понравиться, - подсказал Сибел, - в любом случае, прохаживайся по
ярмарке и держи ушки на макушке - только смотри, чтобы тебя не поймали
за подслушиванием. А ужинать приходи в холд. Если что, спроси арфиста
Бантура. Или Диса - он тебя помнит.
Они подошли к краю навеса, и Пьемур, наконец, понял: проходы,
конечно, есть, только они прикрыты от палящих лучей солнца полотнищами
ткани. В потоке людей, безостановочно двигающемся мимо ларьков и
прилавков, оказалось очень легко затеряться. Он заметил, как Менолли
обернулась, ища его глазами, но Сибел что-то сказал ей на ухо, и
девушка, пожав плечами, двинулась дальше.
Пьемур почти сразу же уловил разительное отличие этой ярмарки от
тех, которые ему довелось повидать на западе: здесь никто не
торопился. Чтобы отстать от спутников, Пьемур сознательно шел нога за
ногу, но когда попробовал двинуться в привычном темпе, то мгновенно
спохватился. Здесь все ходили неспешно: никто не размахивал руками, не
суетился. Голоса журчали томно и протяжно, улыбки еле-еле струились и
даже у смеха был ленивый оттенок. Прохожие держали в руках длинные,
наполненные жидкостью трубочки, которые то и дело посасывали. На
каждом шагу попадались лотки с разнообразными прохладительными
напитками и фруктами. Через каждый десяток прилавков посетителей
ожидала просторная палатка, где можно было передохнуть, - на скамье, а
то и просто на песке. На углах полотнища были приподняты, и долетавший
с реки прохладный ветерок обдувал эти места для отдыха и проходы к
прилавкам.
Для начала Пьемур обошел всю ярмарку. Несмотря на веющий ветерок и
минимум физических усилий, народ, лениво прогуливающийся вдоль
прилавков, почти не разговаривал. Как заметил Пьемур, большинство
разговоров - будь то беседа или торговля - начиналось, когда обе
стороны удобно усаживались. Тогда он истратил мелкую монету на
трубочку с фруктовым соком и несколько сочных ломтиков войлочной дыни,
а потом, отыскав незаметное местечко в одной из палаток, устроился
поудобнее и, попивая и закусывая, приготовился слушать.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к мягкому
выговору здешних уроженцев. Приглушенная беседа, которую вели двое
мужчин слева от него, оказалась сущей ерундой: один отчаянно
расхваливал особых, косолапых бегунов, которых надеялся выгодно
обменять, другой превозносил достоинства обычной породы.
Раздосадованный пустой потерей времени, Пьемур навострил уши в сторону
компании из пяти человек, сидящих справа. Они винили в жаре Нити, в
плохом урожае - жару и еще все, что угодно, кроме собственной лени, в
которой, по мнению Пьемура, и крылась истинная причина их неуспеха.
Кучка женщин тоже бормотала что-то о погоде, о мужьях, о детях, о том,
какие невозможные дети в других холдах, - и все это вполне спокойно,
умиротворенно, без малейшего признака раздражения. Вот трое мужчин,
которые только что сидели, так тесно сблизив головы, что из-за их плеч
не долетало ни единого звука, наконец, разошлись. Но от зоркого
взгляда Пьемура не ускользнуло, что перед расставанием из одних рук в
другие перешел маленький мешочек, и он сделал вывод, что они всего
лишь ожесточенно торговались. Любители скакунов тоже ушли, и их место
заняла новая пара. Но, к разочарованию паренька, оба они завернулись в
длинные накидки и сразу же захрапели. Тут Пьемур почувствовал, что и у
него глаза отчаянно слипаются. Допив для бодрости остаток сока, он
подумал: неужели и в следующей палатке его ждет такая же скучища?
Разбудило его прохладное дуновение ветерка и оживленные голоса.
Пьемур принялся испуганно озираться, решив, что проспал барабанное
сообщение, но быстро вспомнил, где находится. Над ярмаркой уже
сгущались сумерки, и, словно дождавшись захода солнца, прохладный
вечерний ветерок принялся весело раздувать поднятые полотнища. Кроме
Пьемура, под навесом никого не было. Уловив аромат жарящегося мяса,
паренек вскочил на ноги. Только еще не хватало опоздать к ужину! Он
изрядно проголодался.
