пробраться в столовую. Надо держаться от Домиса подальше, и скоро
мастер о нем и думать забудет. Правда, Пьемур ни в чем не виноват...
во всяком случае, на этот раз.
Какая жалость! Ария Лессы - самое дивное из того, что Домис до сих
пор написал. Она так точно подходит к его диапазону... В горле у
паренька снова застрял ком при воспоминании об утерянной возможности.
Теперь ему разрешат петь не раньше, чем через Оборот. И то нет никакой
гарантии, что новый голос хотя бы приблизится к тому, что у него было
раньше. Совершенно никакой. Возможно, он никогда больше не сможет
изумлять слушателей чистотой тона, неподражаемой гибкостью,
замечательным слухом и чувством ритма, не говоря уже о феноменальной
способности спеть любую вещь прямо с листа.
Эти раздумья снова привели Пьемура в уныние, и, когда он медленно
брел по двору мимо резвящихся школяров, они замолкали, провожая его
сочувственными взглядами, да и как иначе - весь вид его являл картину
неутешного горя: глаза потуплены, руки безвольно свисают, ноги
заплетаются. "Неужели, укуси меня Нить, придется изображать потерю
аппетита? - прикидывал хитрец. Его ноздри уже щекотал запах сочного
жаркого. А как же пончики? Правда, если правильно обойтись с
товарищами по столу..." В его душе боролись голод и жадность, так что,
когда столовая начала заполняться, никто не смог бы заподозрить
подвоха в застывшем у него на лице выражении печальной задумчивости.
Погруженный в свои планы, Пьемур, тем не менее, отлично осознавал,
что рядом с ним молчаливо присутствуют товарищи. Вот тот пухлый кулак
слева принадлежит Бролли. А грязная рука, вся в пятнах и царапинах, с
обкусанными ногтями - Тимини. В эту трудную минуту его окружают верные
друзья. Он протяжно вздохнул и услышал, как Бролли неловко зашаркал
ногами, заметил, как Тимини нерешительно протянул руку, а потом
медленно убрал, не зная, как будет воспринято его проявление
сочувствия. "Пожалуй, из Тимини можно будет вытянуть оба пончика", -
удовлетворенно подумал Пьемур.
Вдруг все задвигались и, незаметно покосившись в сторону круглого
стола, Пьемур увидел, что мастер Робинтон занял свое место. Мимо
промелькнуло что-то серо-голубое - наверное, это Менолли пробирается к
столу подмастерьев.
Ранли и Бонц сидели напротив Пьемура, не спуская с него
встревоженных глаз. Он ответил вымученной улыбкой. Когда перед ним
появилось блюдо с жарким, он снова вздохнул и рассеянно нашарил ломтик
мяса. Вместо того, чтобы сразу наброситься на еду, как бывало раньше,
он долго с отсутствующим видом смотрел в тарелку. Потом стал медленно,
словно через силу жевать - может быть, так удастся обмануть голодный
желудок. Урчание в животе может погубить его план добычи пончиков.
Никто из товарищей не разговаривал - ни с ним, ни между собой, и над
их концом стола повисло угрюмое молчание. Наконец, подали горячие
пончики. Несмотря на оживленный шумок, прокатившийся по залу, Пьемур
сохранял отрешенный вид. Он слышал веселые возгласы, видел мгновенный
интерес, вспыхнувший на лицах друзей при виде содержимого подноса со
сладким.
- Пьемур, ты только взгляни - пончики! - потянул его за рукав
Тимини.
- Пончики? - равнодушно переспросил Пьемур, как будто даже они не
могли вернуть его к жизни.
- Ну да, твои любимые, - подтвердил Бонц. - Вот, возьми один мой, -
добавил он и с едва заметным сожалением положил столь желанное
лакомство на тарелку Пьемура.
- А, пончики, - прерывисто вздохнул страдалец и взял один с таким
видом, будто исключительно из вежливости заставляет себя проявить
интерес к еде.
- Сегодня они удались как никогда. - Ранли с преувеличенным
удовольствием откусил от своего пончика. - Попробуй, Пьемур, - сам
увидишь. Съешь парочку, сразу почувствуешь себя человеком. Кто
поверит? Пьемур отказывается от пончиков! - Ранли обвел взглядом
приятелей, ища у них поддержки.
