- Ох ты, боже мой! - воскликнула Гейл, в глазах ее вспыхнула злость. -
Послушай, почему бы тебе не помолчать? С ним все будет отлично, ясно?
Томми стоял неподвижно, глядя на Гейл. Та быстро отвела взгляд,
посмотрела в окно, но и там видела его отражение в стекле. Он подошел к
дивану и взял наволочку от подушки.
- Что ты собираешься делать? - спросила Джо, но мальчик не ответил. Он
надел куртку, застегнул молнию до горла и поднял воротник.
- Нет! - сказала Джо. - Ты не пойдешь туда!
Томми сложил наволочку вдвое.
- Кажется, вы считаете меня глупым мальчиком, так? Может, я и
маленький, но черт побери, совсем не такой уж глупый. Глупым был тот, кто
вот только что ушел... Он думает, что сможет пробраться в замок Кронстина и
убить короля вампиров запросто, вот так... - Томми щелкнул пальцами. - Или
он заставляет себя поверить в это. В любом случае, он обречен. Ему не
вернуться уже таким, каким он ушел. Если только я не помогу... Если я пойду
быстро, то могу еще его догнать.
- Ты никуда не пойдешь! - твердо сказала Гейл, шагнув вперед.
Томми стоял на своем. Глаза его наполнились слезами и напоминали два
кусочка льда.
- Моих родителей больше нет, - сказал он. - Они умерли. И я больше не
маленький ребенок.
Гейл вдруг остановилась - она поняла, что Томми прав. Он больше не был
ребенком. То, что произошло прошлой ночью, навсегда изменило его жизнь. И
разве у него столько же шансов уцелеть, сколько их у Палатазина? Наверное,
даже больше. Ведь он может идти быстрее, его легкие работают лучше. Она
посмотрела на Джо, потом снова на Томми:
- Ты считаешь, что сможешь провести его в замок и вывести оттуда?
- Я уверен, что смогу, - сказал Томми. Он шагнул к двери, обойдя Гейл.
- Нужно спешить. Если я не догоню его, то придется вернуться. Но я буду
искать, сколько смогу. - Он закрыл лицо квадратом ткани, словно маской.
- Пожелайте мне удачи, - сказал он и проскользнул в приоткрытую дверь.
- Очень храбрый мальчик, - сказала Гейл, когда Томми исчез.
- Нет, - поправила ее Джо. - Очень храбрый молодой человек.
Томми бежал в направлении, в котором, как он заметил, отправился
Палатазин. Он надеялся, что увидит какие-нибудь следы, но от следов,
естественно, уже ничего не осталось. Он был наполовину ослеплен, его зажало
в темном пространстве крутящихся желтых стен, легкие горели огнем. В голове
начала пульсировать головная боль, но он был даже рад этому, потому что
боль помогала не терять сознания. Он продолжал бежать, сознавая, что в
таком урагане мог пройти в десяти футах от Палатазина и не мог заметить
его. Его охватила паника - он несколько секунд не мог вздохнуть. Он
заставил себя перейти на шаг и дышать ритмично, через рот. Песок царапал
щеки и лоб, и теперь он понимал, что если даже и захочет вернуться, то
никогда не найдет дороги.
Его окружали высокие дюны песка, большинство из них наросло над
остовами автомобилей. Они постоянно осыпались и перемещались с места на
место, угрожая Томми погребением под горячим колючим песком, стоило лишь
ему проявить неосторожность. День превратился в тусклый янтарный свет неба,
под аккомпанемент свиста ветра сухого шуршания песка. Порывы ветра
временами едва не сбивали с ног. Ему казалось, что ветер приносит чей-то
протяжный голос: "Малыш, малыш, куда ты бежишь, ляг и засни..."
Он продолжал идти вперед, и минуту спустя впереди показалось что-то
темное, массивное... Сквозь змеящиеся струи песка он разглядел корпус
"линкольн-континенталя". Краска с корпуса была содрана до блестящего
металла, почти вся машина оказалась накрыта песчаной дюной. Он решил
забраться на пару минут в кабину, чтобы очистить рот и нос от песка. Когда
он потянул на себя дверцу водителя, высохший труп повалился на него,
протягивая к мальчику скрюченные пальцы рук. Томми проглотил вместе с
песком истерический крик, сплюнул песок и пошел дальше. Ветер шептал
вокруг, забирался, казалось, прямо в череп Томми: "Ляг и усни, малыш,
приляг, отдохни..."
