ближе.
Он схватил рисунок, испачкавшись в краске, и сунул его в лицо
Мартина.
Мартин судорожно глотнул. Он видел тень, и больше ничего. Но,
похоже, от его видения зависело многое, и нужно было относиться к
этому осторожно.
- Да,- ответил он,- мне кажется... я действительно вижу.
- А-а,- сказал, улыбаясь другой.- А-а, так вот он где! - Он го-
ворил по-немецки с густым, можно даже сказать, неуклюжим австрийским
акцентом.
- Волк! Вот здесь, в тени! - Он показал деревянным концом кисти
в темный округлый мазок, в котором Мартин не мог различить ничего.-
Волк в засаде. И смотри сюда! - Он вынул другой рисунок, плохого ис-
полнения, извилистого темного речного потока.- Видишь его? За скалой?
- Да, мой фюрер,- сказал Мартин Борман, уставившись на скалу и
одну-две ломанных черточки.
- А тут, вот здесь! - Гитлер показал третий рисунок, изображав-
ший лужайку с белыми эдельвейсами. Он показал своим выпачканным кра-
сками пальцем на два темных пятна посреди освещенных солнцем цветов.-
Глаза волка! Видишь, он подкрадывается ближе! Знаешь, что это означа-
ет, верно?
Мартин замялся, потом медленно покачал головой.
- Волк - это мой счастливый символ! - сказал Гитлер, не скрывая
возбуждения.- Об этом же известно всем! И вот - в моих рисунках появ-
ляется волк по своей воле. Нужно ли более ясное предзнаменование, чем
это?
Ах, вот оно что, подумал секретарь Гитлера. Теперь мы окунулись
во тьму толкований знаков и символов.
- Я - волк, разве тебе не понятно? - Гитлер снял очки, в которых
его видели редко, только круг приближенных, с треском сложил их и за-
пихнул в кожаный планшет.- В этом предзнаменование будущего. Моего
будущего,- его загоревшиеся глаза мигнули,- будущего Рейха, конечно,
должен был я сказать. Это всего лишь очередной раз говорит о том, что
я уже знаю наверняка.
Мартин молча ждал, уставившись на рисунок с сельским домиком -
бесталанная и неряшливая мазня.
- Мы намерены раздавить славян и загнать их назад в их крысиные
норы,- продолжал Гитлер,- Ленинград, Москва, Сталинград, Курск... на-
звания на карте,- он снял карту, оставляя на ней красные отпечатки
пальцев, и презрительно сбросил ее со стола.- Фридрих Великий никогда
не думал о поражениях. Никогда о них не думал. У него были преданные
генералы, это да. У него были люди, которые подчинялись приказам. Ни-
когда в жизни я не видел такого своевольного неподчинения! Если они
недовольны мною, почему бы им просто не приставить пистолет к моему
виску?
Мартин ничего не сказал. Щеки Гитлера стали розоветь, а в глазах
появились желтизна и влага - плохой признак.
- Я сказал, что мне нужны большие по мощности танки,- продолжал
фюрер,- и ты знаешь, что я услышал в ответ? Да, более мощные танки
сжигают больше горючего. Но что такое вся Россия, как не огромный
бассейн бензина? Однако мои офицеры в ужасе пятятся от славян и отка-
зываются воевать за жизнь Германии. На что мы можем надеяться в войне
со славянами без горючего? Не говоря уже о воздушных налетах, уничто-
жающих подшипниковые заводы. Ты знаешь, что они говорят на это? Мой
фюрер - они всегда говорят "мой фюрер" таким голосом, от которого
тошнит, как будто ты съел слишком много сладкого,- нашим зенитным
орудиям нужно больше снарядов. Нашим тягачам, которые возят зенитные
орудия, нужно больше горючего. Видишь, как работает их ум? - Он опять
мигнул, и Мартин увидел, что они снова понимают друг друга, как будто
зажегся холодный свет.- О, да. Ты был с нами на совещании в тот пол-
день, так ведь?
- Да, мой... Да,- ответил он,- вчера в полдень,- он глянул на
карманные часы: уже почти час тридцать.
Гитлер с отсутствующим видом кивнул. На нем был шитый халат каш-
мирской шерсти, подарок Муссолини, и кожаные тапочки, и они с Борма-
ном были одни в административном крыле берлинской штаб-квартиры. Он
засмотрелся на свою работу - домики, составленные из неуверенных
штрихов, пейзажи с неправильной перспективой - и воткнул кисть в чаш-
ку с водой, глядя, как расплывается краска.
