того момента, когда мы в последний раз говорили. Он слишком много знает
секретов.
- Тогда найди себе другого помощника. Убей Фалько. Сейчас при тебе
есть один такой, порвавший связи с человечеством, верно? - В темноте глаза
существа казались раскаленными добела кругами, впивавшимися в лицо юноши.
- Да, - сказал Конрад. - Он приносит нам жертвы - человеческую плоть.
- И таким образом, предает род свой ради силы новой расы, нового мира,
который лишь рождается. Ты его король, Конрад. Сделай из него раба. -
Существо в тишине рассматривало юношу, лицо его было расколото пополам
ухмылкой. - Шагай вперед смело, Конрад. Используй то, чему я тебя научил.
Выруби собственную легенду в анналах истории Земли. Но будь осторожен - в
этом городе есть те, кто знает о существовании нашего народа, и поэтому
удар ты должен нанести стремительно.
- Да, стремительно. Я клянусь.
- Моим именем, во имя меня, - подсказало существо на скамейке.
- Твоим именем, во имя тебя, - повторил Конрад.
- Да будет так. Верный слуга, мой ученик, оставляю тебя и твое
задание.
Существо, продолжая страшно ухмыляться, словно растворилось во тьме, и
лишь рот его, как улыбка Чеширского Кота, повисла в воздухе. Потом и она
исчезла.
Юноша с наслаждением повел плечами. Касание Главного Мастера! Из всего
их народа, скитавшегося по Земле, укрывавшегося в горных пещерах или
городских сточных канавах, из всех этих созданий лишь он один нес на себе
прикосновение Главного Мастера! Сейчас его воля сконцентрировалась на
человеке со змеей, который, как давно указал повелитель, будет идеально
соответствовать поставленной задаче. Он направил свой внутренний взгляд,
отыскивая человека на мотоцикле, который уже приближался к дальней границе
огромного города. "Иди ко мне", - послал молодой человек мысленный сигнал,
потом нарисовал перед внутренним оком силуэт черного замка - очень похожего
на его далекий собственный замок - примостившийся на утесе над
Лос-Анжелесом. Он рисовал в уме карту-схему горной дороги, как вдруг за
спиной сверкнули фары.
Зашипев, Конрад стремительно обернулся. Человек на электрокаре
окликнул его:
- Эй, мальчик, ты что здесь делаешь?
В то же мгновение охранник завопил от ужаса и надавил на педаль
тормоза. Мальчик или юноша - его на месте уже не было, он превратился во
что-то большое, ужасное, которое подпрыгнуло и взлетело в небо под кожистый
шорох черных крыльев.
Электрокар съехал с дороги, оставляя следы протекторов на недавно
подстриженной траве газона. Мочевой пузырь охранника быстро опорожнился в
штаны. Мертвой хваткой вцепившись в руль, охранник тупо смотрел прямо перед
собой, зубы его стучали. Когда ему наконец удалось выбраться из электрокара
оглядеться по сторонам, он ничего не обнаружил, совершенно ничего. Было
совершенно тихо, мертвенно тихо, как в любое очень ранее утро в воскресенье
в Диснейленде. Внезапно нервы охранника не выдержали, словно лопнула
натянутая слишком сильно струна - он прыжком оказался снова в каре и
помчался в обратном направлении, словно только что ему явилось нечто из
самой преисподней.
2.
Кобра уже почти не смотрел прямо перед собой. Голова его напоминала
наковальню в кузнице, по которой с грохотом ударял молот. Где-то в центре
его мозга пульсировало багровое угасающее эхо голоса, который пару минут
назад прогрохотал в его сознании - ИДИ КО МНЕ! Он услышал этот голос
совершенно четко, до потрясения. Это было все равно, что стоять перед
грохочущими колонками у самой сцены в Аламонте на концерте "Стоунз". Он
мчался по Санта-Фе Фриней. Скорость держал чуть ниже шестидесяти миль в
час. И в этот момент его ударил Голос. От удивления он вскрикнул, и черный
его "чоппер" выскочил на полосу встречного движения, и только после этого
Кобра снова овладел управлением. И вот, с ревом проносясь через темную сеть
улиц Буэна-Парка, с оставшимся позади Диснейлендом, он почувствовал, что
скоро ему понадобится новая порция кофе, виски, скорости или чего-то еще,
только бы утихомирить гром, бушующий между висками. Под веками тоже что-то
словно горело, потому что когда он моргнул, то ему почудилось - вычерченный
электрической голубизной на фоне темного неба силуэт какого-то здоровенного
собора или еще какой-то гадости в том же роде - здание с башнями, витражами
цветных стекол в окнах, с дверями, похожими на десятифутовые плиты красного
дерева.
