окна. Мы включим аварийное освещение кают и мачтовый огонь. Это
укажет им место расположения лодки. Корма будет освещена. А нос
будет погружен во тьму. В этой темноте мы и скроемся.
- Мы будем в темноте? - Голос дядюшки Артура звучал не
слишком уверенно.
- Вы встанете в рулевой рубке. Дверь в нее открывается
наружу. Держитесь изнутри за ручку. Только очень легко. Как
только почувствуете, что она поворачивается, очень медленно и
бесшумно поворачивается, приготовьтесь. А как только дверь
чуть-чуть приоткроется, ударьте в дверь, ногой со всей силы
чуть ниже ручки. Если вы не сломаете ему нос или не перекинете
его за борт, то по крайней мере выбьете половину зубов, А я
позабочусь об остальных.
- Каким образом?
- Я буду на крыше салона. Там будет тень от мачты, и даже
если они подойдут со стороны рулевой рубки, они не смогут
разглядеть мой силуэт.
- Но что вы собираетесь делать?
- Искалечить его. Или их. Большой гаечвый ключ из
машинного отделения, обернутый тряпкой,- думаю, это будет
неплохо.
- А почему бы вам не ослепить их прожектором и не
заставить поднять руки? - Дядюшка Артур явно не оценил мой
образ действий.
- По трем причинам. Это опасные и опытные люди, их не
следует предупреждать. Тут нет честной спортивной борьбы, надо
заботиться о нашей жизни. Далее, я уверен, что они уже
рассматривают "Файркрест" в ночной бинокль. Наконец, звук
хорошо распространяется по воде, а ветер дует в сторону Торбея.
Это я на тот случай, если начнется стрельба.
Он больше ничего не спрашивал. Мы вышли на исходные
позиции и стали ждать. Все еще лил сильный дождь и с запада дул
ветер. Дождь не особенно смущал меня, я надел водонепроницаемый
костюм. Распластавшись на крыше салона, я лежал, расслабив
пальцы рук, правая придерживала гаечный ключ, в левой был нож.
Они появились через пятнадцать минут. Я услышал легкое касание
резины по правому борту со стороны двери в рулевую рубку. Я
потянул за шнур, который проходил череэ заднее окно рулевой
рубки. Шнур был привязан к руке дядюшки Артура.
Их было только двое. К тому времени мои глаза прекрасно
приспособились к темноте, и я мог легко различить фигуру
первого, который шагнул череэ борт чуть ниже того места, где я
лежал. Он закрепил носовой конец и стал ждать своего напарника.
Вперед они двинулись вместе.
Первый корчился в агонии после удара дверью, который, как
мы потом установили, пришелся прямо в лицо. Со вторым не так
повезло - он обладал кошачьей реакцией и выпрыгнул на палубу,
когда гаечный ключ обрушился на него. Я схватил его за руку под
плечо и ударил еще раз - по голове. В одной руке у него был нож
или пистолет, и если бы я промедлил долю секунды, выясняя, что
именно у него было, я был бы покойником. Я отпустил руку, и он
тут же тихо улегся.
Я прошел мимо второго, задернув. шторы в салоне и зажег
свет. После эгого я приподнял стонущего на палубе человека,
протащил его через дверь рулевой рубки, вниз по ступенькам в
салон и бросил на ковер. Я не увнал его. В этом не было ничего
удивительного: родная мать его бы не узнала: Дядюшка Артур был
из тех, кто делает работу добросовестно.
- Держите его на прицеле, сэр,- сказал я. Дядюшка Артур
смотрел на дело рук своих с несколько удивленным выражением.
Единственным, чем отличалось его лицо от обычного состояния,
была легкая бледность.- Если он начнет рыпаться, убейте его.
- Но... посмотрите на его лицо. Не можем же мы так
оставить...
- А вы посмотрите на это, сер.- Я наклонился и поднял
оружие, которое выпало, из рук этого парня, когда я бросил его
на ковер.- В полицейском департаменте Соединенных Штатов это
называют "малюткой". Обрез, у которого отпилено две трети
ствола и две трети приклада. Если бы ему удалось выстрелить
первым, у вас вообще не осталось бы лица. В буквальном смысле.
