Она выбралась из машины. Желтое джерсовое платье с рядом золотых
пуговиц выставляло ее фигуру напоказ во всем ее великолепии. На лестнице я
похлопал ее, оружия не нашел, но слегка обжег руки. Только в освещенной
комнате я заметил, что она потеряла свое очарование. Прошлое проступало на
ее лице как старые письмена. Ее пудра и губная помада едкого, в свете
лампы дневного света, цвета были неровно положены и не свежие. В поры ее
носа и щек набилась грязь. Распад работал над ней неумолимо, как фатальная
болезнь, полученная от ее мужа.
Она ощутила на себе мой холодный взгляд и механически потянулась
поправить прическу. Зеленовато-желтые полоски перемежались с черными. Я
догадался, что она поработала над волосами перекисью, пытаясь придать себе
прежний вид, перед зеркалом дешевого отеля. Еще я подумал о том, что может
чувствовать девушка, стоящая за поляризационным стеклом.
- Не смотрите на меня, - сказала Бесс. - У меня сегодня тяжелый день.
Она села в кресло у двери в кабинет, подальше от света, и положила
ногу на ногу. С ногами у нее было все в порядке.
- Тяжелый день должен был наступить, - заметил я. - А теперь
говорите.
- А деньги?
Я сел, взглянул на нее и положил на стол пакет с банкнотами.
Микрофон, вмонтированный в настольную лампу, был включен.
- Пять тысяч, вы сказали?
- Вы имеете дело с честными людьми. Можете положиться на мое слово.
- Что я должна вам сообщить?
- Все, все что вы знаете.
- Это заняло бы годы.
- Интересно. Начнем с чего-нибудь простенького. Кто убил Синглентона?
- Его подстрелил Лео Дюрано.
Подернутый дымкой взгляд голубых глаз вернулся к пакету с деньгами.
- Теперь, я думаю, вы хотите узнать, кто такой Дюрано.
- Мы уже встречались с ним. Мне известен его послужной список.
Бесс была изумлена до крайности.
- Вы не знаете Лео так, как знаю его я. Хотела бы я никогда с ним не
встречаться.
- Десять лет назад его забрали за совращение несовершеннолетней. Ею
были вы?
- Ага. Это была та связь, о которой я вам говорила. Во время облавы
обнаружилось, что мы живем в отеле в одной комнате. Лео отделался легким
испугом. Судебный врач сказал, что он не в себе, а я подтвердила. Его
упрятали в психушку, но Уна его оттуда вытащила. Она всегда вытаскивала
его из переделок, еще с тех пор, когда он был ребенком.
- Из этой не вытащит, - заметил я. - Теперь расскажите о Синглентоне.
- Обо мне и Чарли? Он был большой любовью моей жизни.
Ее потрескавшиеся губы дрогнули. Бесцветные руки скользнули по
гладкому джерсовому платью от грудей к бедрам, то ли стирая воспоминания,
то ли вызывая их к жизни.
- Я встретила его слишком поздно, уже будучи замужем за Сэмом. Мы с
Сэмом жили в Эройо-Бич, и Сэм был занят только работой, больше ничем. Мне
это не подходило. Чарли подобрал меня в баре. У него было все: вид и класс
и форма летчика. Настоящий класс. Это было то, что я желала. Я пошла с ним
в первую же ночь, и все было как в сказке. Я не знала, что так бывает,
пока Чарли мне не показал. Ни с Сэмом, ни с другими я не получала такого
наслаждения.
Чарли пришлось вернуться в Гамильтон, но он прилетал на уикэнды. Я
так ждала этих уикэндов. Потом Сэм ушел в море, а я не могла даже
вспомнить, как он выглядит. Я и сейчас не могу. Другое дело, когда уехал
Чарли. Он уехал в Гуам и не мог уже прилетать оттуда. Ожидание все
тянулось, а он не писал.
Но Сэм писал, и Сэм вернулся первым. Я поступила так, что хуже не
придумаешь. В конце концов, я была замужем за этим парнем. Мы поселились в
Белла-сити, я готовила ему еду и говорила "здравствуйте, как поживаете"
его болванам пациентам. Я ничего не говорила ему о Чарли, но думаю, что он
догадывался. После возвращения Сэма ничего хорошего не было. Год я
терпела, искала следы Чарли в газете Эройо-Бич и считала дни. Я вставала
рано утром, вычеркивала день, а потом снова ложилась.
