ногой такт. Поймав ее взгляд, правитель нахмурился и сразу же ушел.
Спустя три дня после похорон Янус отправил лодку в холд Айген.
Новости, которые принесли вернувшиеся в Полукруглый гребцы, не
представляли для Менолли никакого интереса, однако взрослые явно
переполошились: до девочки доносились их пересуды о происках Древних.
Но она пропускала их мимо ушей - ей-то что за дело? Еще экипаж лодки
привез грифельную дощечку - послание, адресованное Петирону и
скрепленное личной печатью мастера Робинтона.
- Бедняжка Петирон, - сказала Менолли одна из тетушек, вздыхая и
прикладывая к глазам платок. - Он всегда так ждал весточек от Главного
арфиста. Что ж, придется теперь письму полежать до тех пор, пока не
прибудет новый арфист. Он-то уж будет знать, как с ним поступить.
Менолли потребовалось немало времени, чтобы выяснить, куда девали
грифельную дощечку - она оказалась на полке в отцовском хранилище
Летописей. Девочка была уверена: в послании есть что-то, касающееся ее
лично, ее песен, которые Петирон, по его словам, отослал
Главному-арфисту. Эта мысль до такой степени не давала ей покоя, что
она осмелилась спросить у матери, почему Янус не вскрывает послание.
- Что? Открыть запечатанное послание, адресованное покойному самим
мастером Робинтоном? - Мави недоверчиво воззрилась на дочь, будто
услыхала что-то кощунственное. - Твой отец никогда на это не пойдет.
Письма арфистов - не нашего ума дело!
- Просто я вспомнила, что Петирон отправлял послание Главному
арфисту. Ну, и подумала: может быть, в ответе говорится про замену. Я
только хотела...
- Я тоже с нетерпением ожидаю нового арфиста, милочка моя. А то ты,
я смотрю, совсем зазналась с этими уроками.
Следующие несколько дней Менолли не находила себе места от
беспокойства - она решила, что мать уговорит Януса отстранить ее от
занятий с детьми. Но этого, разумеется, не случилось - по той же самой
причине, по которой Янусу пришлось позволить ей учить. Но Мави
все-таки отыгралась: как только занятия заканчивались, на девочку
сыпалась самая грязная, самая нудная, самая противная работа, которую
только можно было придумать. А Янус взял за правило чуть ли не каждый
день появляться на занятиях.
Наконец погода наладилась, и весь Полукруглый снова сбивался с ног,
перерабатывая улов. Ребятишек освободили от занятий и отправили на
берег собирать выброшенные штормом водоросли, а женщины кипятили их в
огромных котлах, изготовляя густой пахучий отвар, лучшее средство от
всевозможных недугов и ломоты в суставах - так, во всяком случае,
утверждали старые тетушки. Но они всегда были мастерицами находить
благо в любом зле и зло в любом благе. "А главное зло в водорослях -
их омерзительный запах", - размышляла Менолли, которую приставили к
котлу помешивать вонючее варево.
Потом с небес посыпались Нити, внеся в жизнь некоторое разнообразие.
Правда, Менолли томилась, сидя взаперти за толстыми стенами, пока
огнедышащие драконы бороздили небо, сжигая Нити дотла. Вот бы хоть
разок увидеть такое своими глазами - ведь это совсем другое дело, чем
распевать песни про драконов или просто представлять себе, что
происходит за каменными стенами и тяжелыми железными ставнями холда!
Когда Падение закончилось, она присоединилась к команде огнеметчиков,
которые рыскали по всей округе, охотясь за каждой Нитью, ускользнувшей
от смертоносного пламени драконов. Правда, Нити едва ли нашли бы, чем
поживиться на продуваемых всеми ветрами гиблых топях и трясинах,
окружающих Полукруглый холд. А на голых береговых утесах, из которых
был сложен Полукруглый, и вовсе ничего не росло - ни зимой, ни летом,
но для порядка полагалось проверить и болота, и песчаные дюны. А вдруг
какая-нибудь Нить зароется в морскую осоку или под куст топяники, или
в заросли сливы-береговушки - сначала сожрет все корни, а потом
примется лопать всю зелень подряд, пока на побережье не останется ни
единой травинки!
