- полны.
И каждый ведет в поводу сменного коня под легким седлом. И еще один
конь плетется следом - но не седло, а вьюк лежит у него поперек спины.
В глубине же споррэнов каждого всадника тихо позвякивают монеты -
дюжина серебряных и по две-три золотых.
Откуда все это?
Лучше не спрашивать...
Уж если попал в поток времени - будь добр, живи его законами. А
законы эти что в Хайленде, что в Лоуленде - жестоки есть...
Разумеется, неписаные законы. Писаных - мало. И соблюдаются они
весьма редко. Так что, если уж путешествуешь в горах с какой-то целью, -
не на закон положись, а на меч.
На катану или на клеймору - все равно.
К четвертому году странствий эти клинки в руках воинов такого уровня
могли обеспечить своим владельцам стоимость пары замков с обслугой, - а не
то что нескольких лошадей.
Могли бы. Но не обеспечили.
Потому что не обогащение было их целью.
Это во-первых. А главное - обоим претила возможность использовать и
свою телесную неуязвимость, и боевое мастерство для достижения обычных
целей. Не только богатства - но и славы, почета, уважения...
Это - во-вторых.
Добившись славы - не приобретешь чести... Неудобно всерьез сражаться
против смертных, хотя и приходится порой. Все равно что краплеными картами
играть!
Да, именно обоим эта возможность претила. Не только Конану - но и
Дункану.
Значит, сумел все-таки Конан, исподволь пробившись сквозь жажду
мести, продолжить обучение...
И это - его победа. Не полная, конечно, - но все же победа!
- Тебе не кажется, что пешком мы быстрее доберемся?
- Не кажется.
- Почему? Тридцать миль - столько и обычный человек от зари до зари
одолеет. А уж мы-то с тобой...
- Да, мы с тобой эти мили не пройдем - пробежим. И даже запыхаться не
успеем. Но дело не в этом...
Конан вспомнил, как когда-то, невообразимо давно, он на спор с
Рамиресом всего лишь за пару часов бегом настиг оленя.
Настиг, а когда олень рухнул на колени, загнанно поводя боками, -
выхватил из ножен клеймору.
Выхватил, но не ударил.
Точнее, ударил - но не в горло и не под ребра. Глубоко надсек один из
рогов повыше первого отростка - чтобы при встрече узнать зверя по зарубке.
И по блеску в глазах Рамиреса (тот следовал за ним верхом) Конан
понял, что поступил правильно.
- ...Обо всем ты подумал, ученик мой, - сказал тогда Рамирес, и
веселые морщинки разбежались от уголков его глаз.
- Лишь одно забыл. Самое простое.
Конан озадаченно нахмурил лоб:
- О чем забыл я, Учитель?
- Олени меняют корону своих рогов каждый год! Значит, если и
встретишь еще раз своего крестника - не узнать тебе его!
И звонко захохотали после этих слов и Учитель, и ученик. А потом
Конан задорно вскинул подбородок:
- Ничего! Быть может, я этого самца еще в нынешнем году разок догоню!
Еще прежде, чем он рога сменит...
И снова хохотали они: один - сидя в седле, другой - стоя перед ним...
А в нескольких шагах от них поднимался с земли отдышавшийся ветвисторогий
красавец.
Уже без страха поднимался...
Да, когда Учителем был Рамирес - было так...
А когда Конан стал Учителем - иное испытание он придумал для Дункана.
Бежал Дункан рядом со всадником, стараясь не отстать.
Сперва - за холку коня придерживаясь. А потом, научившись владеть не
только мышцами своих ног, но и управлять дыханием, - уже без всякой
поддержки.
И уже где-то через неделю, когда полностью раскрыл свою Силу ученик,
- около трех часов могли продолжаться такие гонки, но не больше.
Не больше. Потому что уставал.
Не Дункан уставал - конь...
Лошадь выносливее оленя, но даже она не в силах держать большую
скорость свыше трех часов. Иначе - запалится, сожжет себе легкие.
Конечно, если пустить коня с места в карьер - ни один бегун, даже
тот, которого подгоняет Сила, не сможет его догнать. Но на карьере лошадь
выдерживает короткие минуты...