Но в одно субботнее утро я села на автобус, приехала в Эройо-Бич,
позвонила Чарли и мы начали все сначала, почти каждый уикэнд. Кажется, это
было летом сорок шестого. Но скоро это кончилось. В сентябре он сказал мне
"прощай" и вернулся в Бостон заканчивать курс в Гарварде. Ту зиму я
провела с Сэмом. Это была очень долгая зима. Летом опять наступила хорошая
пора, но недолго она продолжалась. Как и всегда, когда в долине пошли
дожди и холмы покрылись всяким зеленым хламом, я почувствовала, что не
могу больше этого выносить. Я уже не слушала разговоров Сэма, они влетали
мне в одно ухо и вылетали из другого.
Я поехала поездом в Нью-Йорк, а оттуда в Массачусетс, в Бостон. Чарли
жил в своей квартире в Белмонте, но он совсем мне не обрадовался. Он
сказал, что я была частью его калифорнийских каникул, а для Бостона я
вовсе не подхожу. "Уезжай!" - сказал он. Я сказала ему, кто он такой, и
ушла в одном платье. Был март и шел снег. Я решила утопиться в реке,
потому что она называлась река Чарльз, и это должно было свести его с ума.
Так я надеялась.
Я постояла и посмотрела на реку, как в нее падают снежинки. Потом я
дошла до станции метро и поехала в нижний город. Я даже насморка не
схватила. Потом я долго жила на Колли-сквер, 6, желая вернуться к Чарли.
Один раз я позвонила ему и сказала, что делаю. Он повесил трубку. В тот
день я стояла у метро и смотрела на рельсы. Я стояла почти час, но не
могла двинуться ни вперед, ни назад.
Тип в крахмальной рубашке заметил, как я смотрю на рельсы, и увел
меня. Он был безработным танцором из Монреаля. Поль Торье. Я пробыла с ним
весь остаток года, мы пытались работать вместе. Слышали когда-нибудь о
Лагошетьер-стрит в Монреале?
- Нет.
- Паршивое место, как и наша работа. Поль говорил, что из меня могла
бы выйти танцовщица. Но то ли я была слишком неуклюжей, то ли что-то еще.
А он был старый и страдал подагрой. Мы пытались пробиться в
третьеразрядных клубах в "Ниагарский водопад", "Буффало" и "Толедо", потом
отправились в Детройт. Я стала работать официанткой в пивной, старалась
сколотить деньги, чтобы открыть танцевальную студию, но ничего не вышло.
Пару раз мы пробовали воровать. Поль испугался и сбежал в Канаду, оставив
меня расхлебывать кашу. Тогда-то Лео снова вошел в мою жизнь.
- Ну наконец-то, - заметил я. - Длинная у вас история.
- Вы сами на это напросились, - проговорила она с мрачной улыбкой.
Это была ее сага, и она хотела рассказать ее по-своему.
- Лео узнал, что я в Детройте и сижу за вымогательство. Его дела шли
хорошо, он был крупной фигурой в мичиганской шайке. Он умел ладить с
фараонами, и меня не забыл. Он выручил меня из переделки. После стольких
лет я снова вернулась к Лео и его сестре. Никакого класса, но валюта, а я
нуждалась в ней.
- Значит, с тех пор вы хорошо зажили, и поэтому вас здесь не было.
- Ничего смешного здесь нет, - сказала она. - У Лео начались заскоки,
хуже чем раньше. К концу года он дошел до предела. Он попытался безо
всякой причины застрелить дирижера оркестра. Мы показали его доктору, и
тот сказал, что он болен уже двадцать лет и сейчас находится в последней
стадии. После этого мы не могли его оставить в Мичигане. У него были враги
в организации. Против него были и боссы, и подчиненные. У Лео не было
денег в банках. Все, что он имел, - это репутацию головореза и связи.
Узнай они, что он свихнулся, - его бы выкинули или прикончили. Поэтому мы
уехали в Калифорнию. Его Уне я подсунула Эройо-Бич.
Еще со времен Бостона, когда Чарли выпихнул меня из своей жизни, я
кое-что задумала. Он считал меня нищенкой, и я задумала появиться в
Эройо-Бич с деньгами и натянуть ему нос. Встречу его на улице и сделаю
вид, будто не узнала. Во всяком случае, я так хотела. Когда же я встретила
его на самом деле, то все забыла и вернулась к тому, что была раньше.
