удалось его заполучить. Возможно, сыграло роль обычное для владелиц
таких комнат поведение: близость, материнская забота, и потом еще
большая близость. Она не глупа, и ее нельзя было назвать не-
красивой, вам нравятся статуи? Как бы то ни было, они с Ральфом
Надсоном состояли в браке уже несколько лет, когда мы въехали в дом.
- Вы и Мод?
- Да. Я и Мод. Мы окончили первый курс Педагогического Колледжа
в Санта-Барбаре, но не могли там оставаться. Еще со школы мы должны
были зарабатывать себе на жизнь, а в Санта-Барбаре работы не
хватало. У отца Мод было ранчо в Венчуре - там, где мы учились в
школе, но депрессия уничтожила это ранчо. Мой же отец умер, а мать
не могла мне помочь. Да и как? Она должна была содержать семью в
свои тридцать два года. Так мы с Мод отправились в большой город.
Мы обе знали машинопись и стенографию и начали с этого, мы
стенографировали разные там выступления и печатали диссертации.
Тогда жизнь была дешевой. Мы платили миссис Надсон за комнату
десять долларов в месяц, и сами себе готовили. Мы даже ухитрялись
брать уроки...
- В то время я находился неподалеку от вас, - сказал я.
Мисс Флеминг допила остатки своего кофе, затянулась сигаретой,
продолжая разглядывать меня сквозь облачко дыма.
- То время... оно было скучным и тоскливым, то время. Были
долгие дежурства на кухне в Сан-Франциско и Окленде, но мы хотели
стать профессионалами, самостоятельными людьми, идущими против
ветра. Ну, это была целиком моя идея. Мод только шла со мной рядом.
И я в ней нуждалась. Она была умнее меня, и добрее. Знаете, есть
такой несчастный тип женщины: все, чего ей хотелось, так это мужа,
семейного очага и возможности вырастить таких же порядочных детей,
как и она сама. А связалась она с мужчиной, который никогда не смог
бы на ней жениться. По крайней мере, пока была жива Элеонора. Я
видела, как все это у них происходило, и ничего не могла сделать,
чтобы остановить события. Они, Мод и Ральф, были созданы друг для
друга прямо как в романах. Он настоящий мужчина, она настоящая
женщина, а вот его жена - фригидная стерва. Мод и Ральф не могли,
живя в одном доме, не влюбиться друг в друга.
- И не сочинять вместе музыку?
- Да как вы можете! - взорвалась моя собеседница. - Не надо
иронии. Понимаете, это было настоящее чувство. Ей двадцать, и она
бедна, и никогда до этого не знала мужчин. Он был ее мужчиной, а
она была его женщиной. Адам и Ева! Не Мод виновата, что он был
женат. Она бросилась в свою любовь, как... в омут, слепая, как
ребенок, непосредственная, и так же поступил он. Это было настоящее
чувство, - категорично повторила мисс Флеминг. - И посмотрите-ка,
чем закончилось...
- Я видел.
Она заерзала на стуле, сминая в маленьких сильных пальцах
сигаретный окурок.
- Не знаю, почему я все это вам рассказываю. Что это вам даст?
Вам кто-нибудь заплатил?
- Мод. Двести долларов, они уже кончились. Но раз уж я оказался
причастным к этому делу, я должен закончить его. Здесь больше, чем
любопытство. Она умерла по какой-то причине. Я обязан, перед ней
или перед самим собой, не знаю, но выяснить эту причину,
обязательно выяснить.
- Ральф Надсон знает причину. И Элеонора Надсон знает. А Мод
должна была провести свои лучшие годы с мужчиной, которого не
любила, ее просто тошнило от него.
- Что значит - должна была выйти за Слокума?
- Вы не дали мне закончить, - сказала она. - Насчет Кэти...
- Вам не нужно беспокоиться о Кэти. Я чувствую вину перед
девочкой.
- После всего случившегося это уже не имеет большого значения.
Джеймс Слокум знал, что Кэти не его дочь. Говорили, что она
родилась семимесячной, но Слокум знал.
- Отец Кэти - Надсон?