- В этом - предзнаменование,- сказал он,- в том, что я рисую
волка, даже не зная этого. Это означает победу, Мартин. Полное и
окончательное уничтожение врагов Рейха. Внутри и вне,- сказал он,
многозначительно глянув на секретаря.
- Теперь вы должны узнать, мой фюрер, что никто не может отка-
зать вам в вашей воле.
Гитлер, казалось, не слышал. Он был занят укладыванием красок и
кистей в металлический ящик, который хранил запертым в сейфе.
- Каков мой распорядок на сегодня, Мартин?
- В восемь часов встреча за завтраком с полковником Блоком и
доктором Гильдебрандом. Потом, с девяти до десяти тридцати, совещание
Штаба. Фельдмаршалу Роммелю назначено на час ровно для краткого до-
клада об укреплении Атлантической стены.
- А-а,- брови Гитлера опять поднялись,- Роммель. Появился нако-
нец-то человек с четкими намерениями. Я простил ему Северную Африку.
Теперь все прекрасно.
- Да, герр. Этим вечером в семь сорок мы в сопровождении фельд-
маршала отправимся на самолете к победителю Нормандии,- продолжил
Борман,- а потом в Роттердам.
- Роттердам,- Гитлер кивнул, укладывая коробку с красками в
сейф.- Верю, что работы там идут, как запланировано. Это крайне важ-
но.
- Да, герр. После дня, проведенного в Роттердаме, мы полетим на
неделю в Бергоф.
- Бергоф? Ах, да, я забыл.- Гитлер улыбнулся, под глазами у него
обозначились темные круги.
Бергоф, поместье Гитлера в Баварских Альпах, выше деревни Берх-
тесгаден, было единственным истинным его домом с самого лета 1928 го-
да. Это были места с целебным воздухом, несравненными живописными ви-
дами и воспоминаниями, легко всплывающими в душе. И, конечно, Хели.
Там он познакомился с Хели Рубаль, своей единственной настоящей любо-
вью. Хели, дорогая Хели, с белокурыми волосами и смеющимися глазами.
Зачем, дорогая Хели, ты пробила себе пулей сердце? Я любил тебя, Хе-
ли, подумал он. Разве этого было мало? В Бергофе его будет ждать Ева,
иногда, при каком-то совещании и когда волосы Евы зачесаны назад,
Гитлер мог прищурить глаза и увидеть Хели, его потерянную любовь и
племянницу двадцати трех лет, такой, как когда она покончила собой в
1931 году.
Голова у него заболела. Он посмотрел на календарь, открытый на
месяце марте, среди беспорядка на своем столе.
- Время весны,- дошло до Гитлера.
Где-то за стеной, над затемненным Берлином, послышался вой.
Волк! - подумал Гитлер, рот его в изумлении открылся. Нет, нет... Си-
рена воздушного налета.
Вой нарастал до стона, больше ощущаемый, чем слышимый внутри
стен имперской канцелярии. В отдалении слышались звуки разрыва бомбы,
ухающий удар, словно бы чудовищный топор ударил по древесному стволу.
Потом еще один, еще два, и пятый с шестым почти без интервала.
- Выясните, что там,- приказал Гитлер, на щеках его выступил хо-
лодный пот.
Мартин схватил трубку телефона на столе и набрал номер.
Упали еще бомбы, грохот разрушений нарастал и изнурял. Пальцы
Гитлера вцепились в край стола. Ему казалось, что бомбы падали к югу,
возле аэропорта Темпельхоф. Не настолько близко, чтобы пугаться, но
все же...
Удары и грохот отдаленных взрывов прекратились. Теперь остался
только волчий вой противовоздушной сирены и других, вторивших ей.
- Бестолковый налет,- сказал Мартин после того, как переговорил
с шефом безопасности Берлина,- несколько воронок на летном поле и по-
дожжено несколько домиков. Бомбардировщики удалились.
- Проклятые свиньи! - встал, дрожа, Гитлер.- Всем им гореть в
аду! А где же ночные истребители "Люфтваффе", когда они нужны? Ни
один не проснулся? - Он шагнул к карте, показывавшей оборонительные
сооружения, минные поля и бетонные бункеры на побережье Нормандии.-
Благодарю судьбу, что есть Роммель. Черчилль и этот еврей Рузвельт
собираются высадиться во Франции, и сделают это рано или поздно. Они
получат теплый прием, не так ли?