Жара спала, и все вокруг заметно оживились - по дорожкам, весело
болтая, бодрой поступью двигался нескончаемый поток людей. Пьемуру
пришлось поработать локтями, чтобы выбраться из толпы. Драконы,
мощными глыбами выделяющиеся на утесе холда, устремили вниз сверкающие
глаза, которые яркостью соперничали со светильниками, установленными
на высоких шестах по всей ярмарочной площади.
Пьемур беспрепятственно проник в холд и, следуя за потоком нарядных
гостей, легко обнаружил Главный зал.
Если верить гулявшим по Цеху арфистов слухам, лорд Лауди не
отличался особой щедростью, но на ярмарках каждый холд старался не
ударить в грязь лицом. Самые влиятельные люди холда вместе с ближайшей
родней приглашались на обед к лорду-правителю, а с ними - всадники,
лорды, главы и мастера цехов, приехавшие на ярмарку.
Арфисты по обычаю занимали стол рядом с главным. Пьемур никогда не
видел здешнего арфиста Бантура и надеялся, что Сибел с Менолли уже в
зале. Так оно и оказалось: оба весело болтали с Дисом, которого
определили Бантуру в помощники в тот самый день, когда Менолли,
поменяв стол, стала подмастерьем, и Струдом - его тогда же отправили в
морской холд в устье реки Айген. Бантур, уже седой, но с удивительно
молодыми ярко-голубыми глазами, приветствовал Пьемура с необычайным
радушием - такое редко оказывалось простым школярам. От его
гостеприимства мальчуган смутился даже больше, чем если бы ему оказали
холодный прием. Арфист потребовал, чтобы Пьемуру принесли горячего
мяса и овощей, и навалил ему на тарелку такую гору, что у паренька
глаза на лоб полезли.
Пока он ел, остальные арфисты беседовали между собой, а когда он,
наконец, проглотил последний кусочек, Бантур пригласил всех
прогуляться, чтобы освободить место для новых гостей лорда Лауди. Он
спросил Пьемура, на чем он собирается играть, когда подойдет его
очередь, - на гитаре или на барабане. Пьемур нерешительно оглянулся и,
увидев незаметный кивок Сибела, с показным энтузиазмом вызвался
исполнить партию гитары.
- Странно, Пьемур, - я была уверена, что ты выберешь барабан, - с
таким невинным видом заметила Менолли, что он чуть не принял ее
реплику всерьез.
С трудом подавив желание дать ей хорошего пинка, Пьемур лучезарно
улыбнулся.
- Ты же только сегодня слышала, какого мнения обо мне наши
барабанщики, - так скромно вымолвил он, что Менолли подавилась от
смеха, да так, что слезы брызнули из глаз.
Когда арфисты зашагали в сторону ярмарочной площади, с Пьемуром
поравнялся Сибел.
- Ну что, услышал что-нибудь интересное?
- Кто способен разговаривать, когда стоит такая жарища? - с
искренним отвращением проговорил Пьемур. Он подозревал, что Сибелу
известна лень, охватывающая здешних жителей в дневное время.
- Ты заметишь, что к вечеру они меняются. Тебе придется подыгрывать
только танцорам. Или я плохо разбираюсь в ярмарках, или... - Сибел
нашел взглядом стройную фигуру Менолли, одетую в синий цвет арфистов,
- все будут требовать, чтобы она пела, пока не охрипнет. Так всегда
бывает.
Пьемур незаметно покосился на Сибела. Знает ли сам подмастерье, что
чувства, которые он питает к помощнице Главного арфиста, написаны у
него на лице?
Первый танец был самым быстрым и самым длинным. Прохладный ночной
воздух поощрял танцоров на такие головокружительные коленца, что
Пьемур только диву давался. И куда только подевалась их дневная
медлительность? Когда на помосте осталась Менолли вместе с Бантуром,
Дисом и Струдом, Сибел взглядом указал Пьемуру на людей, которые,
разбившись на кучки, стояли в сторонке и, посасывая из трубочек
напитки, о чем-то негромко беседовали.