- Кто ж еще? Когда обнаружилось, что Мод беременна, он умолял
жену о разводе. Он предлагал ей все, что у него было. Никакого
толку. Тогда Надсон бросил жену, работу и уехал. Он был настолько
сумасшедшим, что хотел взять с собой и Мод, - уехать в никуда, но
она... не поехала... Она была напугана и думала о ребенке, которого
носила. Джеймс Слокум захотел, чтобы она вышла за него замуж, и Мод
согласилась.
- А каким образом он появился на сцене?
- Всю зиму Мод печатала для него дипломную работу, его первую
драму, он казался хорошо обеспеченным, а оказалось совсем не так. У
него, вы знаете, хорошо подвешен язык. Он уверял, что Мод нужна
ему, что она может его спасти. Но так получилось, что она не смогла
этого сделать.
- Но она пыталась, - заметил я. - Вам следовало бы выполнять
мою работу, мисс Флеминг.
- Вы имеете в виду то, что я умею видеть, что происходит? Да, я
умею. Но что касается Мод... Мы были, как сестры. Мы обсудили с ней
все, прежде чем она ответила Слокуму. Это я посоветовала ей выйти
за него замуж. Это моя ошибка! Я часто ошибаюсь. - Горькая улыбка
тронула ее глаза и губы. - Между прочим, я вовсе не мисс. Я миссис
Милдред Краус Петерсон Дэниелс Вудбэри. Я была замужем четыре раза.
- Значит, вас поздравляли четыре раза.
Она не приняла этого тона.
- Как я уже призналась: я совершила и совершаю ошибки. За
большинство из них я расплачивалась сама. За ту - расплатилась Мод.
Они вместе со Слокумом покинули школу еще до окончания весеннего
семестра и отправились жить к его матери в Нопэл-Велли. Она решила
стать ему хорошей женой, а ребенку - хорошей ма-терью, и ее борьба
с собой продолжалась двенадцать лет. Двенадцать лет!
В сорок шестом году ей попалась фотография Надсона,
напечатанная в "Лос-Анджелес таймс". Лейтенант полиции в Чикаго, он
поймал какого-то беглого преступника или еще кого-то, не знаю. Мод
осознала, что она все еще любит его и что жизнь в Нопэл-Велли - не
жизнь. Она приехала сюда и рассказала мне об этом, я посоветовала
ей поехать в Чикаго. Если будет надо, добираться на попутках.
Немного денег она накопила. И она поехала.Надсон жил один.
Неразведенный, но один. Но с ее приезда начиная, он перестал быть
одним.
Так случилось, что начальник полиции в Нопэл-Велли был уволен
за взяточничество. Надсон подал заявление и получил это место. Он
хотел быть рядом с Мод и хотел видеть... дочь. Так все трое,
наконец, оказались вместе. Но... - Милдред Флеминг вздохнула. - У
Мод не было в Нопэл-Велли любовника. До Надсона не было.
- И из этого не вышло ничего хорошего.
- С Надсоном она бы ушла. Но было слишком поздно. Кэти... Самое
неприятное во всей этой истории, что Кэти не нравился Надсон. И она
без ума от Слокума.
- И даже слишком без ума, - вставил я.
- Я знаю, что вы имеете в виду. - Темные проницательные глаза
погасли и снова вспыхнули. - Но ведь она полагает, что Слокум - ее
отец. Это... привязанность дочери. Думаю, лучше ей и впредь так
думать. Как вы считаете?
- Это не мое дело.
- И не мое тоже. Я рада, что не мое. Чтобы ни случилось с Кэти,
я виновата перед ней. Мне стыдно. Она чудесная девочка. Я поеду
повидаться с ней через недельку. Ах да... Я почти забыла -
похороны. Где будут похороны?
- Не знаю. Лучше позвоните к ним домой.
Миссис Флеминг быстро поднялась из-за стола, протянула мне руку.
- Я должна идти - есть работа, которую надо закончить. Который
час?
Я посмотрел на часы.
- Четыре.
- До свидания, мистер Арчер. Спасибо, что выслушали меня.
- Это я должен вас благодарить.
- Нет. Я должна была рассказать кому-нибудь об этом. Я чувствую
себя виноватой. До сих пор.
- Виноватой в чем?
- В том, что еще жива, надо полагать. - Она улыбнулась мне
какой-то странной улыбкой и выбежала на улицу.