Вы все еще чувствуете себя в роли Флоренс Найтингайл над павшим
героем?
Это был совсем не тот тон, в котором можно говорить с
дядюшкой Артуром, поэтому в конфиденциальном рапорте, когда мы
вернемся, появятся некоторые дополнения. Если мы вернемся. Но в
тот момент я не мог говорить иначе. Я прошел мимо дядюшки
Артура и поднялся по ступенькам.
В рулевой рубке я взял маленький фонарик, вышел наружу и
посветил за борт, прикрывая лампочку так, чтобы свет был не
виден со стороны. Они приплыли на резиновой лодке, и подвесной
мотор на ней был. Герои победители, согреваемые чувством
удовлетворения после хорошо выполненной работы, намеревались
возвращаться с комфортом.
Обмотав конец вокруг головки цилиндра и подтягивая
попеременно то его, то носовой конец, я за пару минут втащил на
палубу лодку. Отсоединил мотор, перетащил лодку на другую
сторону надстройки, чтобы не было видно с залива, и исследовал
ее тщательно при свете фонаря. Кроме имени изготовителя на ней
не было никаких пометок, позволяющих определить ее
принадлежность тому или иному судну. Я разрезал ее на полосы и
выкинул за борт.
Вернувшись, в рулевую рубку, я отрезал двенадцатифутовый
кусок кабеля в полихлорвиниловой оболочке, вышел наружу и
привязал к лодыжкам мертвеца подвесной мотор. Я обследовал его
карманы - ничего. Я знал, что там ничего не будет, я имел дело
с профессионалами. Я поднял фонарь и осветил его лицо. Я
никогда прежде его не видел. Забрав у мертвеца пистолет, я снял
цепь ограждения, столкнул сначала подвесной мотор, а потом и
тело за борт. Они исчезли в темной воде залива Торбей без
единого всплеска. Я зашел внутрь, закрыл дверь рулевой рубки и
дверь салона за собой.
Раненый к тому времени уже был на ногах, он стоял
пошатываясь, промокая лицо полотенцем, и время от времени
стонал. Я не осуждаю его - если бы у меня был сломан нос,
выбиты почти все передние зубы и, скорее всего, сломана
челюсть, я бы тоже стонал. Дядюшка Артур с пистолетом в одной
руке и моим стаканом в другой сидел на скамье и созерцал дело
рук своих со странной смесью удовлетворения и отвращения на
лице.
- Ковер несколько пострадал,- заметил он.- А что мы будем
делать с этим?
- Передадим полиции.
- Полиция? Вы что - заранее ее вызвали?
- Ну, вы слишком многого от меня хотите. Придется немного
подождать.
- А наш приятель снаружи?
- Который?
- Ну, это тип... в-э... сообщник.
- Я бросил его за борт, Ковер опять пострадал, поскольку
дядюшка Артур пролил на него виски.
- Что? - спросил он.
- Не беспокойтесь.- Я указал пальцем вниз.- Глубина
двадцать саженей и почти тридцать фунтов металла привязано к
ногам.
- На... на дне моря?
- А вы думали, я устрою ему похороны на государственный
счет? Виноват, я не сказал вам, что он был мертв. Я убил его.
- Убил? Убил? - Он был растерян.- Почему, Калверт?
- Здесь не спрашивают почему. Здесь не требуют оправданий.
Или я его, или он меня, а потом и вас. Вам нужно основание для
убийства человека, который сам убивал по меньшей мере трижды, а
может быть, и больше? Даже если именно этот тип прежде не
убивал, то сюда он пришел именно за этим. Я убил его не
раздумывая, без жалости, как раздавил бы тарантула.
- Да, вы правы, вы правы.- Он вздохнул.- Должен признать,
впечатление от ваших отчетов несколько иное, чем от
непосредственного участия. Но я должен также признать, что в
случаях, вроде этого, полезно иметь вас где-нибудь поблизости.
Ну что ж, давайте доставим этого типа в участок.
- Я бы предпочел сначала побывать на "Шангри-Ла", сэр.
Чтобы поискать Ханслетта.
- Понимаю. Чтобы найти Ханслетта. Вам не приходит в
голову, Калверт, что если они - враги, как вы полагаете, то вам
не позволят искать Ханслетта?
