на дороге.
Стентон покрутил верньер, скосив один глаз на змеящуюся
впереди дорогу. Далекие голоса и музыка плыли по волнам статических
разрядов. Затем из слабенького динамика загудел твердый, солидный и
внушительный голос:
- Вы не можете одурачить Иисуса, ближние мои! И вы не можете
также и солгать Иисусу!
Голос сделал паузу, чтобы схватить глоток воздуха, а затем
заструился снова. Рамоне он казался богатым и густым, как хорошо
обработанное дерево, но иногда в нем проскальзывала маслянистость.
- Вы не должны и давать обещания, которые не можете сдержать,
ближние мои, ибо имеются на Небесах списки, в кои заносятся ваши
имена! И если вы нарветесь на неприятности и скажете: "И-и-и-исус,
вытащи меня отсюда, и я положу пять долларов на поднос в следующее
воскресенье", а затем забудете про свое обещание, то... БЕРЕГИТЕСЬ!
Да, берегитесь, ибо Иисус ничего не забывает!
- Джимми Джед Фальконер, - пояснил Захария. - Трансляция из
Файета. Он читает мощную проповедь.
- Однажды видел его проповедь в Тускалузе, - вставил Стентон, -
он собрал аудиторию размером с футбольное поле.
Рамона закрыла глаза, скрестив руки на животе. Гулкий голос
продолжал звучать, и его уверенная мощь рождала в ней легкое
беспокойство. Она попыталась сосредоточиться на том, что ей предстоит
сделать, но голос Фальконера снова и снова вставал на пути ее мыслей.
В следующие полчаса они проехали через центр Чипена,
чрезвычайно похожего на Готорн: не знаешь - спутаешь. Затем свернули
в темноту узкой дороги, обрамленной по обочинам кустарником,
скелетами деревьев и редкими, лежащими в руинах домами. Рамона
заметила, что руки Стентона судорожно вцепились в руль, и поняла, что
они почти на месте.
- Это прямо по ходу, - священник подался вперед и выключил
радио.
Грузовик вписался в поворот и замедлил ход. Рамона неожиданно
почувствовала, что жизнь внутри нее шевельнулась, затем утихла. Фары
машины выхватили из темноты огромный, сучковатый дуб, чьи ветви,
похожие на зовущие руки, протянулись к ним. Рамона видела шрамы на
массивном стволе дуба и уродливый деревянный пузырчатый нарост,
выросший по соседству с глубокой раной.
Стентон съехал на обочину прямо напротив дуба "Палач",
выключил двигатель и потушил фары.
- Ну, - произнес он и продолжил, прочистив горло, - вот здесь это
случается.
Захария глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух. Затем
открыл дверцу пикапа, вышел наружу и придержал ее, помогая выйти
Рамоне. Она осторожно вылезла из машины на пронизывающий жесткий
ветер, который проникал за воротник ее пальто, стараясь распахнуть его.
Рамона поплотнее запахнулась, чувствуя, что ветер может опрокинуть ее
и как парус унести в темноту. Поблизости ряд мертвых деревьев
покачивался взад-вперед как церковный хор. Она пошла от грузовика по
направлению к смутно вырисовывающемуся "Палачу", идя по колено в
траве и шелестя упавшими листьями. Позади нее Стентон вылез из
машины, и оба мужчины стояли, глядя на нее и дрожа.
Не доходя десяти футов до дуба "Палач", Рамона внезапно
остановилась и перевела дыхание. Она чувствовала присутствие чего-то
холодного, в сотни раз холоднее ветра. Это было что-то тяжелое, темное
и очень старое, и оно ждало.
- Оно на дереве, - услышала она свой голос.
- Что? - окликнул ее Захария.
- Дерево, - произнесла Рамона шепотом. Она приблизилась к нему
и почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками, которые то
прибывали, то убывали: ее волосы потрескивали от статического
электричества. Она знала, что здесь была опасность - да, да, здесь было
зло - и когда она протянула руки по направлению к раненному дереву,
то смогла почувствовать это. Она коснулась дерева; сперва в высшей
степени осторожно, а затем приложив к нему ладони. Волна боли
прокатилась по ее позвоночнику и сконцентрировалась в области шеи,
став непереносимой. Ощутив боль в руках, она очень быстро отпрянула
назад. Под ногами она заметила втоптанный в землю белый деревянный
дорожный знак, на котором виднелась сделанная черными буквами
надпись: "ЗДЕСЬ ПОГИБЛО ШЕСТЬ ЧЕЛОВЕК. ВАША ЖИЗНЬ В
ВАШИХ РУКАХ. ЕЗДИТЕ ОСТОРОЖНЕЕ".
