границу, а свою парашу оставит тебе. - Рик уперся в Вэнса глазами. - Кейду
второй номер ни к чему. Что, сам не допетрил, мозгов не хватило?
Вэнс сидел совершенно неподвижно, с сильно колотящимся сердцем, а в
дальнем уголке сознания начинали шевелиться неприятные воспоминания. Он не
мог ударить Хурадо в живот - не только потому, что Хурадо был
предводителем Гремучих змей, причина крылась глубже, на более
инстинктивном уровне. Когда мальчишкой Вэнс жил с матерью в Эль Пасо, ему
приходилось ходить из начальной школы через пыльный, жаркий, грязный
Кортес-парк. Мать Вэнса днем работала в прачечной, их дом был всего в
четырех кварталах от школы, но для него это путешествие превратилось в
сплошную нервотрепку, в поход через жестокую ничейную землю. В
Кортес-парке околачивались мальчишки-мексиканцы, и с ними - здоровый
восьмиклассник Луис, у которого были такие же черные непроницаемые глаза,
как у Рика Хурадо. Эдди Вэнс был жирным и медлительным, а дети-мексиканцы
бегали, как пантеры, и наступил ужасный день, когда они окружили его,
галдя и крича, а когда он заплакал, стало только хуже. Они швырнули его на
землю и раскидали учебники. Другие ребята-гринго смотрели на это, но были
слишком напуганы, чтобы вмешаться, и тот, которого звали Луис, потащил с
Вэнса штаны - прямо с попки, с ног сопротивляющегося мальчугана, а
остальные держали, пока Луис не стащил с Эдди трусы. Их напялили Вэнсу на
голову, как надевают торбу с овсом лошади, и пока полуголый толстый
мальчишка бежал домой, мексиканские ребята визжали от смеха, издевательски
крича: "Бурро! Бурро! Бурро!" <осел - исп.>
С тех пор Эдди Вэнс делал по дороге домой больше мили крюку, чтобы не
заходить в Кортес-парк, и мысленно тысячу раз убил того
мальчишку-мексиканца, Луиса. И вот Луис появился опять, только теперь его
звали Рик Хурадо. Теперь он стал старше, лучше говорил по английски, и,
несомненно, много лучше соображал - но, хотя приближался пятьдесят
четвертый день рождения Вэнса, толстый мальчишка внутри шерифа узнал бы
эти хитрые глаза где угодно. Это был Луис, он самый; он просто надел
другое лицо.
Истина заключалась в том, что Вэнс ни разу не встретил мексиканца,
который бы так или иначе не напомнил ему мальчишек, издевавшихся над ним в
Кортес-парке почти сорок лет назад.
- Чего уставился, дядя? - бросил Рик вызов. - У меня что, вторая
башка выросла?
Оцепенение шерифа сломалось. На него накатила ярость.
- Ах ты засранец моченый, я тебе сейчас и первую оторву!
- Ни хрена. - Но паренек напрягся всем телом, готовый удрать или
драться.
"Наплюй!" - предостерег себя Вэнс. К таким неприятностям он не был
готов - только не здесь, не в центре Окраины. Он быстро надел очки и
хрустнул пальцами.
- Твои ребята таскаются после захода солнца в Инферно. Так не пойдет,
Рики.
- Последнее, что я слышал - тут свободная страна.
- Свободная для американцев. - Хотя Вэнс знал, что Хурадо родился в
Инферно, в клинике на Селеста-стрит, то, что отец и мать парня были вне
закона, тоже не было для него секретом. - Ты позволяешь своей шайке
панков...
- Гремучие змеи - не шайка, дядя. Это клуб.
- Конечно-конечно. Ты позволяешь своему клубу панков, как стемнеет,
ходить на тот берег. Будут неприятности. Я этого не потерплю. Я не желаю,
чтобы всякие Гремучки ходили вечером через мост. Я понятно...
- Дерьмо! - перебил Рик. Он сердито махнул рукой в сторону Инферно. -
Как насчет Щепов, дядя? Они хозяева в этом долбаном городе, так, что ли?
- Нет. Но твои ребята нарываются на драку, показываясь там, где их
быть не должно. Я хочу, чтобы это прекратилось.
- Прекратится, - сказал Рик. - Когда Щепы перестанут наезжать сюда,
бить людям окна и размалевывать краской их машины. Они устраивают на моих
улицах черт-те что, а нам нельзя даже мост перейти без того, чтоб не
получить трепку! Как насчет пожара? Как вышло, что Локетта еще не
посадили?
- А так, что нет никаких доказательств, что поджег кто-то из
Отщепенцев. Мы нашли только несколько кусков жженой тряпки.
- Дядя, ты знаешь, что подожгли они! - Рик с отвращением покачал
головой. - Куриное ты дерьмо, Вэнс! Большой начальник, а? Ну так слушай!
