еще хрипя и задыхаясь, пытаясь перевести дух, я все-таки
выкроил время, дабы возблагодарить провидение и те миллионы
лет, что превратили зазубренные береговые камни в этот
прекрасный, мягкий песчаный пляж.
Вертолет снова появился с востока на высоте примерно
триста-четыреста футов. Я выбежал на середину косы, вытащил
факел, содрал с него защитное покрытие и дернул запальный шнур.
Сразу вспыхнул бело-голубой магниевый свет, столь
ослепительный, что мне пришлось защитить глаза другой рукой.
Факел горел лишь тридцать секунд, но этого было достаточно.
Вертолет завис почти прямо над моей головой, обдавая острым,
раздражающим запахом выхлопных газов. Два вертикальных луча с
носа и хвоста высветили на песке сверкающие белые круги. Через
двадцать секунд полозья мягко погрузились в песок, рев мотора
стих, лопасти медленно вращались по инерции. Я никогда не летал
на вертолете, но видел их достаточно, так вот этот в полумраке
казался самым больший из всех, что мне доводилось видеть.
Правая дверца сдвинулась, и когда я приблизился, в лицо
мне ударил луч фонаря. Кто-то, судя по экльскому выговору
уроженец Ронда-Велли, спросил:
- Вы, Калверт?
- Я. Можно войти?
- А откуда мне знать, что Калверт?
- Я же сказал. Слушай, парень, не будь таким занудой.
Разве тебе приказано спрашивать у меня удостоверение?
- У вас что, нет никаких документов? Совсем никаких?
- Ты что - плохо соображаешь? Мог бы сообразить, что
кое-кто никогда не носит документов, чтобы его нельзя было
опознать. Или ты думаешь, что я случайно оказался здесь в пяти
милях от жилья, и у меня случайно оказался в кармане сигнальный
факел? А может, ты хочешь лишиться работы еще до захода солнца?
Очень многообещающее начало наших совместных действий...
- Мне приказали соблюдать осторожность...- Он был
осторожен, как кот, беспечно уснувший на согретом солнцем
тротуаре. Особой сердечности тоже не чувствовалось.- Лейтенант
Скотт Вильямс, Военно-воздушные силы. Адмирал прислал меня в
ваше распоряжение. Влезайте.
Я забрался в кабину, закрыл дверцу и уселся. Он не
протянув руки, включил свет и спросил:
- Черт возьми, что это с вашим лицом?
- А что случилось с моим лицом?
- Кровь. Сотня маленьких царапин.
- Сосновые иглы.-Я рассказал, как его произошло.- А почему
такая большая машина? На ней можно перевезти батальон.
- Четырнадцать человек, если быть точным. Я вытворял много
всего а этой жизян, Калверт, но я никогда не полетел бы на
двухместной малютке в такую погоду. Может сдуть с неба на
землю. С двумя пассажирами на этой машине можно заполнить все
запасные баки.
- И вы можете летать целый день?
- Более или менее. В зависимости от скорости. Чего вы
хотите от меня?
- Для начала вежливости. Или вы не любите рано вставать?
- Я пилот морской спасательной службы, Калверт. Это
единственная на базе машина, достаточно большая для поиска в
такую погоду. И я должен был вылететь на поиск, а не на
какие-то игры в шпионы. Не знаю, насколько все это важно, но
где-то милях в пятидесяти отсюда люди, может быть, из последних
сил цепляются за спасательный плотик. Это моя работа. Но я
должен выполнять приказ. Так что вы от меня хотите?
- Вы имеете в виду "Морэй Роз"?
- Вы тоже слышали? Да, ее.
- Она не погибла. Она вообще не терпела бедствия.
- Что это вы говорите? Передача новостей...
- Я сказал все, что вы должны знать, лейтенант. Это было
нужно, чтобы я мог исследовать этот район, не вызывая
подозрений. Нужно было придумать убедительный повод. Поиск
"Морей Роз" - именно такой повод. Пришлось сочинить сказку...
- Фальшивка?
- Фальшивка.
- И вы смогли это подстроить? - медленно сказал он.- Вы
смогли подделать передачу новостей?
