сотнях миль вокруг, и суматоху, которую он вызывал, двигаясь через
вестибюль к администратору, не особенно усилила демонстрация всех цветов
радуги, что была под этим пальто.
Бруно выключил свет, раздвинул шторы и выглянул наружу. Его комната
выходила на заднюю сторону отеля, возвышаясь над узким проходом вдоль
складов. Темнота еще не наступила, но сумерки уже сгущались. Менее чем в
четырех футах проходила пожарная лестница - в сочетании с темным переулком
это отличная комбинация для незаметного исчезновения из отеля. Все просто
и безупречно.
В соответствии с указаниями Харпера Бруно спустился в ресторан
пообедать. В его руках была восточно-берлинская газета, которую он
обнаружил в своем чемодане. Харпер был такой человек, который придает
большое значение самым незначительным деталям. Где ее добыл Харпер, Бруно
не интересовало. Его появление не вызвало заметной сенсации - граждане
города и приезжие были достаточно хорошо воспитаны. Но поднятые брови,
улыбки и шепот вполне отчетливо показали, что его появление не осталось
незамеченным. Он небрежно кинул взгляд по сторонам. Никого похожего на
агента полиции, хотя ничего удивительно в этом не было: квалифицированных
агентов обнаружить сложно. Бруно сделал заказ и погрузился в чтение
газеты.
На следующий день в 8 утра он опять был в ресторане и снова читал
газету, но на этот раз местную. Первое, на чем он споткнулся, был черная
траурная рамка толщиной в полдюйма по центру первой страницы. Здесь он
узнал, что этой ночью он скончался. Все любители циркового искусства
глубоко скорбят, но больше всех, конечно, жители Крау. Там было много
сентиментальных и философских сожалений о превратностях судьбы, приведших
Бруно Вилдермена на родину для того, чтобы умереть. Похороны должны
состояться в понедельник утром. Выражалась надежда, что сотни граждан Крау
придут, чтобы отдать последний долг одному из наиболее известных сыновей
города, величайшего воздушного гимнаста и канатоходца.
Позавтракав, Бруно забрал газету с собой в номер, нашел ножницы,
вырезал некролог и, аккуратно сложил, спрятал в карман.
Днем он отправился по магазинам. Был холодный, но солнечный день,
поэтому экстравагантное пальто осталось в номере. Это он сделал не из-за
погоды и не из врожденной застенчивости. Оно было просто слишком
громоздким, чтобы не привлекать внимания, даже если его свернуть.
Это был город, который он знал лучше всех городов на свете, и в нем
он мог, не прилагая усилий, оторваться от любого хвоста. Через пять минут
он уже знал, что за ним никто не следит. Он свернул в боковую улочку и
вошел в галантерейный магазин. Хозяин, пожилой сутулый человек, чьи
водянистые глаза прыгали за толстыми линзами очков - впрочем, если его и
попросят когда-либо опознать Бруно, то встанет вопрос, в состоянии ли
такой человек опознать даже членов своей семью - просто это была
уникальная возможность продемонстрировать свои товары, которые валялись во
всех углах. Бросалось в глаза отсутствие галстуков.
Бруно вышел из магазина с объемистым пакетом, завернутым в коричневую
бумагу и обвязанную потертой бечевкой. Затем он зашел в общественную
уборную и вышел оттуда совершенно преображенным. На нем была ветхая одежда
в прорехах и заплатах, совсем не респектабельная, но мало отличавшаяся от
одеяния большинства граждан, находившихся поблизости: засаленный берет на
два размера больше, чем требовалось, закрывающий глаза, темный
непромокаемый плащ в пятнах, невероятно мешковатые брюки, мятая рубашка
без галстука, а каблуки стоптанных башмаков так износились, что пришлось
косолапить. В довершение всего от него исходил такой дух, что прохожим
приходилось держаться от него подальше, чтобы избавиться от блох, вшей и
прочих паразитов. Торговец не пожалел на свои лохмотья дезинфицирующих
средств.