С трудом сдерживаясь, Пьемур медленно дожевал первый пончик, от всей
души желая, чтобы остальные подольше не остывали.
- И правда, вкусный, - чуть ожив, произнес он, после чего его
немедленно заставили съесть еще один.
К тому времени, когда он проглотил уже восемь штук, - еще три
пожертвовали сидящие на другом конце стола - Пьемур слегка умерил
выражение отчаяния на лице: десять пончиков вместо двух - совсем
неплохая добыча! Можно сказать, что день прожит не зря.
Со своего места поднялся дежурный подмастерье и стал объявлять
назначения на вторую половину дня. Пьемур раздумывал, как ему
среагировать на весть о своем новом положении. Изобразить потрясение?
Пожалуй... Восторг? Может быть - ведь это почетное назначение, - но
только не чрезмерный: иначе приятели, могут заподозрить, что он
специально изображал печаль, чтобы выманить у них пончики.
- Шеррис - в распоряжение мастера Шоганара.
- Шеррис? - Тут уж изумление, потрясение и возмущение, которые
охватили Пьемура, заставив его вскочить со скамьи, оказались самыми
что ни на есть неподдельными. Соседи поймали его за руки и заставили
сесть на место. - Шеррис? Этот слюнявый, сопливый, смазливый...
Тимини проворно зажал приятелю рот, и в пылу борьбы несколько
следующих объявлений ускользнуло от слуха школяров. Негодование
окончательно вернуло Пьемура к жизни, но он не мог тягаться силой с
Тимини и Бролли, которые решили ни за что не допустить, чтобы их друг
испытал еще одно унижение - получил нагоняй за то, что перебил
подмастерье.
- Ты слышал, Пьемур? - спросил его Бонц, перегнувшись через стол. -
Слышал?
- Я слышал, что Шерриса назначили... - мальчуган так и клокотал от
ярости. Ему было известно о Шеррисе кое-что такое, что не мешало бы
знать и мастеру Шоганару!
- Да нет, про тебя!
- Про меня? - Пьемур прекратил сопротивление, внезапно ему пришла в
голову страшная мысль: а вдруг мастер Робинтон передумал, вдруг он,
поразмыслив, решил, что Пьемур не подходит для его замыслов, - тогда
придется распроститься со всеми лучезарными мечтами, которые он,
Пьемур, успел взлелеять сегодня утром!
- Про тебя! Ты поступаешь в распоряжение... - Бонц выдержал паузу,
чтобы его слова прозвучали еще более веско, - мастера Олодки!
- Мастера Олодки? - Пьемур почувствовал такой прилив облегчения, что
ему даже не пришлось притворяться. Он стал озираться, ища глазами
барабанного мастера.
Кулак Бонца уперся ему в ребро, и Пьемур, подняв глаза, увидел
Дирцана, старшего подмастерья мастера Олодки. Тот стоял рядом,
подбоченясь, и подозрительно разглядывал Пьемура. На его обветренном
лице было написано неодобрение.
- Только тебя, Пьемур, нам и не хватало! Заруби у себя на носу: не
вздумай шутить с нашим мастером. Он как никто управляется с палочками
и умеет бить ими не только по барабану! - Выразительно взглянув на
Пьемура, подмастерье сделал ему знак следовать за собой.
ГЛАВА 3
Остаток дня прошел для Пьемура куда менее радужно. По приказу
Дирцана он перенес свои пожитки из спальни старших школяров в
резиденцию барабанщиков - четыре комнаты, примыкающие к вышке и
находящиеся на отшибе от остальных помещений Цеха. Спальня школяров
оказалась довольно тесной и стала еще теснее, когда в нее внесли
лишнюю койку для Пьемура. Комнаты подмастерьев были едва ли
просторнее, да и сам мастер Олодки довольствовался крохотной
комнатушкой, правда, отдельной. Самая большая комната совмещала роль
учебного класса и гостиной. Позади, за узким коридорчиком, находилась
барабанная, где размещались огромные сигнальные барабаны; их
отполированные металлические бока мягко сияли в лучах заходящего
солнца. Рядом стояло несколько табуретов для дежурного барабанщика,
небольшой столик, чтобы записывать сообщения, и сундучок, который стал
для Пьемура ежедневным проклятием. В нем хранились пасты и суконки,
служившие для того, чтобы поддерживать ослепительный блеск барабанов.