- Да, сэр. В мои намерения не входит появляться ва
"Шаигри-Ла" с пистолетами в обеих руках и обыскивать яхту. Мне
не дали бы пройти и пяти футов. Я только собираюсь спросить, не
видел ли его кто-нибудь. Думаю, полезно понаблюдать за их
реакцией, когда покойник явится к ним на борт, особенно, если
покойник является с яхты, на которую они только что послали
пару убийц. А представляете, как интересно будет понаблюдать за
ними некоторое время спустя, когда они так и не дождутся
возвращения убийц?
- Если предположить, что они бандиты, то, конечно.
- Я узнаю это до того, как мы скажем "до свидания".
Я взял моток провода на рулевой рубки и отвел своего
пленника в кормовую каюту. Я приказал ему сесть, обмотал
проводом его талию и привязал к генератору, ноги я привязал к
одной на опор. Руки я оставил свободными. Он мог двигаться, мог
пользоваться полотенцем и ковшом с холодной водой, которые я
ему оставил. Но он не мог дотянуться до стекла или
какого-нибудь режущего инструмента, чтобы освободиться или
покончить с собой. Хотя, по правде говоря, ни то, ни другое
меня сильно не беспокоило. Я запустил двигатели, выбрал якорь,
включил навигационные огни и направился к "Шангри-Ла". И тут я
вдруг почувствовал, что не чувствую больше усталости.
Глава шестая. СРЕДА: 20.40-22.40.
Менее чем в кабельтове от "Шангри-Ла" я заглушил мотор,
якорь с лязгом ушел на глубину в пятнадцать саженей. Я погасил
навигационные огни и свет в рулевой рубке, спустился в салон и
закрыл за собой дверь.
- Долго мы будем сидеть? - спросил дядюшка Артур.
- Недолго. Лучше бы вам надеть непромокаемый плащ, сэр.
После следующего дождевого заряда мы пойдем.
- Как вы думаете, они наблюдали за нами в ночной бинокль,
пока мы пересекали бухту?
- Что за вопрос? Они и сейчас не сводят с нас глаз. Они
очень беспокоятся, беспокоятся потому, что все идет не так,
что-то случилось с их приятелями, которых послали взять у нас
интервью. Конечно, если они - бандиты.
- Они начнут их искать.
- Не сразу. Не раньше чем через час или два. Они будут
ждать их возвращения. Подумают, что те слишком долго добирались
до "Файркреста", и мы снялись с якоря до их появления. Или
что-то случилось с резиновой лодкой.- Я услышал, как дождь с
силой забарабанил по крыше салона.- Пора отправляться. Мы
поднялись на палубу, прошли на корму, тихо спустили резиновую
лодку на воду и по кранцу слезли в нее. Я оттолкнулся. Ветер и
прилив тут же понесли нас вперед, к заливу. Сквозь струи дождя
мы с трудом различали "Шангри-Ла", раскачивающуюся на волнах, в
то время как нас несло ярдах в ста мимо ее левого борта. Где-то
посредине между "Шангри-Ла" и берегом я запустил мотор и
повернул назад. Катер был отшвартован за конец шлюпбалки,
выставленной по правому борту "Шангри-Ла" примерно футах в
десяти от мостика. Корма катера была в каких-нибудь пятнадцати
футах от освещенного трапа. Я подошел с правого борта, против
ветра, и причалил к трапу. Матрос в непромокаемом плаще и
французской бескозырке с помпоном сбежал по трапу и принял
носовой конец.
- А-а... Добрый вечер, приятель,- сказал дядюшка Артур. Он
не пытался изображать что-то: именно в таком тоне он обычно и
разговаривает с людьми.- Сэр Энтови на борту?
- Да, сэр.
- Надеюсь, я могу встретиться с ним ненадолго?
- Если вы подождете... э-э...- Он осекся, уставившись на
сэра Артура.- О-о, это вы, адмирал!
- Адмирал Эрнфорд-Джейсон. А вы тот самый парень, что
отвозил меня на "Колумбию" после обеда?
- Да, сэр. Я провожу вас в салон, сэр.
- Моя лодка подождет меня здесь несколько минут.- Тем
самым он давал понять, что я всего лишь его матрос.
- Прекрасно, сэр.