Субботние ночи в его студии. Мне наплевать было на то, как он со мной
поступал раньше. Он был единственным мужчиной, с которым мне хотелось
быть. Все было точно как в прежние времена, пока пару недель назад не
наступил конец. Когда Лео узнал о Чарли и обо мне.
Бесс промолчала. Глаза ее блестели как голубая сталь.
- Он узнал об этом от Люси?
- Нет. Люси была моим настоящим другом в этом доме. Кроме того, она
была медсестрой. Она понимала в психо... психотерапии. Люси ни за что не
проделала бы такую штуку со своим пациентом. Люси предупредила нас о том,
что Лео вышел на военную тропу. Она успела в горную хижину раньше его.
- Кто же послал Лео на военную тропу?
- Уна. Во всяком случае, мы так решили. Люси отвезла меня к отелю на
свидание с Чарли. Когда Люси вернулась домой, Уна накинулась на нее с
расспросами о том, где я и с кем. Люси не стала отвечать, и Уна ее
уволила. Думаю, Уна уже все знала о нас. Тогда она натравила на нас Лео.
Может, у них в семье все были психи, и Уна в том числе. Наверняка она
дала Лео пистолет и зеленую улицу. Тогда я этого не поняла. Я была в
студии с Люси, когда это случилось. Я выглянула в окно и увидела Лео и Уну
в машине. Чарли вышел и подошел к ним, не подозревая опасности. Когда
Чарли подошел к машине, Лео в него выстрелил. Чарли упал и снова встал.
Уна выхватила у Лео пистолет. Мы все окружили его и скрутили. Уна сказала,
что Лео силой заставил ехать ее сюда. Тогда я поверила ей, боялась не
поверить. Я всегда боялась Уны.
Она сказала, что люди подумают, будто это стреляли охотники, а мы
должны вести себя так, словно ничего не случилось. Никаких больниц для
Чарли, его нужно увезти на машине, на его же машине. Я побоялась спорить с
ней. Я забрала из студии все свои вещи и поехала с Чарли и Люси в
Белла-сити.
Весной и летом я пару раз видела Сэма Беннинга, когда нуждалась в
нем. Он думал, что я работаю в Лос-Анджелесе в доме моделей. Мы были в
хороших отношениях, но я не могла ему сказать, что один мой дружок
выстрелил в другого. Да и Сэм должен был сделать все так, чтобы комар носа
не подточил. Я состряпала для Сэма такую сильную историю, какую только
могла. Сказала, что Чарли ко мне приставал, и я в него стреляла. Люси
подтвердила это, а Чарли к тому времени уже не мог говорить.
Сэм мне поверил. Он заставил меня дать слово, что если он вылечит
Чарли, то я останусь с ним в Белла-сити и буду ему женой. Он прижал меня к
барьеру, и я дала обещание.
Может быть, рана была серьезнее, чем мы думали. Да и Сэм не очень
силен в хирургии. Он винил в случившемся Люси, сказал, что из-за ее
неловкости операция прошла неудачно. Хотя Сэм не из тех, кто вечно
сваливает вину на других. Но что бы там ни было, Чарли умер на
операционном столе, не приходя в сознание.
- Кто делал ему анестезию?
- Не знаю, меня там не было. Я не могла смотреть, как он истекает
кровью.
- Странная вы женщина, Бесс.
- Не думаю. Как я могла смотреть, как Сэм его режет? Чарли был моим
мальчиком. Я его любила.
- Я скажу вам, что действительно странно, - продолжала она, помолчав.
- То, что люди, которых любишь, никогда не любят тебя. А тех, кто любит,
как любил меня Сэм, ты не любишь. Сэм был хорошим человеком, когда мы
познакомились, но он слишком сходил по мне с ума. Я не могла любить его, а
он был достаточно умен и не обманывался. Это и погубило его.
В то воскресное утро он сделал жуткую вещь. Чарли лежал мертвый, и
Сэм думал, что я его убила. Я уже не могла изменить свой рассказ. Сэм
боялся снова потерять меня, и это совсем его доконало. Он разделал Чарли,
разрезал его на куски, как мясник. Меня запер наверху, но я поняла по шуму