Дирцан с нескрываемым злорадством сообщил Пьемуру, что за внешний вид
барабанов по обычаю отвечает новенький.
На барабанной вышке всегда кто-то находился, за исключением "пустого
времени" - четырех часов, приходящихся на самую глубокую ночь, когда
на восточной половине материка все еще спали, а на западной только
собирались ложиться. Пьемур поинтересовался, что случится, если
срочное сообщение придет глухой ночью, и получил сухой ответ:
большинство барабанщиков так настроены на прием сообщения, что даже в
закрытом помещении чутко улавливают вибрацию воздуха и немедленно
просыпаются.
За годы ученичества Пьемур прилежно затвердил наизусть
опознавательные знаки главных холдов и цехов и сигналы тревоги:
"Падение", "пожар", "смерть", "вопрос", "ответ", "на помощь", "да",
"нет" и несколько ходовых фраз. Но когда Дирцан впервые показал ему
пухлый том, содержавший барабанные сигналы, которые ему предстояло
заучить, а впоследствии уметь исполнять, Пьемур в душе стал страстно
желать, чтобы голос у него установился еще до наступления зимы.
Подмастерье безжалостно вручил ему длиннющий список наиболее
употребительных сигналов, которые следовало выучить к завтрашнему дню,
и велел упражняться на специальной тренировочной колодке.
Поутру Пьемур под диктовку Дирцана записывал вызубренные накануне
знаки. Он чуть не подпрыгнул от радости, когда появилась Менолли. Но
девушка на него даже не взглянула.
- Мне нужен гонец. Можно похитить у тебя Пьемура?
- Ну конечно, - ничуть не удивившись, ответил Дирцан - это тоже
входило в обязанности учеников барабанщика. - Только в дороге пусть
повторяет урок, а вернется - я проверю.
Пьемур внутренне ликовал, предвкушая временную передышку, но в
расчете на Дирцана продолжал удерживать на лице постное выражение.
- Ты вчера получил у Сильвины снаряжение для верховой езды? - с
непроницаемым лицом спросила Менолли. - Тогда переодевайся, - велела
она в ответ на его утвердительный кивок и жестом дала понять, чтобы он
поторапливался.
Когда он вернулся, девушка оживленно болтала с Дирцаном, но сразу
прервала разговор и вышла, сделав Пьемуру знак идти следом.
Стремительно сбежав с лестницы, она спросила мальчика:
- Так, говоришь, тебе приходилось ездить верхом?
- А то нет! Ведь ты же отлично знаешь, что я вырос на ферме. -
Пьемур не скрывал обиды.
- Но это не обязательно значит, что ты ездил верхом.
- Сколько раз можно повторять?
- Ну что ж, тебе представляется случай доказать свое умение, -
сказала девушка с тонкой улыбкой.
Они уже вышли из-под арки и пересекали просторный ярмарочный луг,
раскинувшийся перед Цехом арфистов. Слева громоздился утес Форт холда,
к его подножию жались ряды домишек. На огневых высотах холда застыл
коричневый дракон, на фоне утреннего неба он выглядел еще огромнее.
Расправив левое крыло, он подставил его всаднику, который заботливо
осматривал нижнюю поверхность.
Пьемур, как всегда, ощутил прилив благоговения перед крылатым
великаном - благоговение, которое только усиливалось от присутствия
Красотки, королевы файров, которая восседала у Менолли на плече,
наблюдая, как кувыркается в воздухе остальная стая.
Подняв голову, Менолли с улыбкой взглянула на своих резвящихся
питомцев и сообщила им, что собирается прокатиться верхом. Не желают
ли они ее сопровождать? В ответ последовало радостное чириканье и
головокружительные пируэты. Красотка, ласково воркуя, потерлась
треугольной головкой о щеку девушки, ее фасеточные глаза радостно
вспыхнули ярко-голубым пламенем. Пьемур с завистью наблюдал это
