большая разница имелась на этот раз. Мерида забеременела от него, у этого
ребенка будет свой ребенок, и теперь он чувствовал груз возраста и
серьезной проблемы, которая не являлась ему даже в самом страшном кошмаре.
Ему представилось собственное лицо - с высокими скулами, смуглое, красивое
лицо, своеобразное из-за носа, который был два раза сломан и оба раза плохо
сросся - вообразил, что видит появление вокруг глаз паутины морщин, полосы
озабоченности, выступающие на лбу. В это мгновение снова захотелось стать
маленьким мальчиком, играть на холодном полу пластиковыми машинками, пока
отец с матерью обсуждают побег мистера Габрилло с женой мистера Фернандо, а
его старшая сестра крутит во все стороны ручку настройки нового
транзисторного приемника. Ему захотелось стать ребенком навсегда, чтобы не
волновали тяжкие заботы и проблемы. Но его мать с отцом были мертвы уже
почти шесть лет, они погибли при пожаре, который начался из-за искры в
неисправной электропроводке - пламя ревело по всему многоквартирному дому,
словно вулканический вихрь, и три этажа обрушились еще до того, как
подъехала первая пожарная машина. В тот период Рико связался с уличной
бандой подростков, называвшейся "Костоломы". Он сидел под лестницей и пил с
дружками красное вино, когда услышал вой пожарной сирены. Этот звук до сих
пор иногда будил среди ночи, и он просыпался в холодном поту. Его сестра
Диана была манекенщицей и фотонатурщицей в Сан-Франциско, так она, во
всяком случае, сообщала в своих редких письмах. Она постоянно писала, что
вот-вот должна сделать снимок для обложки какого-то журнала, или, что
познакомилась с человеком, который поможет ей проникнуть в рекламу. Однажды
она написала, что будет в июле "подружкой плейбоя", Но, естественно,
девушка месяца в июльском номере "Плейбоя" оказалась голубоглазой
блондинкой. Он два года не видел сестры, и последнее письмо получил более
шести месяцев тому назад.
Сигнал светофора сменился на зеленый. Вокруг завизжали об асфальт
покрышки лихих водителей, берущих скоростной старт с места, оставляя черные
полосы жженой резины. Он вдруг обнаружил, что очень крепко сжимает руку
Мериды.
- Все будет нормально, - сказал он ей. - Вот увидишь. - И она
отодвинулась от дверцы, приникнув к Рико так близко, словно вторая кожа, и
если любовь была похожа на жалость, тогда, Рико ее любил.
- Слушай, хочешь гамбургер или что-нибудь еще? Остановимся здесь.
Он показал рукой в сторону огромного неонового гамбургера, плывущего в
небе над закусочной Толстого Джима. Она отрицательно покачала головой.
- Ладно. - Он вытащил пачку "Уинстона" из отделения для перчаток и
закурил. В противоположном направлении промчалась черно-белая патрульная
машина полиции, глаза копа за рулем на один сердцетрепещущий миг
встретились с глазами Рико. Рико вез несколько граммов кокаина и несколько
никелированных коробочек с отличными "колумбийскими красными", спрятанными
в тайнике под резиновым покрытием в багажнике.
Это был неплохой бизнес - поставлять кокаин малышам, которые ошиваются
в рок-клубах на Солнечной полосе. Хотя торговал он по малой, но все равно,
получал достаточно, чтобы позволить себе немного понаслаждаться жизнью. Его
поставщик, лысый тип в костюмах от Пьера Кардена, называющий себя Цыганом
Джоном, сказал, что у Рико сильные нервы, есть хватка, и он может подняться
в этом деле повыше, чем мелкий толкач. Не так высоко, как Цыган Джон,
конечно, но достаточно высоко. Рико хладнокровно отвел взгляд от
полицейской машины и ловко занял пустое место на хвосте "громовой птицы",
выкрашенной в тигровые полоски. Кто-то позвал его с обочины, и он увидел
Феликса Ортего и Бенни Грасио вместе с двумя отличными "персиками", стоящих
у входа в дискотеку. Рико поднял руку в знак приветствия.
- Как дела, приятель?
Но он не притормозил, потому что парни были живым напоминанием тех
времен, когда он был членом "Костоломов".