- Да.
- Чтоб мне провалиться на этом месте! - Он в первый раз
улыбнулся.- Виноват, сэр. Лейтенант Вильямс - для вас просто
Скотт - обрел свою обычную бодрость и готов действовать. Что
дальше?
- Вы хорошо знаете береговую линию и острова в этом районе?
- С воздуха?
- Да.
- Я здесь уже двадцать месяцев. Спасение на море, в
промежутках армейские и морские учения, а также спасение
альпинистов. Основная моя работа связана с командос. Я знаю
этот район насколько это вообще в человеческих силах.
- Я ищу место, где можно спрятать лодку. Довольно большую
лодку. Сорок, может быть, даже пятьдесят футов. Для этого
годится вместительный эллинг, небольшой залив, скрытый
зарослями, или бухта, вход в которую трудно заметить с моря.
Между Ислэем и Скаем.
- Только и всего? А вы представляете, сколько это сотен
миль, если взять береговую линию всех островов? А может, даже
тысяч... Сколько мы потратим времени на эту работу? Месяц?
- Времени у вас до захода солнца. Но подождите. Следует
исключить все населенные центры - даже если это два-три домика,
стоящие рядом. Исключить все известные рыболовные районы.
Исключить районы, где проходят регулярные пароходные линии. Это
поможет?
- Более чем достаточно. А что же мы в самом деле ищем?
- Я уже сказал.
- О, кей, о, кей! Не мое дело рассуждать и выяснять
причины. У вас есть какие-нибудь соображения, откуда начнем и
каким районом ограничим поиск?
- Давайте сначала двинемся на восток к материку. Двадцать
миль вверх по берегу, двадцать- миль на юг. Затем исследуем
пролив Торбей в остров Торбей. Затем острова к западу и северу.
- Через пролив Торбей проходит пароходная линия.
- Я имел в виду ежедневные рейсы. Пароход на Торбей ходит
два раза в неделю.
- Пристегните ремни и наденьте эти наушники. Сегодня нас
потрясет и покачает. Надеюсь, вы хороший моряк.
- А зачем наушники? - Таких больших я еще не видел: четыре
дюйма в диаметре и толщиной в дюйм, они были сделаны из чего-то
вроде натуральной резины. Микрофон был прикреплен на пружине к
головному обручу.
- Для ушей,- добродушно сказал лейтенант.- Чтобы у вас не
лопнули барабанные перепонки. И чтобы вы не оглохли на неделю
после всего этого. Представьте себя внутри стального барабана
посреди цеха, где делают паровые котлы, да еще рядом работает
дюжина отбойных молотков, и вы получите представление о том
удовольствии, какое вас ожидает.
Наш первый заход в северном направлении вдоль побережья
материка начался с ложной тревоги, одной из множества за этот
день. Минут через двадцать после вылета мы заметили реку,
маленькую, но все же реку, впадающую а море. Мы поднялись вверх
по течению на милю, затем внезапно появились деревья, которые
подступали к самым берегам с обеих сторон в том самом месте,
где начиналось скалистое ущелье. Я закричал в микрофон:
- Мне надо посмотреть что там! Вильямс кивнул:
- Нам придется вернуться назад на четверть мили. Там
подходящее место для посадки.
- У вас должна быть лестница. Можете спустить меня на ней?
- Если бы вы знали о свойствах ветра, дующего со скоростью
сорок или пятьдесят миль в час, столько, сколько знаю я, вы бы
никогда не заговорили о ней. Даже в шутку. Я намерен привести
этот воздушный змей обратно домой.
Он вернулся и высадил меня без особого труда под
прикрытием обрывистого берега. Через пять минут я добрался до
ущелья. Еще пять минут ушло на обратный путь.
- Есть добыча? - спросил лейтенант.
- Никакой. Старый дуб лежит поперек реки как раз у входа в
ущелье.
- Что ж, нельзя угадать с первого раза...
Еще несколько минут и еще одно устье. Трудно было
представить, что в него может войти довольно большая лодка, тем
не менее мы повернули вверх по течению. Меньше чем через
полмили от устья река пенилась на порогах. Мы повернули назад.