Сжимая под мышкой коричневый пакет с прежней одеждой, Бруно не спеша
брел по городу. Наступали сумерки. Он немного срезал путь, пересекая
огромный парк, часть которого использовалась как городское кладбище.
Миновав железные ворота в высокой стене, он заинтересовался тем, как два
человека при свете фонаря деловито копали. Заинтригованный, он подошел к
ним, и мужчины выпрямились в неглубокой могиле, потирая затекшие спины.
- Поздновато работаете, друзья, - дружелюбно произнес он.
- Любого человека ожидает смерть, - сказал старший скучным голосом,
затем добавил, получше всмотревшись: - Как-то надо зарабатывать на жизнь.
Не желаешь ли нам помочь?
Бруно ощутил легкое дуновение ветерка, обошел могилу вокруг и
поинтересовался:
- Для кого копаете?
- Для знаменитого американца, хотя родился он и вырос здесь. Я
отлично знал его бабушку. Это некий Вилдермен. Он приехал с цирком и погиб
из-за несчастного случая. В понедельник здесь соберется куча народу. Мы с
Иоганном приоденемся по такому случаю.
- Несчастный случай? - Бруно покачал головой. - Ох уж эти чертовы
автобусы. Сколько раз...
Его прервал более молодой мужчина:
- Нет, старик. Он сорвался с каната и сломал шею, - мужчина воткнул
лопату в землю. - Ну, так ты надумал? Нам надо работать.
Бруно пробормотал извинения и потащился прочь. Через пять минут он
был в "Охотничьем рожке", где прежде чем получить кофе, ему пришлось
показать деньги официанту со сморщенным носом. Минут через 15 в дверях
показалась Мария. Она лениво оглядела зал, никого не узнала, немного
помешкала и вышла. Бруно не спеша поднялся и направился к выходу.
Очутившись на улице, он убыстрил шаг и через минуту был от нее уже в
нескольких шагах.
- Где машина? - буркнул он.
- Боже, так это ты? - обернулась она.
- Умерь свои эмоции. Где машина?
- За углом.
- За тобой следовала какая-нибудь машина?
- Нет.
Машина оказалась изрядно поношенным фольксвагеном, который был
довольно распространенной машиной в Крау. Машина стояла под уличным
фонарем. Бруно сел за руль, а Мария расположилась рядом с ним. Ее
передернуло от отвращения от вони одежды.
- Боже, откуда этот отвратительный запах?
- От меня? Ты думаешь от меня? Да, ты права, от меня.
- Я так и подумала, но...
- Это дезинфекция. Очень сильная, но дезинфекция. Можешь использовать
ее при случае. Страшно бодрит.
- Это удивительно противная дезинфекция. Боже...
- Маскировка, - спокойно произнес он. - Надеюсь, ты не думаешь, что
это мой любимый стиль одежды? Мне кажется, доктор Харпер недооценивает
полковника Сергиуса. Я могу быть Джоном Пейхасом, гражданином с высоким
положением из дружественной страны, но я все же из Восточной Германии. Я
иностранец, и можно быть уверенным в том, что у Сергиуса на учете любой
подобный тип в радиусе 20 миль от Крау. Если ему потребуется, он в течение
десяти минут будет знать все о любом иностранце, появившемся в любом отеле
города. И у него будет полное мое описание. Документы в порядке, и
вторично он обо мне не вспомнит. Но он сможет вновь вспомнить обо мне,
если ему станет известно, что респектабельный представитель крупной фирмы
оказался в такой дыре, как "Охотничий рожок", или припарковался в тени
Лабиана. Как ты думаешь?
- Согласна. В таком случае остается только одно, - Мария открыла
сумочку, вытащила оттуда аэрозольную упаковку одеколона и щедро побрызгала
вокруг себя, затем на Бруно. Когда она закончила с этим, Бруно фыркнул.
- Дезинфекция победила, - объявил он, и действительно, вместо того,
чтобы нейтрализовать запах, одеколон просто с ним смешался. Бруно опустил
стекло и быстро глянул в зеркало заднего обзора. Он петлял по темным
улицам и переулкам до тех пор, пока не посчитал, что любой хвост, даже
если он и был, давно потерял его след. По пути они еще раз обсудили план
проникновения в Лабиан во вторник ночью.