Вот почему для боя и для дальней дороги ценятся разные лошади. В бою
- нужен быстрый галоп. В пути - плавный шаг.
Галопом долго не проскачешь...
Говорили в старину: никто не покроет за день больше миль, чем
составляет конский переход...
24
Все это знал не только Конан, но и Дункан. А если бы и не знал раньше
- успел бы узнать за три с лишним года странствий.
Одиночка, даже пешим будучи, может передвигаться быстрее всадника. Но
невозможно все, что требуется в долгом и далеком походе, унести на своих
плечах.
Это - во-первых.
И совсем иначе посмотрят на пешего пришельца в Эдинбурге. Пожалуй,
могут и не допустить пред лицо короля.
Пешком ходить - удел простолюдина...
Это - во-вторых.
- Давай сделаем так... - продолжал Дункан гнуть свою линию. -
Вернемся на постоялый двор - тот, что в двух милях отсюда. Оставим коней
на попечение хозяина. А завтра-послезавтра, по подсохшей дороге, он пошлет
их в столицу с кем-нибудь из слуг...
Конан сдержал улыбку. Ученик его явно не представлял себе, что
столица - несколько больше размером, чем бывают деревушки в Хайленде. И
найти там двух приезжих...
- Не боишься, что разминемся мы с посланным слугой? - спросил он.
Но Дункан и тут неправильно понял его:
- Нет, не боюсь. А-а, понял! Ты проверяешь, правильно ли я понял твои
наставления о том, чем Равнина отличается от Гор?
- Ну, допустим...
- Так вот: не боюсь я, потому что... - Дункан завел вверх глаза и
выпалил на едином вздохе, словно отвечая урок. - Потому что на дорогах
здесь не грабят - днем, во всяком случае. И еще - есть такая вещь...
сейчас... сейчас... вспомню... Ну, как она называется?
- Суд.
- Да, суд! И если хозяин не сохранит доверенных ему лошадей - судья
по приговору снимет его вывеску [снятие вывески с постоялого двора,
трактира и т.п. означало закрытие заведения до тех пор, пока не возмещен
ущерб потерпевшим и не выплачен штраф в пользу суда]. Так что - себе
дороже будет...
- Ну, а что мы будем делать в Эдинбурге эти два дня?
- Ну, как что... Порасспрашиваем, справки наведем... - Дункан
озадаченно сдвинул брови. На сей раз он не был убежден в правильности
своего ответа.
- И это правильно. Наведем справки... - Конан вдруг без всякого
предупреждения натянул поводья - и конь встал, разворачиваясь боком.
Прежде, чем Дункан успел сообразить, в чем дело, Конан уже стоял на земле.
- Держи! - кинул он Дункану повод.
- Ты куда? - ошеломленно спросил тот, взяв лошадь своего Учителя под
уздцы.
- Справки наводить... - ответил Конан абсолютно серьезно.
Дорога в этом месте раздваивалась. Вернее, не то чтобы раздваивалась,
а... Прямо шел основной тракт, измятый бесчисленным множеством ног и
копыт, вспухший от влаги, раскисший. А вправо от него ветвилась маленькая
тропка. Настолько маленькая, что трава на ней не была протоптана до
грунта.
Лишь вытянулись вдоль земли не по-осеннему зеленые травинки, словно
склонились в поклоне - с достоинством, но без страха и раболепия.
А по краям тропки, местами же - и на ней самой - яркими,
многоцветными звездами распустились полевые цветы.
Поздние цветы, самые последние в этом году. Пожалуй, даже слишком они
поздние! В других местах - давно осыпались лепестки...
Но именно они скрывали тропу от глаз незнающего. А глазам знающего -
наоборот, показывали путь.
И осторожно ступал Конан, стараясь не мять ни зеленое, ни
разноцветное.
Домик этот, издали напоминавший огромный куст, - так плотно, от
фундамента до конька крыши, он был увит плющом - принадлежал женщине,
знакомой Конану по его прошлой жизни.
Старая Катрин звали ее. Хотя вовсе не была она старой...
