами, и достоин
хотя бы из-за этого простого уважения), то я не сделал бы то, что сделал.
Если бы вы уважали меня, то не издевались бы и не приказывали бы своему
подчиненному размахивать дубинкой. Вы оба - дешевки, а потому и
расплачиваетесь не за то, что вы сделали, а за свою сущность!
- Так я дешевка!? – возмутился помощник.
Я не ответил. Он мне напоминал крупного рака, уверенно копающегося в
мешке, шевелящего клешнями и усами. Рак уверен в себе, но он не знает,
что хозяйка уже вскипятила кастрюлю воды, сейчас она возьмет столь
уверенного в себе рака и положит в кипящую воду!
Я знал, что начальник тоже напрямую причастен к тому, что произошло со
мной, ведь он натравливал своего помощника на меня, как пса, а потому
пусть получает то же самое, что и его подчиненный, но пусть эта весть
придет к нему позже, - так мне будет проще выйти на свободу.
Я так и сделал - несколько его родственников умрут одновременно,
мгновенно и через месяц ( за это время мое дело успеют " положить на
полку"), а этого, дурака с дубинкой, я пощадил: пусть немного поболеет -
завтра у него обнаружится тяжелый недуг, и у него будет много времени для
того, чтобы поразмыслить над своим поведением... но он выздоровеет, и эта
болезнь пойдет только ему на пользу.
Власть над чужой жизнью, включая человеческую, была у меня с самого
начала: я прекрасно знал, как при второй встрече со мной "отец" отобрал
жизнь у человека - и я уже тогда мог легко сделать то же самое, но ни
разу не делал этого раньше, вплоть до сегодняшнего дня - и вот сейчас я
сделал это: я оборвал нервные волокна в определенных местах, и жизнь ушла
из тела, чтобы никогда не вернуться обратно. Болезнь я создал аналогичным
способом, только обрывал волокна в других местах, и не так много.
...Следователи стали говорить друг с другом о своих делах, не обращая
никакого внимания на меня, - мне эта ситуация напоминала затишье перед
бурей.
...Видеофонный звонок раздался неожиданно, как удар грома. Помощник
спрыгнул со стола, как пантера и схватил трубку - ему что-то говорили, он
смотрел на экран, а потом я увидел, как его лицо вдруг вытянулось и
постарело - удар был очень силен. Разговор окончился, и человек, внезапно
потерявший под ногами почву, положил трубку.
- Что с тобой? Что случилось? - засуетился начальник.
Тот рассказал: оказывается, сейчас нескольких его родственников врачи
пытаются вернуть к жизни; надежды на успех хорошие, только непонятно, что
с ними произошло. Они замолчали, а я принялся объяснять:
- Из человека ушла жизнь потому, что я забрал ее. Их можно спасать или же
не спасать - все бесполезно - о твоих родственниках уже сейчас можно
говорить в прошедшем времени.
- Да я тебя сейчас убью! - воскликнул помощник и развернулся ко мне всем
телом.
- Ты не ударишь меня - ты умрешь прежде, чем замахнешься, - пригрозил ему
я, и это была истинная правда.
Следователь схватил своего помощника и остановил его, после чего
попытался успокоить товарища, а затем вывел того из комнаты; секретарь
вышел вслед за ними. Вскоре начальник вернулся, и вернулся он один – без
подчиненного и секретаря.
- Я бы хотел, чтобы вы сняли с меня наручники, - сказал я следователю.
Тот сначала удивился, а затем вздохнул и освободил мои руки - он
действовал, как пришибленная собака. Человек в шлеме незаметно вышел, и
мы остались одни.
- Пиши документ о моем освобождении, - приказал я.
- Я не могу, ведь ты же обвиняемый, и я еще ничего не узнал об оружии, а
потом... - все равно будет суд, - попытался оправдаться он.
Я - нечеловек, и в тот момент хотел дать всем убедительные доказательства
того, что я не являюсь подвластным людскому суду, для чего решил
предъявить убедительные доказательства:
- Возьми камеру, мы пойдем на улицу, я постреляю, а ты снимешь, -
приказал я.
- Ты это серьезно? А куда ты будешь стрелять? – потерянно удивился мой
собеседник.
- В людей, конечно, - придавил его я. - Ну, что, ты идешь? Я не прошу - я
приказываю!
- Будь ты проклят... конечно, иду, - подчинился он.
Он был почти что в шоковом состоянии и действовал, как будто бы находился
под гипнозом.
Меня отпустили; все было официально и строго по закону. На улице меня уже
ждал следователь с камерой в руке. Небо хмурилось, но солнце еще
виднелось из-за туч; птицы приумолкли, а некоторые из них низко-низко
проносились над домами.
- Ну, и где мы будем стрелять? - спросил я.
- Где хочешь, - ответил он.
- Пошли в какую-нибудь церковь, - решил я.
- В церковь? – удивленно переспросил собеседник.
- В церковь, в храм, синагогу, мечеть или что-либо подобное, короче
говоря, в любое место, где люди молятся.
- И ты собираешься там стрелять? – еще больше удивился следователь.
- А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил я. - Почитай историю -
в церквях убивали точно так же, как и в обычных домах.
- Но почему именно церковь? - вновь недоумевающе переспросил он.
- А почему люди молятся богу, а не мне? – задал я риторический вопрос. -
Мое могущество сравнимо с могуществом бога и будет еще больше! Но хоть я
и не бог, однако от меня тоже многое зависит, например, жизнь тех, кто
сейчас молится - ты сам выберешь дом молитвы, и я войду туда!
Мы долго шли по улице; мы прошли несколько таких зданий, и мой провожатый
долго колебался, прежде чем решился и указал мне на дверь.
Мы вошли внутрь, следователь включил камеру и начал съемку. В помещении
находилось несколько человек; священнослужитель, удивленный и возмущенный
видом съемочной камеры в доме молитвы, поспешил к нам навстречу.
- Ты снимаешь? - осведомился я.
- Да.
- Запомни, - сказал я, глядя прямо в объектив, - почему я убью троих:
один - это случайность, два - это нечто непонятное, а три - это уже
система. Итак, начали.
Я надел очки и браслет, взяв их из воздуха, потом оттуда же взял
пистолет, подсоединил его и открыл огонь. Синий луч подсветки быстро
нашел трех жертв - все кончилось, менее чем за секунду:
священнослужитель, который шел к нам, и еще двое посетителей, упали и
остались лежать со взорванными головами. Я снял очки, браслет и оружие, и
эти предметы исчезли в воздухе. Следователь зафиксировал все: и то, как я
вооружался, и то, как я стрелял; он заснял всю обстановку, убитых и
сбившихся в кучу кричащих людей, и тех двоих, которые побежали к боковому
выходу, и упавшую в обморок пожилую женщину, а под конец камера сняла то,
как моя амуниция мгновенно испарилась в воздухе. То, как она появляется и
исчезает, было невероятно для технологии сегодняшнего дня: только
пространственные тоннели могли сделать нечто подобное, однако это можно
было бы сделать исключительно в специально приспособленном помещении,
находясь в непосредственной близости от огромного шкафообразного
преобразователя пространства, но никак не в первом попавшемся доме
молитвы. Когда все, что надо, следователь снял, и мы вышли наружу, тогда