Наконец Мерида задала вопрос, которого боялся Рико:
- Что мы будем теперь делать?
Сверкающими глазами она внимательно следила за его лицом, отыскивая
малейший признак предательства.
Он пожал плечами, сигарета свесилась с нижней губы.
- А что ты думаешь делать?
- Это же твой ребенок!
- И твой тоже, - громко сказал он. Злость в первый раз заставила кровь
прилить к его лицу. "Почему же она не принимала таблетки или что-нибудь?"
Потом лицо его вспыхнуло от стыда.
- Боже! - хрипло выдохнул он. - Я не знаю, что я должен делать.
- Ты любишь меня, разве нет? Ты говорил, что любишь. Если бы ты этого
не сказал, я бы тебе не разрешила. Ты был у меня первым и единственным.
Он мрачно кивнул, вспоминая первый раз, когда он взял ее. Это
произошло на заднем сиденье автомобиля в открытом кинотеатре возле Южных
Ворот. Он очень гордился потом, когда все кончилось, потому что она была
его первой девственницей, а мужчиной можно было себя считать - он это знал
- только лишив девушку девственности. Он вспомнил, что однажды говорил ему
Феликс Ортега в заброшенном складе, который "Костоломы" использовали в
качестве штаб-квартиры: "Поимей девственницу, парень, и она полюбит тебя на
всю жизнь".
"Бог мой! - подумал он. - Навсегда? И только с одной женщиной? У меня
есть бизнес, и я должен о нем думать. Скоро я смогу покупать себе шелковые
рубашки и туфли из крокодиловой кожи или куплю красивый черный порш. И
смогу снять одну из пятикомнатных квартир, где живут кинозвезды. Я в самом
деле смогу стать кем-то в этом городишке. Стать больше Цыгана Джона! Даже!
Но вот перед ним ложится другая дорога, прямо обратно в черное сердце
трущоб. Через десять лет он будет работать в каком-нибудь гараже, приходить
ровно в пять в квартиру, где будут ждать Мерида и двое-трое детишек,
сопливые носы и все такое прочее. Руки у него почернеют от смазки, пузо
вырастет от пива, которое он будет поглощать с друзьями по субботам. Мерида
превратится в старую ворчливую клячу, дети все время будут путаться под
ногами, Мерида станет нервной и совсем не похожей на ту красивую девушку,
которой она была сейчас. Они будут спорить, почему бы ему не найти другую
работу, где платят побольше, почему у него нет больше честолюбия - и жизнь
станет костью в горле, задушив его до смерти. "Нет! - сказал он себе. - Я
не хочу этого!" Он протянул руку, включил громкость приемника, чтобы не
слышать больше собственных мыслей.
- Мерида, - сказал он. - Я хотел, чтобы ты убедилась окончательно... В
смысле, знаешь ли ты точно, что это... мой ребенок.
Он лихорадочно искал какой-то опоры, чего-то, что можно было поместить
между собой и необходимостью принимать решение. Но он знал правду, любовь,
но не до такой же степени, чтобы изменить ради нее всю жизнь.
Она отвернулась от него и очень медленно выпрямилась, сев совершенно
прямо, словно и не сутулилась всего секунду назад. Затем отодвинулась от
него, сцепив ладони и положив их на колени.
"Так, - сказал себе Рико, - теперь она поняла, о, боже, дерьмовое это
дело! Ты с ней обращаешься, как с неоновой девкой, которые выкрикивают свои
цены с каждой стороны бульвара".
И тут Мерида, заглушив всхлип, выпрыгнула из "шевроле" раньше, чем
Рико успел сообразить, что происходит. Она бросилась бежать по бульвару в
противоположном направлении. Водители сворачивали в сторону, выкрикивая
грязные предложения.
- Мерида! - крикнул Рико. Он вывернул руль, выскочил на тротуар,
выдернул ключи из гнезда. В следующий миг он уже бежал, стараясь отыскать
ее среди сотен слепящих фар, бесстрастно уставившихся на него.
- Мерида! - крикнул Рико. Он едва не столкнулся с зеленым "фордом",
водитель которого посоветовал засунуть голову в задницу. Он пробрался через
проезжую часть, на него сыпались ругательства и проклятия на разных языках,
но он не обращал внимания. Мерида была слишком молода, чтобы в одиночку
ходить по неоновому аду этого бульвара. Она не знала, откуда может грозить
опасность, она была слишком доверчива.
