проявление - любви и нежности. Ему хотелось спросить о цели поездки,
но он угрюмо молчал. Они зашагали по направлению к огромным пещерам,
вырубленным в толще утеса и служившим приютом для скота, домашней
птицы и верховых скакунов. У входа их с улыбкой приветствовал
смотритель стад. Файры влетели внутрь и расселись на странных балках,
поддерживающих свод пещеры - они были изготовлены в древности, а как и
из какого материала, теперь уже никто не знал.
- Снова в дорогу, Менолли?
- Да, снова, - слегка поморщившись, ответила девушка. - Скажи,
Банак, у тебя найдется упряжь для Пьемура? Удобнее вести второго
скакуна под седлом, чем в поводу.
- Отчего ж не найтись? - Смотритель провел их в закуток, где
хранились седла и сбруя. Окинув взглядом мальчика, он выбрал для него
седло и упряжь, потом вручил Менолли ее снаряжение и повел их по
проходу мимо открытых стойл. - Твой, Менолли, третий от конца.
- Посмотрим, как Пьемур справится, - заметила девушка.
Банак с улыбкой отдал мальчику упряжь. С уверенным видом, далеко не
соответствующим его душевному состоянию, Пьемур пощелкал языком - ему
смутно помнилось, что именно так успокаивают скакунов. Эти звери не
отличаются особой сообразительностью и реагируют на ограниченный набор
звуков и понуканий, но свое нехитрое дело выполняют исправно. Да и
красотой они тоже не блещут - длинношеие, головастые, поджарые, с
длинными мускулистыми конечностями. Мех на них висит жесткими космами,
а масть может быть любой - от грязно-белой до темно-бурой. Конечно,
они все же поизящнее мясной скотины, но сравнивать их с драконами или
файрами никому даже в голову не придет.
Пьемуру предназначался грязно-бурый зверюга. Мальчик набросил ему на
шею уздечку и, зажав пальцами ноздри, заставил скакуна открыть рот,
чтобы продеть в него железный мундштук. Потом схватив за ухо, быстро
надел недоуздок. Скакун фыркнул, как будто удивляясь столь
бесцеремонному обращению. Но еще больше удивился сам Пьемур - надо же,
оказывается, он не забыл эти маленькие хитрости! Он услышал, как Банак
у него за спиной одобрительно хмыкнул. Мальчик приладил седло и
подтянул подпругу, надеясь, что в пути она не подведет.
Отвязав животное, он вывел его в проход и увидел, что Менолли уже
дожидается его, держа за узду скакуна покрупнее. Девушка придирчиво
осмотрела, как он справился с упряжью.
- А он у тебя молодцом, - похвалил Банак и, махнув им рукой,
направился вглубь пещеры по своим делам.
Давненько Пьемуру не приходилось садиться на скакуна... К счастью,
ему досталась смирная скотина с ровной рысью, и он довольно уверенно
тронулся вслед за Менолли вниз по восточной дороге.
Езда на скакуне требовала определенного навыка, но Пьемур поймал
себя на том, что, почти не задумываясь, принял правильную позу: сидя
на одной ягодице, он вытянул левую ногу вперед, насколько позволяло
стремя, а правую, согнутую в колене, плотно прижал к боку животного. В
дороге полагалось время от времени менять положение ног. "А Менолли
отлично держится в седле, если учесть, что выросла она в морском
холде, - отметил про себя Пьемур. - Видно, немало упражнялась".
Всю дорогу до морского холда Пьемур молчал. Обожги его Нить, если он
спросит, что они там забыли. Только очень сомнительно, чтобы они
тащились туда только затем, чтобы проверить, как он ездит верхом или
умеет держать язык за зубами. А что она имела в виду, когда говорила,
что легче вести второго скакуна под седлом? Эта новая Менолли,
уверенная и немногословная, привычно выполняющая негласные поручения
Цеха, разительно отличалась от девчонки, позволявшей ему кормить
файров, и совсем уж ничего общего не имела с его воспоминаниями о
робкой, вечно извиняющейся новенькой, которую доставил в Цех Главный
арфист три Оборота назад.
Когда они добрались до морского холда, Менолли бросила ему повод
своего скакуна и велела отвести обоих животных к местному смотрителю.