- То, что я просил, достали? - осведомился он.
- В багажнике. Правда, не совсем то, что ты просил. Человек Харпера
не смог достать динамит. И он сказал, что с этом пакостью необходимо быть
очень осторожным - кажется, она взрывается даже от взгляда.
- Боже милостивый! Не хочешь ли ты сказать, что это нитроглицерин?
- Нет, это аматол.
- Тогда сойдет. Это он опасался за детонаторы. Гремучая ртуть, не так
ли?
- Да, так он сказал.
- 77 гран. Очень температурная дрянь. Ко всему этому должен быть
бикфордов шнур и химический воспламенитель.
- Да, и об этом он говорил, - она странно посмотрела на него. - Когда
это ты стал экспертом по взрывчатке?
- Я не стал им. Просто несколько лет назад я читал об этом, а теперь
выдаю информацию.
- У тебя, вероятно, целая картотека. Ведь такие вещи легко и быстро
забываются. Как ты все помнишь?
- Если бы я знал, что меня ожидает в будущем, кроме дурачества на
трапеции? Ладно, мне еще кое-что понадобится. Прежде всего, большой кусок
резины или кожи.
Она взяла его за руку и поинтересовалась:
- Зачем тебе это? - но ее глаза говорили ему, что она догадывается
зачем.
- А о чем ты подумала? Конечно, чтобы набросить это на проклятый
электрический забор. Акробатического коврика будет достаточно. Затем мне
понадобится веревка с металлическим крюком. Все это нужно добыть как можно
скорее. Пусть этим займется Харпер и положит все необходимое в багажник
машины. Позавтракаешь завтра со мной?
- Что?
- Я хочу видеть все это.
- О, я бы хотела... - она глубоко вздохнула. - Нет, не могу, пока ты
в этой ужасной одежде. Да и не в этом причина. Тебя не пустят ни в один
приличный ресторан.
- Я переоденусь.
- Но если нас увидят вдвоем, да еще днем, я думаю...
- В десяти милях отсюда в прелестной маленькой деревушке есть
великолепный маленький отель. Там нас никто не знает и никто не станет
искать - я умер. Чуть не забыл! Час назад я разговаривал с парой
могильщиков.
- Мы снова обрели чувство юмора?
- Очень любопытный факт.
- В "Охотничьем рожке"?
- На кладбище. Я спросил их для кого они копают могилу, а они
ответили, что для меня. То есть для американца, который сверзился с
каната. Не каждый получает удовольствие, наблюдая, как для него копают
могилу. Очень аккуратно работают.
- Пожалуйста, - она задрожала, - как ты можешь?
- Извини. Это и впрямь не смешно, мне только показалось. Так вот, ты
отправишься в эту деревню - она называется Волчуки - на машине, а я поеду
поездом. Встретимся мы на станции. Сейчас мы можем смотаться на вокзал и
взглянуть на расписание. Конечно, ты должна спросить разрешение у доктора
Харпера.
На металлическом столике, находившемся в по-спартански обставленной,
с преобладанием металлических предметов, комнате, вращались катушки
магнитофона. За столом сидел полковник Сергиус и капитан Модес. Оба были в
наушниках. В добавление к ним у полковника была сигара, рюмка водки и
самая блаженная улыбка из тех, что могла появиться на его физиономии.
Капитан Модес тоже позволил себе довольно широкую ухмылку. Анжело сидел
отдельно в углу и, хотя у него не было ни наушников, ни водки, тоже
улыбался. Если был счастлив полковник - он тоже был счастлив.
Изучив расписание на вокзале в Крау, Бруно возвратился к машине.
- Есть подходящий поезд. Встречай меня в полдень на станции Волчуки.
Ты ее легко найдешь - в деревне не более полусотни домов. Знаешь, где она
расположена?
- В отделении для перчаток есть карта. Я посмотрела, сейчас найду.
Бруно вывел машину на центральную улицу и остановил машину прямо
напротив переулка, примыкающего к южной стороне Лабиана. Он не был