Пьемур решил, что шепчутся они из вежливости, чтобы не мешать певцам
и их слушателям, но ему от этого было не легче. Он уже собирался
бросить свое занятие, но тут его слух привлекло слово "Древние". Он
подобрался поближе к беседующим и в отблеске светильников разглядел,
что двое из них были моряки, а остальные - кузнец, рудокоп и айгенский
холдер.
- Не могу утверждать, что это были именно Древние, но с тех пор, как
они перебрались на Южный, мы больше не страдаем от нежданных гостей.
Вон Г'нериш - хоть и Древний, а уважает установленные Бенденом
порядки. Так что, скорее всего, это были они.
- Молодой Торик частенько отправляет свой двухмачтовик на север
торговать, - заговорил один из моряков, доверительно понизив голос, и
Пьемуру пришлось до предела напрячь слух, чтобы разобрать слова. - Он
давно этим занимается, и мой правитель не видит в этом ничего дурного.
Ведь Торик - не всадник, а потом, те, кто остались на Южном, не
подчиняются Бендену. Вот мы и торгуем помаленьку. Он мужик
прижимистый, но цену назначает справедливую.
- И платит деньгами? - удивился холдер.
- Нет, товаром. Камешками, кожами, фруктами и кое-чем еще. А как-то
раз, - Пьемур затаил дыхание, стараясь разобрать заговорщицкий шепот
моряка, - он отвалил нам девять яиц огненной ящерицы!
- Ну да? - в этом недоверчивом вопросе смешались зависть и
неподдельный интерес. Моряк шикнул на собеседника, чтобы тот говорил
потише. - Хотя, конечно, - тот никак не мог скрыть жгучей ревности, -
на Южном просто завались песчаных бережков, где они водятся! Но в
любом случае...
Захватывающую беседу прервал приход еще одного моряка, который был
постарше и, вероятно, выше званием двух болтунов, потому что на этом
разговор перескочил на другую тему. Пьемур, выждав немножко, незаметно
удалился.
Тут Менолли начала петь под аккомпанемент других арфистов. Все
разговоры мгновенно стихли, и она, как показалось Пьемуру, просто
изумительно, исполнила "Песенку о королеве файров".
Опытное ухо Пьемура уловило, что голос ее стал еще богаче, а тембр
глубже. Он не смог найти изъянов в музыкальной фразировке песни. И не
мудрено - после трех Оборотов ученичества у сурового мастера Шоганара!
"Как удивительно созвучен ее голос тем песням, которые она исполняет!
- не уставал восхищаться Пьемур. - И поет она гораздо выразительнее
многих арфистов, которым природа дала более сильные голоса". Казалось
бы, сколько раз он уже слышал "Песенку о королеве", и снова она
захватила его целиком. Когда песня закончилась, паренек поймал себя на
том, что аплодирует не менее бурно, чем все вокруг. Умение подобрать
музыку к словам - этот талант Менолли не был единственным: своими
песнями она умела подобрать ключик к душам и сердцам слушателей.
Пока восхищенная публика наперебой выкрикивала названия полюбившихся
песен, она кивнула Сибелу, чтобы тот поднялся на помост, и они дуэтом
исполнили Песню восточного морского холда. Голоса их так прекрасно
дополняли друг друга, что восторг и уважение, которые Пьемур питал к
своим друзьям-арфистам, в этот вечер достигли небывалых высот. Вот
если бы у него получился тенор, он бы тоже со временем смог...
Отыграв еще три танца, он понял, что Сибел не ошибся: айгенская
публика решительно предпочитала слушать пение Менолли. Еще Пьемур
заметил, что после каждого ее сольного выступления обязательно шла
хотя бы одна хоровая песня и дуэт, в которых участвовали айгенские
арфисты. Очень разумно с ее стороны - у коллег не будет причин
обижаться. Жаль, что такая предусмотрительность никак не применима к
его собственной проблеме с учениками барабанщика!
То ли потому, что он выспался днем, то ли потому, что сухой воздух
действовал бодряще, но только Пьемур ощутил признаки усталости только