К тому времени совсем рассвело, мы достигли северной границы
района. Крутые отроги уступили место обрывистым утесам, которые
почти вертикально возвышались над морем.
- На сколько миль берег тянется на север? - спросил я.
- Миль десять-двенадцать, до Лох-Лэрга.
- Знаешь эти места?
- Летал здесь много раз.
- Пещеры есть?
- Никаких пещер. Я и сам не думал, что они здесь есть.
- А с другой стороны? - Я указал на запад, где сквозь
низко висящие облака еще виднелась гористая береговая линия,
круто обрывающаяся на входе в пролив Торбей.
- Там даже чайке негде ногу поставить. Можете мне
поверить.
Я поверил ему. Мы полетели назад тем же путем, каким
добирались сюда, потом отправились дальше на юг. От острова
Торбей до материка море было почти сплошь покрыто белой пеной,
большие волны с белыми бурунами шли поперек пролива в восточном
направлении. Нигде не было видно ни одного судна, даже большие
траулеры остались в гавани, настолько плохая была погода. Под
натиском ураганной силы ветра наш большой вертолет чувствовал
себя довольно скверно, сильно вздрагивал и раскачивался, как
неуправляемый курьерский поезд перед тем, как сойти с рельсов;
один час полета заставил меня на всю жизнь проникнуться
отвращением к вертолетам. Но стоило подумать, каково было бы
мне сейчас на лодке в этом бурлящем водовороте посреди пролива,
как я начинал чувствовать к этому проклятому вертолету
некоторую привязанность.
Мы пролетели двадцать миль к югу - если только эту
болтанку и ввинчивание в воздух можно называть полетом,- но
покрыли при этом добрых шестьдесят миль. Каждый маленький
пролив между островами и материком, каждый естественный залив,
бухта или фиорд должны были быть исследованы. Большую часть
времени, мы летели низко, не выше двухсот футов; иногда мы
спускались еще ниже - настолько сильным был дождь, который,
несмотря ва стеклоочистителя, мешал вам рассмотреть что-нибудь
вниву. Как бы то ни было, я не думаю, что мы пропустили хоть
ярд береговой линяя материка или прилега-ющих к нему прибрежных
островов. Мы осмотрели все. И ничего не увидели. Я посмотрел на
часы. Девять тридцать. День проходит, а толку нет. Я спросил:
- Сколько еще выдержит этот вертолет?
- Я залетал миль на сто пятьдесят в Атлантику в гораздо
худшую погоду.- Лейтенант Вильямс не выказывал признаков
усталости, тревоги или напряженности, более того - казалось, он
даже доволен.- Вопрос в том, сколько еще выдержите вы.
- Совсем немного. Но мы должны попытаться. Возвращайтесь
туда, где вы меня подобрали, и мы сделаем круг по берегу
Торбея. Сначала южный берег, затем северный и западный, после
этого восточная часть и снова южный берег пролива.
- Как прикажете.- Вильямс повернул вертолет на
северо-запад резким, заваливающим движением, что плохо
отразилось на моем желудке.- Там, в ящике на пульте, есть кофе
и бутерброды.
Я оставил кофе и бутерброды там, где они были.
Путь в двадцать пять миль до восточной окояечвости острова
Торбей отнял у нас почти сорок пять минут, поскольку встречный
ветер отбрасывал нас назад на два фута, когда мы пролетали три.
Видимость была настолько плохая, что весь путь Вильямс летел по
приборам, а из-за сильного ветра он должен был промазать на
несколько миль от места посадки. Но несмотря ни на что, он
вывел вертолет точно на песчаную косу, будто летел по
радиомаяку. Я испытывал все большее уважение к Вильямсу, как к
человеку, который точно знает, что делает; одновременно я все
меньше уважал самого себя, поскольку уже не знал, что мне
делать дальше. Я вспомнил о дядюшке Артуре и быстро решил, что
лучше буду думать о чем-нибудь другом.
- Там,- показал Вильямс. Мы прошли примерно половину