Я сидел над третьей чашкой кофе и думал. О Мод Слокум. В ее
истории не отыщешь ни злодеев, ни героев. Здесь некем восхищаться и
никого нельзя винить. Каждый причинил страдания и себе, и другим. И
каждый потерпел неудачу. Каждый пострадал.
Воpможно, больше всех Кэти Слокум. Мои мысли и симпатии
переместились от умершей матери к живой дочери. Кэти родилась на
этот свет ни в чем не виновной. Ее отняли от груди и сразу окунули
в море ненависти, ее школьные годы проходили в сущем аду, где ничто
не было настоящим, кроме ее любви к отцу. Который вовсе не был ее
отцом.
Глава 25
Поездка в Куинто в автобусе, забитом уезжающими на уик-энд
любителями моря, - долгая, медлительная и жаркая. Девушка,
источающая запахи пива и духов, подарила мне рассказ о том, каких
успехов она достигла в кегельбане на двадцатой аллее Вейкики-Боул
на Фигара-бульваре. При въезде в Куинто я поспешно распрощался с
ней и, покинув наконец автобус, направился к молу.
Моя машина стояла там, где я ее оставил и где парковаться
нельзя. Квитанция о штрафе была заткнута за "дворник". Я разорвал
ее на восемь частей и бросил все восемь клочков, один за другим, в
океан. Я не собирался возвращаться в Куинто, где моя помощь никому
не нужна.
Через перевал - снова в Нопэл-Велли. Главная улица задыхалась в
потоке дневного транспорта и в тисках припаркованных у тротуаров
машин. Одна из них вырулила на проезжую часть и обогнала меня, и
тогда я вернулся и поставил свой автомобиль на освободившееся
место. Я прошел квартал до "Антонио", зашел в ресторан и занял
место в конце переполненного посетителями зала. Антонио увидел меня
и кивнул, давая понять, что узнал.
Не говоря ни слова, он обернулся к сейфу и открыл его. Когда он
подошел, чтоб принять мой заказ, в его руках был неуклюжий газетный
сверток. Я поблагодарил Антонио. Он ответил, что "не за что". Я
попросил себе двойной бурбон, который он и принес. Заплатил ему за
напиток. Он помог мне прикурить сигарету. Одним глотком я осушил
бокал.
И ушел с деньгами в кармане...
Гретхен Кек стояла у газовой плиты. Наряд был скромно-
минимальным: лиф и спортивные брюки. Соломенные волосы собраны в
пучок, который держался на голове при помощи эластичной ленты.
Яичница, подпрыгивая на сковороде, трещала как автоматический
пистолет, превращая в решето и меня - пулями голода.
Гретхен не замечала меня до тех пор, пока я не постучал по
открытой двери. Увидев, кто пришел, она схватила сквородку и
замахнулась ею, как дубиной. Яичница упала на пол и осталась лежать
там, истекая желтком.
- Убирайтесь отсюда!
- Через минуту.
- Вы грязный бык, вы из тех, кто убил Пэта, да? Мне нечего
сказать вам.
- Зато мне есть, что сказать.
- Но только не мне. Я ничего не знаю. Можете убираться!
С занесенной над головой горячей сковородкой, готовая ударить
ею или бросить ее в меня, Гретхен могла бы выглядеть смешно, но -
ничего смешного не было.
Я заговорил быстро-быстро:
- Перед тем как умереть, Пэт кое-что передал мне для вас...
- Перед тем, как вы его убили...
- Да замолчи же и выслушай меня, девочка. Я не могу тратить на
разговоры с тобой целый день.
- Ну, давай завершай свою миссию! Я знаю, легавый, что ты
врешь. Я знаю, что ты хочешь втянуть в свои грязные дела и меня, но
я не знаю ничего!.. Как я могла знать, что он собирается кого-то
там убить?
- Оставь ты это и послушай меня... Я вхожу.
- Нет! Я ударю!
Я перепрыгнул через порог, вырвал из ее руки сковородку и силой
усадил девушку на одинокий стул.
- Пэт никого не убивал, можешь ты это понять?
- В газете сказано, что он убил. А ты врешь. - Но голос Гретхен
потерял убежденность, которая так страстно звучала раньше. Губы ее
дрогнули.
- Не следует доверять тому, что ты читаешь в газетах. Смерть