Погода стояла холодная, но Менолли решительно предпочитала бегать с
огнеметом по морозцу, чем сидеть взаперти. Их команда добралась до
самых Драконьих камней. Когда-то Петирон говорил, что раньше эти
скалы, вздымающиеся из бурных волн, были частью берегового рифа,
источенного глубокими пещерами, как и весь этот участок скалистого
побережья.
Но самый большой сюрприз ждал впереди: вернувшись в холд, Менолли
узнала, что сам Ф'лар на своем бронзовом Мнементе завернул в
Полукруглый перемолвиться словом с Янусом. Конечно, девочка не
осмелилась подойти поближе, чтобы послушать, о чем говорят мужчины, но
даже стоя на почтительном расстоянии, она ощущала запах огненного
камня, шедший от бронзового великана. Видела его сверкающие глаза,
которые переливались всеми цветами радуги в лучах бледного зимнего
солнца, мощные мышцы, бугрившиеся под мягкой шкурой. И в какой-то миг,
когда дракон величаво повернул голову в ее сторону и глаза его,
медленно вращаясь, полыхнули разноцветными огнями, Менолли вдруг
почудилось, что взгляд Мнемента упал на нее! У девочки даже дыхание
перехватило - какой же он красавец!
Но волшебный миг быстро миновал. Ф'лар легко вскочил дракону на
спину, ухватился за поводья, подтянулся и уселся меж выступов шейного
гребня. Дракон распахнул огромные, такие хрупкие на вид крылья, и по
двору пронесся порыв ветра. Мгновение - и он уже в воздухе,
стремительно набирает высоту. Еще взмах, и он исчез, как будто и не
было... Менолли перевела дух. Заметить дракона в небе - и то редкая
удача. А уж увидеть его вместе с всадником так близко, да еще и
присутствовать при взлете и уходе в Промежуток - просто подарок
судьбы!
Сразу же все песни про драконов и их славных всадников показались
Менолли бледными и невыразительными. Она тайком пробралась в крохотную
комнатушку на женской половине, которую делила с Селлой: ей хотелось
побыть одной. Достав свое сокровище - маленькую тростниковую дудочку,
девочка принялась тихонько наигрывать: ей было просто необходимо
выразить в музыке все свое волнение, весь восторг, вызванный дивным
зрелищем.
- Попалась! - в комнату ворвалась Селла, лицо ее раскраснелось, она
тяжело дышала. Видно, бежала вверх по лестнице. - Все будет сказано
Мави! - Селла вырвала дудочку из рук Менолли. - И что ты пряталась
здесь. И что снова сочиняла - тоже!
- Да нет же, Селла. Это старая мелодия, - торопливо соврала Менолли
и забрала дудочку обратно.
Селла сердито поджала губы.
- Как же, старая! Я тебя насквозь вижу, милочка! Только и знаешь,
что отлынивать от работы. Ну-ка, марш на кухню! Там тебя уже
заждались.
- Ничего я не отлыниваю. Я все утро занималась с детьми, пока не
закончилось Падение. А потом бегала с огнеметчиками.
- С тех пор уже полдня прошло, а ты еще даже не переоделась!
Толчешься тут в грязной, вонючей одежде - всю комнату мне изгадила.
Катись отсюда сию минуту, или я скажу Янусу, что ты снова сочиняешь!
- Ха! Да ты не сможешь отличить одной мелодии от другой, хоть
наизнанку вывернись!
Тем не менее, Менолли поспешила скинуть рабочую одежду - от Селлы
можно всего ожидать. С нее станется наябедничать Мави - от Януса она,
как и младшая сестра, старалась держаться подальше, - что Менолли
вздумалось поиграть в своей комнате на дудочке, - поступок, сам по
себе уже подозрительный. С другой стороны, с Менолли никто не брал
клятвы навсегда оставить сочинительство - просто она обещала не
исполнять свои песни на людях.