"В конце концов, - с горечью подумал он, - она мне доверилась, а я -
самых худший из всех насильников - я изнасиловал ее душу".
Наполовину ослепленный фарами, он едва успел отпрыгнуть в сторону,
когда мимо пронесся рыжебородый малый на голубом "чоппере". Что-то блестело
на асфальте у обочины. Рико нагнулся. Это было серебряное распятие Мериды,
его подарок на день рождения. Цепочка лопнула, когда она сорвала крестик с
шеи. Безделушка была все еще теплой от тепла ее тела.
- Мерида, - позвал он, всматриваясь в блеск огней. - Прости меня!
Но ночь поглотила девушку без остатка, она исчезла, и он знал, что
если даже она и слышала его крик, она бы не вернулась. Нет, она слишком
горда, и в сравнении с ней Рико казался себе грязным прокаженным.
Он увидел голубую мигалку полицейского патруля, который приближался,
пронизывая ряды машин. Его пронизал ледяной страх - какая легкая добыча для
копов, вдруг они поинтересуются его машиной? Развернувшись, он бросился к
своему "шевроле", расталкивая людей, стараясь обогнать полицию. Сводники в
петушиных костюмах и их подопечные в обтягивающих бедра штанах быстро
скрывались в дверях баров по мере того, как проезжала полиция. Голубая
мигалка крутилась, наполняя воздух электрическим негодованием, но сирену
копы пока не включали. Рико скользнул за руль своего "шевроле", сунул ключ
в зажигание, медленно отъехал в поток машин, медленно двигающихся в
западном направлении. Примерно за квартал впереди он увидел, что два
автомобиля столкнулись прямо посреди бульвара, и толпа зрителей уже
окружила водителей, подзадоривая их и понукая начать драку. Когда Рико
миновал скопление, он услышал душераздирающий визг сирены и, глянув в
зеркало заднего вида, увидел, что патрульный автомобиль остановился, чтобы
прекратить драку. Он прижал педаль газа и начал плавно обгонять машины,
идущие с меньшей скоростью.
"Сегодня никаких копов, - сказал он себе. - Вот дрянь, сегодня с меня
всего довольно и без копов!"
Потом он вспомнил о Мериде, одиноко бредущей по бульвару. Он не мог
оставить ее в этой массе хищников, ищущих свежего мяса. Он отыскал
свободный участок, сделал быстрый У-образный разворот и быстро миновал,
двигаясь в обратном направлении и патруль полиции, и то место, где была
драка, и то место, где Мерида бросила на тротуар крестик. Те, кто исчез,
прячась от полиции в темные переулки и двери баров, начали теперь выползать
наружу, чтобы снова заняться поиском клиентов. Тротуары заполняло голодное
человечество, и где-то в этой сокрушительной массе затерялась худенькая
девушка-чикано, беременная. Но что она значит? Рико был напуган. Он сжимал
в кулаке цепочку с серебряным крестиком и, хотя не считал себя
по-настоящему религиозным человеком, жалел, что Мерида не оставила крестика
на всякий случай. "Я найду ее, - подумал он. - Я найду ее, даже если у меня
уйдет вся ночь на это, Я найду ее!"
И его "шевроле" все глубже уходил в ночной бульвар, пока не исчез в
море металла.
5.
Солнце быстро клонилось к западу, углубляя тени, которые, словно
драгоценный осенний холодок, приникли к массивным восточным фасадам
каменных и стеклянных зданий Лос-Анжелеса.
По мере постепенного угасания дня и света солнце все более багрово
отблескивало на поверхности озер в парке Мак-Артур. Прозрачные золотые лучи
пронизали окна магазинов на Родео-драйв. Лениво шевелилась пыль на улицах
восточного района города, где теснились старые многоквартирные дома.
Тихоокеанский прибой докатывался до тротуаров Веницианского берега. Где
подростки, словно живые волчки, крутились на роликовых коньках и
скейт-бордах.
Потом багровый свет перешел в пурпурный. На Голливудском и Закатном
бульварах, словно разбросанные драгоценные камни, замерцали первые огни.
Горы Святого Габриэля казались огромными массивами темноты с востока, а
западная плоскость гранита горела красным.