Надо снять с них седла, напоить и задать корм. Уводя скакунов, Пьемур
заметил, что девушка направилась к причальной стенке и, затенив глаза
рукой, стала всматриваться в морскую даль. Похоже, она ожидает
прибытия корабля. Уж не связано ли это с барабанной вестью, полученной
вчера поутру из Исты?
Смотритель приветливо поздоровался и помог ему управиться со
скакунами.
- Вы, видать, отправитесь в обратный путь, как только прибудет
корабль? - сказал он. - Так что я пока взнуздаю Сибелова скакуна,
чтобы потом не пришлось ждать. Сейчас закончим и пойдем ко мне - жена
приготовит тебе перекусить. Я уверен, паренек твоего возраста никогда
не откажется от еды. А у нас, в морском холде, угощение всегда
найдется, даже во время Падения.
Когда подошла Менолли, радушный хозяин пригласил и ее. К этому
времени Пьемур уже заметил на горизонте темную точку. Теперь он был
спокоен: есть время передохнуть и пожевать.
Так, значит, у Сибела здесь есть скакун - каково? И Сибел приплывает
на корабле откуда-то с запада... Следовательно, можно предположить,
что отплывал он тоже отсюда. Пьемур попытался припомнить, как давно он
не встречал Сибела в Цехе, но не смог.
Морской холд Форта стоял на берегу естественной глубоководной бухты,
так что подошедший корабль пришвартовался прямо у каменной стенки.
Моряки ловко привязали причальные канаты к швартовым тумбам. Сибела не
было видно, но, когда файры исполнили над мачтами корабля
приветственный танец, в лучах клонящегося к западу солнца блеснули
золотом две золотые королевы - Сибелова Кими и Красотка Менолли. Пока
Пьемур старался отыскать Сибела в водовороте снующих вокруг людей,
подмастерье внезапно вырос прямо перед ним - в обеих руках он держал
увесистые мешки, еще два были перекинуты через плечо. Подошедший моряк
осторожно опустил два мешка к его ногам. Поклажа как раз для трех
скакунов.
- Как съездил, Сибел? - спросила Менолли и, подняв один мешок, ловко
взвалила его на спину. - Да отдай же Пьемуру хоть один! - добавила
она, и Пьемур с готовностью подскочил к Сибелу, спеша избавить его от
части ноши. Одновременно он успел пощупать мешок, стараясь определить
его содержимое. - Да не мни, Пьемур, - а то трава превратится в труху!
- Трава? Какая трава?
- Пьемур! А ты что тут делаешь? Ведь сейчас время репетиции, - начал
Сибел. Он приветливо улыбался, белоснежные зубы ярко сверкали на
дочерна загорелом лице.
Трава и загар? Пьемур мог поставить все свои сбережения на то, что
Сибел вернулся с Южного материка.
- У него голос ломается.
- Уже? - в тоне Сибела Пьемур безошибочно различил удовлетворение. -
А как отнесся к этому мастер Робинтон?
- Со свойственной ему мудростью и прозорливостью, - усмехнулась
Менолли.
- Вот как? - Сибел взглянул на Пьемура, потом снова на Менолли, явно
ожидая дальнейших пояснений.
- Он теперь числится учеником мастера Олодки.
Сибел тихонько рассмеялся.
- Хитро придумано, ничего не скажешь! Верно, Пьемур?
- Пожалуй, что так.
Услышав столь кислый ответ, Сибел откинул голову и от души
расхохотался, вспугнув свою королеву, которая как раз собиралась
опуститься ему на плечо. Кими взметнулась ввысь и сердито заверещала,
ее поддержали Красотка и оба бронзовых. Одной рукой Сибел обнял
Пьемура, уговаривая мальчугана не расстраиваться, а другую положил на
плечо Менолли. Так втроем они и зашагали к конюшням холда.
Что-то во взгляде Сибела навело Пьемура на мысль, что дружеское
объятие, которым удостоил его подмастерье, - лишь предлог для того,
чтобы обнять Менолли. От этого наблюдения настроение у паренька сразу
подскочило: теперь он знал нечто такое, о чем не догадывался никто из
школяров, а может быть, даже сам мастер Робинтон... Или он все же в
курсе?