- Нет! - услышал Томми собственный голос. - Нет! Не усну!
Сделав еще три шага, он споткнулся обо что-то и упал. Оказалось, что
ноги его наткнулись на протянутую закоченевшую руку мертвой женщины - кожа
на лице натянулась, словно на барабане. Засучив ногами, Томми высвободился.
Слезы жгли глаза. "Спиии, - пел ему ветер, - закрой глаза и засниии..."
"Заснуть - как было бы приятно заснуть, расслабиться. Наверное, нужно
отдохнуть, - подумал Томми. - Немного подремать. Закрыть глаза, а потом,
когда я отдохну, восстановлю силы, я продолжу поиски. Точно, именно так я и
сделаю".
Может, подумал он, мистер Палатазин тоже сейчас где-то спит,
свернувшись в песке.
И над Томми начало затягиваться желтое песчаное одеяло.
Потом он осознал, что делает, и стряхнул с себя тонкое
- пока одеяло песка. Он с трудом поднялся на ноги. Сердце его колотилось.
"Я ведь мог бы умереть вот так, - подумал он с жаром отрезвления. - Старуха
-Смерть едва не провела меня за нос на этот раз, и это было даже
приятно..."
- Нет, не поддамся! - крикнул он, хотя сам едва слышал уносимые ветром
слова.
Он опять бросился бежать мимо брошенных, обглоданных ветром, машин,
мимо переползающих с места на место дюн, мимо видневшихся из-под слоя песка
мертвых тел, на которые ему страшно было смотреть вблизи, и поэтому он
пробегал мимо, не останавливаясь. В тени одной высокой дюны он заметил
отпечаток, напоминающий очертания упавшего тела. Томми охватила паника. Он
понял, что мог и опоздать.
Впереди, на углу Ла-Бреа и Лексингтон-авеню Томми увидел тело
Палатазина, распростертого под прикрытием корпуса автомобиля. Там, где
Палатазину пришлось ползти, осталась длинная борозда.
Томми подбежал к Палатазину и склонился над ним. Он услышал его
измученное дыхание.
- Проснитесь! - крикнул Томми, тряся его за плечо. - Проснитесь!
Нельзя спать! Просыпайтесь!
Палатазин зашевелился, поднял руку, схватил Томми за плечо. Глаза его
были красными, он явно не мог понять, кто перед ним. Песчинки забились в
трещины и морщины кожи лица, и от этого лицо Палатазина было похоже на
русло высохшей реки.
- Кто здесь? - хрипло прошептал он. Голова его упала. - О, боже, ты...
Возвращайся назад... назад...
- Нет! Вы должны проснуться!
- Не мог далеко...
- Мы вместе найдем дорогу назад!
Но он понимал, что это невозможно. Палатазин явно был слишком слаб, а
ветер слишком силен, поток песка слишком плотен.
- Вставайте! Пойдем!
Он обеими руками потащил Палатазина за плечо. Незащищенное лицо Томми
горело, словно в огне. Палатазин зашевелился, стараясь подняться,
напряжение ясно читалось в его запавших глазах. Но ему удалось лишь встать
на колени, прислониться к машине. Он тяжело, прерывисто дышал.
- Что... ты здесь... делаешь? - пропыхтел Палатазин. - Я же сказал
тебе... сказал тебе оставаться дома!
- Вы можете идти? - спросил вместо ответа Томми.
Палатазин снова попробовал встать, но ноги отказывались служить.
Сердце его бешено колотилось, легкие работали, словно кузнечные меха, но не
могли снабдить организм кислородом. Он чувствовал головокружение,
чувствовал, что может вот-вот потерять сознание, и поэтому судорожно
вцепился в плечо мальчика, ища поддержки.
- Кажется, я не в такой хорошей... форме, как казалось мне... Легкие
болят...
- Вы должны подняться! - крикнул Томми. - Я вам помогу. Держитесь за
меня...
- Нет, - сказал Палатазин. - Лучше я лягу и немного отдохну... совсем
немного...