- Миссис Крикмор? - произнес Захария, находившийся в
нескольких футах позади Рамоны. Она обернулась к нему. - Это
происходит не каждую ночь. Можем ли мы сделать что-нибудь прямо
здесь и прямо сейчас, чтобы... остановить это?
- Нет. Я буду ждать.
- В таком случае, пойдемте ждать в грузовик. Это будет теплее.
Но, как я уже сказал, это происходит не каждую ночь. Я слышал, что на
прошлой неделе это было дважды, а... ух, до чего холодно, не так ли?
- Я буду ждать, - повторила Рамона, и Захария отметил, что ее
голос теперь звучал более решительно. Ее глаза были полузакрыты,
длинные пряди рыжевато-коричневых волос свободно падали из-под
розового шарфа, а руки баюкали размером с младенца живот.
Неожиданно он испугался за нее: она могла заболеть на таком холоде, а
это отразится на ребенке. Из того, что он о ней слышал, он знал, что ей
достаточно произнести несколько индейских слов, чтобы все
закончилось, но...
- Со мной все в порядке, - тихо проговорила Рамона. - Я не знаю,
сколько это продлится. Это может не произойти совсем. Но я буду
ждать.
- Ну ладно. Тогда я буду ждать с вами.
- Нет. Я должна быть одна. Вы и мистер Стентон, если хотите,
можете подождать в машине.
Захария на секунду замер в нерешительности, затем кивнул и
двинулся против ветра к тому месту, где, дыша на ладони и притопывая
ногами, стоял Сэм Стентон. Пройдя несколько шагов, он повернулся с
выражением заинтересованности на лице.
- Я... я не понимаю этого, миссис Крикмор. Я не понимаю, как это
может... как это случается.
Рамона не ответила. Она стояла, неподвижно глядя в пространство
в сторону поворота, который делала проселочная дорога возле сосновой
рощи. В развевающемся по ветру пальто она прошла мимо дуба и
остановилась на обочине дороги. Продрогший до мозга костей Захария
вернулся в автомобиль.
Ночная тьма окутала лес. Вглядываясь в ночь через
полуприкрытые глаза, Рамона представила гонимые ветром низкие
облака, пролетающие прямо над раскачивающимися верхушками
деревьев. Казалось, что весь мир находится в темном буйном движении,
и она сконцентрировалась на том, чтобы укорениться на его поверхности
подобно камышу, который под порывами ветра гнется, но не ломается.
Позади себя она чувствовала дуб "Палач", старое зло которого
пульсировало, как больное сердце. Его нужно было спилить, пень
выкорчевать, как больной зуб, а оставшуюся яму засыпать солью. Над ее
головой ветви дуба шевелились словно щупальца гигантского кальмара.
Сухие листья кружась подымались с земли и летели ей в лицо.
- Вам не нужен свет? - прокричал Стентон из грузовика. Видя, что
женщина не двигается, он смущенно посмотрел на Захарию и произнес: -
Я думаю, что не нужен.
Он замолчал, желая увидеть хоть один лучик лунного света,
который может спасти от холода, а еще от мыслей о том, что движется
по этой дороге во тьме ночи.
Сквозь сосны показался блеск фар. Рамона широко открыла глаза.
Невдалеке выросла тень. Это был старый "Паккард", за рулем которого
сидел старик-негр. Он притормозил, чтобы взглянуть на стоящую под
дубом "Палач" женщину, а затем набрал скорость и укатил прочь.
Рамона снова расслабилась. Она решила ждать до последнего, пока
жизнь внутри нее не возопит о тепле. Ребенок должен вырасти стойким,
подумала она, и надо начинать привыкать к тяжелым условиям.
Спустя почти три часа Стентон спросил, грея дыханием свои руки:
- Что она там делает?
- Ничего, - ответил священник. - Она просто там стоит. Мы
ошиблись, привезя ее сюда, Сэм. Все это было ошибкой.
- Я не думаю, что сегодня это произойдет, святой отец. Может
быть, она испугала это.