Размышления на эту интересную тему скрашивали Пьемуру всю первую
половину обратного пути. Но последние три часа оказались сущей пыткой.
Спереди и сзади к седлу были приторочены два мешка, еще один болтался
у него за плечами. К тому же он здорово отбил себе зад - просто живого
места не осталось. Порядочное свинство со стороны Менолли, - мрачно
думал Пьемур, - заставить его трястись в седле восемь часов, когда он
столько Оборотов не садился на скакуна!
Счастье еще, что не пришлось его расседлывать - Банак сразу забрал у
них животных и увел в стойла. Жаль только, что они не спешились прямо
во дворе Цеха арфистов: ноги у Пьемура онемели и не сгибались, так что
он с превеликим трудом одолел небольшое расстояние от конюшен до Цеха.
Медленно плетясь за Менолли с Сибелом, он слушал их веселую болтовню,
но они все время перескакивали с предмета на предмет, так что бедняга
даже не мог сосредоточиться на чем-то конкретном и таким образом
отвлечься от своих страданий.
- Ну что ж, Пьемур, - заметила Менолли, поднимаясь по ступеням
главного здания, - ты и правда не разучился ездить верхом. Да что это
с тобой?
- Ничего особенного, просто я уже пять проклятущих Оборотов не сидел
в седле, - выдавил мальчуган, стараясь разогнуть скрюченную спину.
- О чем ты думала, Менолли! - вскричал Сибел, изо всех сил стараясь
не рассмеяться. - А ты, малыш, дуй скорее в горячие бани, а то на всю
жизнь останешься таким крючком!
С Менолли разом слетела вся важность и недоступность, и она
принялась во весь голос сокрушаться и причитать. Сибел повел
мальчугана в бани, а Менолли принесла поднос с едой для всех троих и,
пока Пьемур отмокал в теплой ласковой воде, заботливо предлагала ему
то одно, то другое. К окончательному смущению Пьемура явилась Сильвина
- как раз в тот момент, когда он осторожно промокал натертые места.
Она намазала его холодильным бальзамом, а потом заставила лечь и
принялась разминать ему спину и ноги. Когда он уже решил, что не
сможет пошевелить даже пальцем, Сильвина велела ему встать. И, вопреки
его ожиданию, двигаться стало гораздо легче. По крайней мере холодилка
притупила боль в мышцах, и паренек смог, не теряя достоинства, без
посторонней помощи пересечь двор и одолеть три пролета крутой
лестницы, ведущей на барабанную вышку.
На следующее утро его не смогли разбудить ни три барабанных депеши,
ни кормежка файров, ни даже хоровая репетиция в сопровождении
оркестра. Когда он наконец проснулся, Дирцан дал ему время только на
то, чтобы проглотить мясной колобок и кружку кла, и сразу стал гонять
по сигналам, которые задал накануне.
К удивлению подмастерья, Пьемур отбарабанил все без сучка, без
задоринки - во время вчерашней поездки у него было больше чем
достаточно времени, чтобы зазубрить сигналы наизусть. В качестве
поощрения Дирцан задал ему очередной столбец сигналов.
По мере того, как действие бальзама слабело, Пьемуру становилось все
труднее сидеть на жестком табурете - он стер зад до самого мяса, чему
немало способствовали новые жесткие штаны. Полученное увечье и
послужило прекрасным предлогом для того, чтобы заглянуть после
завтрака к мастеру Олдайву. Сибеловы мешки стояли на самом виду; на
рабочем столе мастера лежали пучки трав, но из Главного лекаря Пьемуру
не удалось вытянуть никаких ценных сведений. Он даже не узнал, впервые
ли тот получает груз лекарственных трав. Зато он узнал, что стертые
места саднят еще больше, когда их обрабатывают, чем когда на них
просто сидишь. Наконец мастер Олдайв утолил его страдания холодилкой и
посоветовал еще несколько дней сидеть на подушке, надеть старые штаны
помягче и попросить у Сильвины специальный состав для смягчения кожи,
чтобы обработать свое новое обмундирование.
Не успел Пьемур появиться на барабанной вышке, как его отправили с
посланием для лорда Гроха в Форт холд, а когда вернулся, поручили