Сейчас от двигался чисто на нервной энергии, потому что был в дороге
уже десять часов подряд, за это время он проглотил всего один сандвич и
пару ампул амил-нитрата, чтобы поддержать уходящие силы. Но сейчас ему было
все равно, привиделось ли это ему, или это все было на самом деле. Мимо
проносились светлячки придорожных огней - янтарный дорожный знак или
неоновая вывеска. Впереди небо отсвечивало тускло-желтым. Это означало
конец его путешествия.
"Но может быть, - подумал Кобра, - оно только начинается, поглядим, что
приготовила судьба в запасе для старика Кобры."
Внимание привлекло настойчивое подмигивание красной неоновой вывески
справа от шоссе "Миллиз - Отличная еда. Бифштексы - завтрак круглые сутки".
"Попрошу-ка я яичницу и немного кофе, - подумал он и повернул на въезд.
Может и деньжонок на дорогу немного раздобуду заодно."
Бар Миллиз оказался кирпичной коробкой, выкрашенной в белый цвет, с
нарисованными и растущими под окнами кактусами. На стоянке-пятачке перед
зданием жирно и противно пахло тысячью застарелых бифштексов, банок
чилийского перца и тарелок с яичницей, проданных с выщербленного
пластикового прилавка. Но у самого входа были припаркованы два старых
"харли-давидсона", и Кобра задержался на минуту, осматривая их, и только
после этого вошел в здание. Оба мотоцикла имели калифорнийские номера, у
одного на бензобаке была нарисована красная свастика.
Внутри бара вдоль низкого прилавка стойки шел ряд табуретов, а у
дальней стенки имелся еще ряд кабинок. За стойкой готовил пару гамбургеров
пожилой человек, лицо которого напоминало смятую наждачную бумагу. Он
поднял голову, презрительно блеснув глазами, когда Кобра переступил порог,
отстегивая ремешок своего черного шлема. Кобра уселся на один из табуретов
к конце прилавка, где он мог в случае необходимости неожиданно и
стремительно развернуться в сторону двери.
У стенки бара сидело двое парней. Они занимали одну из кабинок. Оба
были одеты в кожаные жилеты мотоциклистов - у одного из них выцветший
коричневой кожи, у другого - из новенькой, оливково-зеленой. Жилет из
интендантского имущества армии. Кобра несколько минут рассматривал их, пока
старик-хозяин ходил вдоль прилавка, время от времени останавливаясь и
сплевывая в специальную плевательницу. Два мотоциклиста в отдельной кабинке
представляли собой совершенные противоположности, словно два друга
каторжника Маффи-Джефф - один плотный, широкоплечий, с вьющимися густыми
рыжими волосами и бородой, которая спускалась почти до того места, где его
здоровенный пивной живот демонстрировал обтягивающую футболку с надписью
"Пошел ты к..." Второй был очень худ, трупно-бледный, полностью лысый, с
золотой серьгой в мочке правого уха. Мотоциклисты в свою очередь
рассматривали Кобру. В воздухе словно запахло электричеством.
- Тебе чего, приятель? - спросил старик за стойкой. Когда Кобра
медленно повернулся и взглянул прямо в лицо, глаза старика расширились,
словно он оказался в присутствии самой ходячей Смерти.
- Это ты, Миллиз? - тихо спросил Кобра, протягивая руку за сальной
карточкой с меню.
- Это моя жена. - Хозяин попытался хихикнуть, но у него получилось что
-то вроде карканья. - У меня все это спрашивают.
- Ага, ну вот что, Миллиз, как насчет ветчины с яичницей и чашки
горячего крепкого кофе? И чтобы яичница была с глазками.