Мартин согласился, что получат.
- А когда они пошлют свое пушечное мясо, то сами будут сидеть в
Лондоне за полированными столами и пить английский чай и есть эти...
как у них называются эти бисквиты?
- Рогалики,- сказал Мартин.
- Пить чай и есть рогалики,- продолжал распаляться Гитлер.- Но
мы дадим им попробовать на зубок нечто особенное, так ведь, Мартин?
- Да, мой фюрер,- сказал Мартин.
Гитлер фыркнул и перешел к другой карте. Эта карта имела более
конкретное значение: она показывала путь славянского вала, угрожавше-
го перехлестнуть берег России и хлынуть в занятую немцами Польшу и
Румынию. Маленькие красные кружочки показывали "котлы", в которые по-
пались немецкие дивизии, медленно таявшие, каждая тысяч по пятнадцати
человек.
- Мне нужны прямо вот здесь две бронедивизии,- Гитлер коснулся
одного из узких мест, где в это время, в сотнях миль от Берлина, не-
мецкие солдаты сражались насмерть против жестоких атак русских.- Я
хочу, чтобы в течение суток они были уже там.
- Да, мой фюрер.
Тридцать тысяч человек и почти триста танков, подумал Мартин.
Откуда их взять? Генералы с запада разбушуются, если потребовать ото-
рвать что-то от их армий, а те, что на востоке, слишком заняты всяки-
ми идиотскими распоряжениями. Однако люди и танки все-таки найдутся.
Такова воля фюрера. И точка.
- Я устал,- сказал Гитлер.- Думаю, что смогу заснуть. Запри,
ладно?
Он поплелся из кабинета по длинному коридору, маленький челове-
чек в простом халате.
Мартин тоже устал, у них был долгий день. У всех. Прежде чем вы-
ключить настольную лампу, он обошел кабинет и взял рисунок с сельским
домиком и смутным пятном в тени. Он долго и напряженно вглядывался в
это темное пятно. Может быть... точно, могло быть... что это волк,
выползающий из-за угла сельского домика. Да, теперь Мартин видел его.
Он был именно в том месте, куда показал фюрер. Предзнаменование. Мар-
тин вернул рисунок на мольберт. Гитлер, вероятно, больше не коснется
его, и кто знает, какова будет судьба этого рисунка?
Волк там был. Чем дольше он смотрел, тем очевиднее становилось
ему это.
Фюрер всегда первым видел эти предзнаменования, и это, конечно,
было частью его чуда.
Мартин Борман выключил лампу, закрыл кабинет и пошел по длинному
коридору к себе. В спальне крепко спала его жена Герда, над ее голо-
вой висел рисунок Гитлера.
Глава 7
- Майор Галатин? - произнес темноволосый второй пилот сквозь
приглушенный рев винтов,- до места выброса семь минут.
Майкл кивнул и встал, мрачно улыбаясь. Он зацепил замок-карабин
с фалом за металлический прут, шедший вдоль корпуса аэроплана, и про-
шел к закрытой двери. Над головой тускло светилась красным сигнальная
лампочка, окрашивавшая стены в розовый цвет.
Было двадцать шестое марта, по его наручным часам - два часа
двенадцать минут. Он приказал себе не обращать внимания на качку и
броски С-47 и стал проверять укладку парашютных лямок, убеждаясь в
том, что они одинаково стягивают его ноги в чреслах. Не слишком-то
приятно целую тысячу футов лететь вниз, ощущая, как давит на интимное
место.
Он проверил натяжение грудных лямок, а потом верхнее крепление
самого парашютного ранца, чтобы быть уверенным в том, что ничто не
спутает стропы, когда раскроется купол. Парашют должен быть черным,
поскольку была неполная луна.
- Три минуты, майор,- сказал вежливый второй пилот, юнец из Нью-
Джерси.
- Спасибо.
Майкл почувствовал, как самолет слегка заскользил правой плоско-
стью: пилот выравнивал курс, чтобы избежать или прожектора, или зе-
нитного огня. Майкл медленно и глубоко дышал, следя за красной лам-
почкой над дверью. Сердце сильно билось, тело в темно-зеленом комби-