- Я просто не знаю, - Захария благоговейно и озадаченно покачал
головой. В его темно-коричневых глазах медленно стало проступать
отчаяние. - Может быть, это были просто россказни... может быть... а
может быть она действительно может что-то. Может быть, если она
верит, то может, тогда...
Он умолк. Несколько капель дождя ударились о ветровое стекло. С
тех пор, как они привезли сюда эту женщину, ладони Захарии были
холодными и влажными на ощупь. Он согласился обратиться к ней за
помощью после того, как услышал рассказы про нее, но теперь он был
по-настоящему испуган. В том, что она делала, казалось, не было ничего
от Бога - если она действительно делала то, что ей приписывали - и
Захария чувствовал себя замешанным в грехе.
- Хорошо, - он согласно кивнул головой. - Давай отвезем ее
домой.
Они вылезли из грузовика и двинулись по направлению к Рамоне.
Температура упала еще ниже, а в их лица ударяли частые капли дождя.
- Миссис Крикмор, - позвал Захария. - Давайте заканчивать!
Рамона не двигалась.
- Миссис Крикмор! - снова крикнул он, стараясь пересилить
порывы ветра. А затем остановился как вкопанный, поскольку ему
показалось, что прямо за поворотом, за стеной сосен, он увидел
мерцание, похожее на голубые огоньки на дороге. Он глядел на них, не в
силах сдвинуться с места.
Рамона вышла на дорогу между приближавшемся нечто и дубом
"Палач".
- Я вижу это! Бог мой, я вижу это! - закричал за спиной у
священника Стентон. Сам Захария видел только мерцающие голубые
полосы и поэтому крикнул:
- Что там? Что ты видишь?
Но Стентон, казалось, потерял дар речи. Он издал невнятное
мычание, а затем был почти сбит с ног очередным порывом ветра,
несущегося со скоростью курьерского поезда.
Рамона видела это ясно. Грузовик-пикап, отороченный синим
пламенем. Он беззвучно скользил по направлению к ней, и когда он
оказался достаточно близко, она увидела, что стеклоочистители
грузовика работали во всю, а за ними виднелись два лица: мужское и
женское. На голове у женщины была шляпка, а ее круглое, как яблоко,
лицо лучилось в предвкушении танцев. Вдруг морщинистое коричневое
лицо мужчины исказилось внезапной болью, а руки, отпустив рулевое
колесо, обхватили голову. Голубые фары неслись прямо на Рамону,
стоящую посреди дороги.
- С дороги! - диким криком прорезался голос Стентона.
Рамона протянула руки по направлению к голубому грузовику и
тихо проговорила:
- Нет страха. Нет боли. Только мир и покой.
Ей показалось, что она стала слышать шум двигателя и визжание
шин в тот момент, когда грузовик заскользил и начал съезжать с дороги,
набирая скорость перед встречей с "Палачом". Женщина в шляпке
отчаянно пыталась дотянуться до руля. Мужчина рядом с ней корчился,
беззвучно крича.
- Нет страха, - сказала Рамона; грузовик был уже менее чем в
десяти футах от нее. - Нет боли. Только мир и покой. Будьте свободны.
Будьте свободны. Будьте...
В тот момент, когда голубое пламя приблизилось к ней вплотную,
она услышала полный ужаса крик Стентона и почувствовала
ужасающую боль в голове, на самом деле, видимо, в голове Джо
Ролингза. Рамона чувствовала растерянность и ужас женщины. Она
крепко сжала челюсти, не давая вырваться крику агонии. В этот момент
объятый голубым пламенем грузовик на полной скорости врезался в нее.
Захария и Стентон не были уверены в том, что они увидели далее.
Впоследствии они ни разу не говорили друг с другом на эту тему. Когда
этот грузовик ударил женщину, то, казалось, что он сдулся как
воздушный шарик и превратился в голубой туман, который начал
всасываться в тело Рамоны как вода в губку. Стентон видел детали -
грузовик, лица пассажиров, - в то время как Захария только чувствовал
присутствие, видел вихрь голубого тумана и ощущал странный запах
горящей резины. Оба они видели, как пошатнулась Рамона Крикмор в
тот момент, когда голубой туман окружил ее, и схватилась за голову,
будто та вот-вот должна взорваться.
Затем все кончилось; то есть совсем все. Ветер шумел, как кто-то
черный и огромный, у которого отняли любимую игрушку. Однако