- Вы должны подняться! - Томми затряс его, но Палатазин уже
соскользнул на песок. Глаза его закрылись и он превратился в неподъемную
массу безвольной плоти. И в этот момент Томми вдруг осознал, что кто-то
стоит за его спиной, несколько справа. Он стремительно обернулся и оказался
лицом к лицу с худощавым, какого-то странного вида пожилым мужчиной. У
мужчины было морщинистое коричневое лицо, седая длинная неопрятная борода,
рвущаяся по ветру. Одет он был в очень грязные голубые джинсы и желтую
футболку с надписью "Тимоти Лири в Президенты". Ниже был изображен сам
Лири, сидящий верхом на Белом Доме и курящий самокрутку с марихуаной. Томми
замер, словно окаменел. Мужчина смотрел на него ярко-голубыми очень
пронзительными глазами, словно не обращал внимания на бурю. Потом мужчина
быстро посмотрел по сторонам и опустился на колени рядом с Палатазином. От
него несло потом, грязью и канализацией.
- Ты ведь не из НИХ, парень? Конечно, ты не из них, потому-что тогда
бы ты не стоял среди бела дня. То есть, того, что от этого дня осталось,
да? Отчего неможется этому типу?
- Он умирает! - крикнул Томми. - Помогите мне заставить его
проснуться!
Человек запустил чумазую ладонь в карман, несколько секунд ковырялся
там, потом извлек прозрачную пластиковую капсулу и раскрыл ее под носом у
Палатазина. Палатазин тут же закашлялся, глаза его открылись. Томми
почувствовал густой запах нашатыря.
- Мир, брат, - сказал мужчина, показывая букву "ви" двумя пальцами -
указательным и средним. - Амилнитрат нас еще не подводил!
Томми вдруг понял, что у мужчины нет никакой защиты от ветра и песка,
ни маски, ни даже куртки.
- Откуда вы пришли? - спросил он.
- Я-то? Отовсюду, брат! Из-под теплой землицы, где бегут прохладные
ручьи. Где в бетонной ночи играют бормочущие струи!
Он показал пальцем и Томми обернулся. Он увидел открытый люк
канализации.
- Вот там-то я и обитаю! Тут наверху нехорошие флюиды. Так-то парень.
Совсем, совсем нехорошие стали! Давай руку и спускайся на нижний этаж.
Человек принялся волочить Палатазина к дыре люка, черневшей прямо
посреди улицы. Палатазин был в сознании, но явно в шоке. Дыхание было все
еще неровным и трудным. Томми помогал тащить его изо всех своих небольших
сил. Бородатый мужчина спустился вниз на несколько металлических
скоб-ступенек, потом помог опустить в темноту Палатазина. Затем в люк залез
Томми. На самом дне колодца, где кончались металлические скобы, где по
стенам бежали трубы и кабели, мужчина перевел Палатазина в сидячее
положение, поднял с пола фонарь с мощной линзой и поспешил наверх, чтобы
закрыть крышку люка. Томми, задрав голову, наблюдал, как исчезает круг
света, а вместе с ним и вой ветра. Когда стало совсем темно и тихо, бородач
включил свой фонарь и спустился вниз. Он посветил на Палатазина, который
слабо шевеля рукой, освобождал лицо от защитной простыни.
- Еще одну капсулу, брат?
Палатазин покачал головой.
- И одной хватит.
Ноздри у него просто горели, но по крайней мере голова опять обрела
способность соображать. Какое это было счастье - найти убежище от бешеного
воя ветра. А на гнусные запахи человеческих экскрементов, царившие здесь,
можно было не обращать внимания.
- Красота!
Бородач сидел на корточках, лицо его было белым в отсвете фонаря, он
смотрел то на Палатазина, то на Томми. Голова у него поворачивалась резкими
толчками, как у птицы.
- Там, наверху, плохие флюиды, несколько дней уже, - сказал он
наконец. Подбородок его дернулся вверх, указуя, о чем идет речь. - лучше
поосторожней наверху. Сечете?
- Вы кто? - спросил Томми.
- Я? Я - Большое К, Голливудский призрак, Джонни Крыссин мое имя.
Друзья меня зовут Крысси.
- Вы... здесь, внизу живете?
- Нет, парень, не здесь еще! - Крысси нахмурился и показал пальцем
вниз - Вон там.
Затем он широким жестом обвел окружающее пространство.
- Я живу всюду. Это мой особняк, и он свободен от любых нехороших
флюидов, какие были, есть или будут. Здесь у меня миллион коридоров.
Журчащие ручьи, реки и озера... Да! Настоящие озера, парень, вообрази! Если
бы мне протиснуть сквозь люк катер! Я был бы самым счастливым человеком под
землей. Сечете? Ну, а вы, братья, что делали там, сверху, среди всех
нехороших флюидов?
Палатазин пару раз кашлянул, сплюнул мокроту пополам с песком и