Впрочем, теперь, конечно, к ней действительно пришла старость.
Настоящая, не обусловленная прозвищем.
А прозвище, кстати, не всегда у нее именно такое было. Помнил Конан
время, когда звал ее народ - "Ведьма Катрин".
Это время миновало больше четверти века назад. Во всяком случае - для
нее, для Катрин...
Для Конана же - больше четырех веков назад это было!..
Впрочем - как знать...
Домик выглядит так же - но Катрин ли в нем живет? Ведь не все
обстоятельства ТОЙ и ЭТОЙ жизни, ТОЙ и ЭТОЙ истории совпадают полностью.
Вот и у Дункана не все совпало. Алебарда - не офицерское копье...
Быть может, и здесь случилось что-то в этом роде? Маленькое,
незначительное расхождение - и не сойдутся пути Конана и Катрин, не будут
они знакомы друг с другом.
Или не будет она жить здесь, в этом доме. А возможно - и вообще жить
не будет здесь. Сейчас.
Конан вздрогнул. Как он не подумал - ведь такое может случиться, даже
если времена совпадают полностью. Третий десяток лет истекает с момента их
расставания!
А мало кто из обитателей Шотландии, да и иных земель, перешагивает в
этом веке рубеж пятидесятилетия...
Говорили в старину: Судьба разит людей, как ослепленная лошадь, -
кого ударит копытами, а кого и пропустит...
25
Но уже знал Конан: едва ли оправдаются его опасения. Здесь Катрин.
Жива она. И - та же самая, что была прежде.
Слишком уж свежа была растительность, покрывающая тропу, - свежа,
хотя и явно ступали по ней. Кто, кроме Катрин, мог бы ходить так?
И слишком уж умело была пострижена живая изгородь, окружающая дом.
Точно так же, как и тропинка: от нежелательного гостя - скроет жилище,
желанному - покажет...
И умным взглядом сквозь челку кудлатой шерсти глядел на подходящего
человека огромный пес, вынырнувший из-за этой изгороди. Он был спокоен.
Знала собака: приближающийся гость - не из тех, кого нужно облаивать.
И уже тем более не из тех, на кого скалить клыки...
Кто, кроме Катрин, смог бы так великолепно обучить овчарку?
А Дункан, застыв в седле, с недоумением смотрел на зеленый дом. С
недоумением - потому что сердца его вдруг коснулась теплая волна какой-то
странной гармонии, исходившей от этих мест.
Встроенная в живую изгородь калитка дрогнула, и Конан остановился как
вкопанный.
Сейчас он узнает все...
И - ничего не узнал.
Женщина, которая стояла в открывшемся проходе, очень походила на
Катрин - ту Катрин, которую запомнил Конан. И возраст тот же - лет
тридцать-тридцать пять с виду.
Но именно поэтому она не могла быть ею...
Впрочем, быть может, та, что нужна ему, - внутри дома? Не те уже у
нее годы теперь, чтобы самой гостей встречать...
- Мир дому сему!
- Мир... - женщина внимательно смотрела на пришельца.
- Ты - дочь хозяйки этой усадьбы, Катрин Мак-Коннехи?
- А ты сын того, кто привел сюда Катрин Мак-Коннехи, Конана
Мак-Лауда? - ответила женщина вопросом на вопрос.
Конан вздрогнул от неожиданности. Хотя, с другой стороны - чего уж
тут неожиданного? Его-то облик за эти годы не изменился...
Однако...
Показалось или нет, что в голосе женщины проскользнула легкая
насмешка? Наверное, показалось...
Должно быть, не насмешка это, а настороженность.
- Да, - ответил Конан, чтобы прекратить этот разговор.
- Значит, и я - да. Как же еще? - сказала женщина. - Войди в дом,
гость...
Имени своего она так и не назвала. И Конан не спросил его, да и сам
не назвался.
А лохматый бобтейл [бобтейл - древняя порода пастушеских собак,
распространенная в Англии и части Шотландии] остался сидеть у калитки
снаружи. Даже после того, как хозяйка и ее гость прошли во двор.