К счастью, в тот вечер все пребывали в хорошем расположении духа -
как же, сам Ф'лар удостоил Януса беседой, к тому же, если погода
продержится, завтра можно ожидать богатого улова. После Падения рыба
всегда поднимается на поверхность кормиться упавшими в воду Нитями, а
на этот раз фронт Падения прошел как раз над Нератским заливом. Утром
рыба пойдет косяками. А раз на Януса в кои то веки снизошло
благодушное настроение, то и все в холде были рады расслабиться, тем
более, что ни единая Нить не упала на землю.
Так что не было ничего удивительного в том, что Менолли призвали
повеселить собравшихся. Она спела два длинных сказания о драконах, а
потом песню, прославляющую бенденских командиров Крыла - в морском
холде должны знать своих всадников. "Полукруглый расположен на отшибе
- может быть, в Вейре было новое Рождение, а мы и не знаем", -
размышляла девочка. Но Ф'лар наверняка поведал бы Янусу о таком
событии. Вот только расскажет ли Янус Менолли? Ведь она не арфист,
которым положено знать о подобных вещах.
Рыбаки требовали все новых и новых песен, но девочка устала. Тогда
она заиграла им напев, который они могли исполнить сами, и все
подхватили его огрубевшими от соленых ветров голосами. Она увидела,
как отец недовольно смотрит на нее, хоть и поет вместе с остальными.
Может быть, он не хочет, чтобы она, девочка, играла мужские песни? Но
почему? Ведь она так часто исполняла их раньше, когда был жив Петирон.
При мысли о такой несправедливости у нее вырвался вздох. Интересно,
что бы сказал Ф'лар, узнай он, что в Полукруглом обязанности арфиста
исполняет какая-то девчонка? Все говорят, что он человек справедливый
и дальновидный и к тому же превосходный всадник. О нем и его супруге,
Госпоже Лессе, даже песни слагают.
Она спела их в честь сегодняшнего визита Предводителя Вейра и
заметила, что лицо Януса слегка прояснилось. И снова пела до тех пор,
пока не почувствовала: больше она не сможет издать ни единого звука.
Как жаль, что никто в холде не может сменить ее ненадолго, дать ей
хотя бы краткую передышку. Менолли оглядела лица собравшихся - нет,
никто из них даже в барабан-то бить как - следует не умеет, не то, что
сыграть на гитаре или дудочке.
Вот почему на следующий же день она стала учить одного мальчугана
искусству игры на барабане - ведь под барабан можно петь столько
разных песен. А один из двух детишек Сорил, занимавшихся у нее, вполне
мог бы освоить дудочку.
Но кто-то - не иначе, как Селла, - с горечью подумала Менолли, -
немедленно доложил об этом новшестве Мави.
- Тебе же запретили всякую отсебятину!
- Но учить мальчика бить в барабан - никакая не отсебятина...
- Учить детей музыке - дело арфиста, а никак не твое, милочка моя.
Скажи спасибо, что отец сейчас в море, а то он бы задал тебе хорошую
порку, непременно задал бы. Так что давай-ка лучше без глупостей.
- Разве это глупости, Мави? Вот если бы вчера вечером мне помогали
барабанщик и трубач...
Мать предупреждающе подняла руку, и Менолли прикусила язык.
- Ты поняла меня? Никаких вольностей!
Вот и весь разговор.
- А теперь займись светильниками, пока рыбаки не вернулись с моря.
Это занятие неизменно приводило Менолли к комнате Петирона. Она
стояла пустой, из вещей, принадлежавших старому арфисту, в ней ничего
не осталось. Девочка вспомнила о запечатанном послании, которое
дожидалось своего часа в отцовском хранилище Летописей. А что если
Главный арфист ждет от Петирона ответа о сочинителе песен? Почему-то
Менолли была совершенно уверена, что в письме говорится и о ней. Но
что толку думать об этом? Знай она даже наверняка, все равно ничего не
поделаешь, - мрачно размышляла Менолли. И все же она не смогла
удержаться и, проходя мимо комнаты Януса, украдкой взглянула на
лежащий на полке пакет, который не давал ей покоя.
Огорченно вздохнув, она завернула за угол. Наверное, Главный арфист
уже узнал о смерти Петирона и, может быть, даже послал ему замену.
Может быть, новый арфист откроет послание и прочитает там что-нибудь о