Старик кивнул и быстро отодвинулся. Он отнес странной парочке
мотоциклистов заказанные гамбургеры, потом соскреб со сковороды жирные
остатки бифштексов и разбил пару яиц, вылил содержимое на шипящую
сковороду. Кобра наблюдал, как он работал, достав тем временем черствый
глазированный пончик. Он принялся жадно грызть - твердый пончик хрустел у
него на зубах и вкусом напоминал пластмассу. И пока жевал, он вспоминал
мощный глас, приказание, позвучавшее внутри его сознания с такой силой, что
мозг едва не раскололся на части. Ему все еще виделся сияющий голубой
силуэт собора, нарисованный словно электрической искрой на фоне черного
неба. "Что за дрянь, что же это со мною было? - думал Кобра. - Дорожная
лихорадка? Галлюцинация? Или голос Судьбы, зовущей с Запада?!" Был ли это
тот самый голос, шепот которого он слышал сквозь духоту мексиканской ночи?
Или сквозь тяжкий воздух того техасского бара в пустыне, у шоссе? Что-то
звало, тянуло в Лос-Анжелес, он был в этом уверен, как во всем том, что
видел и делал за двадцать лет жизни, за годы, проведенные вместе с
мотоциклетными бандами, торговцами наркотиками и убийцами из Калифорнии или
Флориды? А может, подумал он, это вовсе и не судьба звала меня, может - и
он улыбнулся при мысли об этом, - может, это звала меня сама СМЕРТЬ? Да,
воткнула в розетку линии, ведущей прямиком в мозг, штепсель своего
телефона, костистым пальцем набрала номер Кобры. "Алло, для тебя имеется
дельце здесь, в Калифорнии, Кобра, важное дельце, только ты можешь
справится с ним, только тебе я могу его доверить, так что заводи свой
драндулет и являйся сюда, а по дороге, может, кое-что и мне перепадет с
твоей помощью, я тебя жду".
Да, так и было, наверное. И черт побери, какая разница между смертью и
судьбой? Обе в конце концов вколотят тебя в одну и ту же яму, вырытую в
земле.
Дрожащей рукой старик-хозяин подтолкнул по стойке к Кобре
приготовленную чашку кофе. Кобра посмотрел ему в лицо взглядом, которому
могла позавидовать сама Медуза Горгона. Хозяин замер, словно окаменев на
самом деле.
- Эй, старик, - сказал Кобра. - Я ищу одно место в ваших краях. Такое
здоровенное здание, вроде собора, церкви. С башнями, цветными стеклами в
окнах и такое прочее... И... я не уверен, но... оно как будто стоит на
утесе или горе. Есть у вас тут такое? Что-то подобное поблизости, а?
- В пресвитерианской церкви много цветных витражей в окнах, - сказал
хозяин. - И шпиль. Нет, не знаю. - Он пожал плечами, глаза его вдруг
прыгнули, бросив испуганный взгляд куда-то в сторону, за спину Кобры.
Кобра, продолжая усмехаться, медленно расстегнул молнию куртки и нащупал
гладкую рукоять маузера - он почувствовал, что два этих
подонка-мотоциклиста встали со своих мест и двинулись к стойке. Он покрепче
обхватил ладонью рукоять. Предвкушение пронизывало его сладостным пламенем,
как огненный кокаин.
- Что это ты спрашиваешь, парень? - раздался голос за спиной.
Кобра повернулся. Заговорил рыжеволосый - в бороде его запутались
крошки гамбургера. Глаза у него глубоко посажены, и они неподвижно глядели
почти в самый центр лба Кобры. Лысый его спутник стоял рядом с другом, он
был постарше, лет сорока. Как жердь рядом с пушечным ядром. Лысый тип
отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой, словно скорость
окончательно выдула у него из черепа все мозги.
- Что-то не припоминаю, чтобы я у тебя что-то спрашивал, - спокойно
сказал Кобра.
- Эй-эй, - забеспокоился муж Миллиз. - Давайте не будем поднимать шум.
Я держу спокойное...
- Заткни свой поганый рот, - хрипло сказал лысый, словно кто-то
пытался перерезать ему глотку, но только немного повредил голосовые связки.
- Я задал тебе вопрос, белесая обезьяна. А ну-ка, отвечай!
Кобра едва не сплющил рукоять маузера в ладони, направив ствол
пистолета, оставшегося в кобуре, на стоящую перед ним пару. Палец его замер
на спуске - еще одно небольшой усилие на металлическую скобу, и...
- Я скажу тебе, что ты сейчас услышишь, здоровенный кусок вонючего
дерьма. Ты услышишь, как пара пуль из маузера пронесется прямо сквозь твою