Мои люди держат улицы под наблюдением, и, клянусь Богом, мы отрежем яйца
любому Щепу, какого поймаем! Компренде?
Щеки Вэнса покраснели от злости. Он снова стоял на поле битвы в
Кортес-парке и смотрел в лицо Луису. Желудок свело от страха, но то был
страх толстого пацана.
- Не думаю, чтобы твой тон мне нравился, парень! Об Отщепенцах я
позабочусь сам. А ты просто держи своих панков по эту сторону моста, как
стемнеет, усек?
Рик Хурадо вдруг отошел на несколько футов, нагнулся и что-то поднял.
Вэнс увидел, что - рыжего петуха. Парнишка-мексиканец приблизился к
машине, поднял петуха над ветровым стеклом и быстро, сильно сдавил птицу
руками. Петух закудахтал, забил крыльями, из-под хвоста на ветровое стекло
вывалилась бело-серая капля и потекла по нему вниз.
- Вот мой ответ, - вызывающе проговорил мальчик. - Куриному дерьму -
куриное дерьмо.
Не успела белая линия доползти до капота, как Вэнс уже выскочил из
машины. Рик сделал два широких шага назад, бросил петуха и напрягся, чтобы
встретить надвигающуюся бурю. Петух, задушенно кудахча, опрометью кинулся
под прикрытие куста юкки.
Вэнс, понимая, что подносит спичку к динамиту, все-таки потянулся
сцапать парнишку за ворот, но Рик отскочил слишком шустро для шерифа и
легко увернулся. Вэнс схватил пустоту, и вокруг него опять завихрилось
видение Луиса и Кортес-парка. Он яростно взревел, занося кулак, чтобы
ударить своего мучителя.
Но не успел он нанести удар, как где-то хлопнула дверь-ширма, и
мальчишеский голос прокричал по-испански: "Эй, Рикардо! Помощь требуется?"
За голосом немедленно последовал резкий щелчок, и кулак шерифа застыл в
воздухе.
Он взглянул на противоположную сторону улицы, где на крыльце
обветшалого дома стоял тощий парнишка-мексиканец в грубых хлопчатобумажных
штанах, армейских ботинках и черной футболке. "Помочь, мужик?" -
переспросил он, на сей раз по-английски, завел правую руку за спину и
быстро выбросил вперед плавным, смазанным движением.
Кнут, который он держал в руке, резко щелкнул и кончиком взметнул из
канавы окурок сигареты. Полетели ошметки табака.
Мгновение затянулось. Рик Хурадо, наблюдая за лицом Вэнса, где
явственно боролись ярость и трусость, увидел, как Вэнс заморгал, и понял,
кто победил. Шериф разжал кулак. Рука повисла вдоль тела, и он всплеснул
ею, как сломанным крылом.
- Нет, Зарра, - откликнулся Рик, уже спокойным тоном. - Все
нормально, мужик.
- Я так, проверить. - Карлос "Зарра" Альхамбра намотал кнут на правую
руку и уселся на ступеньки крыльца, вытянув длинные ноги.
Вэнс увидел еще двух мексиканских парней, идущих к нему по Второй
улице. Поодаль, там, где в неразберихе камней и полыни улица заканчивалась
тупиком, у края тротуара стоял и наблюдал за шерифом еще один парнишка. У
него в руке был ломик.
- У тебя есть, что еще сказать? - поторопил Рик.
Вэнс ощутил на себе сотни глаз, глядящих из окон дрянных домишек. Он
знал: тут ему не выиграть никак, вся Окраина - это огромный Кортес-парк.
Вэнс тревожно взглянул на панка с кнутом, понимая, что этой проклятой
штуковиной Зарра Альхамбра способен выбить глаз ящерице. Он ткнул толстым
пальцем Рику в лицо.
- Я тебя предупреждаю! Чтоб после захода солнца никаких Гремучек в
Инферно не было, слышишь?
- Э? - Рик приложил руку к уху.
На другой стороне улицы расхохотался Зарра.
- Заруби себе на носу! - сказал Вэнс и сел в патрульную машину. -
Заруби себе на носу, умник! - крикнул он, как только дверца закрылась.
Полоска на ветровом стекле приводила шерифа в ярость, и он включил
дворники. Ручеек превратился в грязное пятно. До него донесся их смех, и
лицо Вэнса запылало. Он дал задний ход, быстро доехал по Второй улице до
Республиканской дороги, резко развернул машину и с ревом помчался через
мост в Инферно.
- Большой начальник! - гикнул Зарра. Он поднялся. - Надо было вмазать
ему по толстому заду, а?
- В другой раз. - Сердце Рика колотилось уже не так сильно; во время
стычки с Вэнсом оно стучало, как сумасшедшее, но парнишка не посмел
выказать и тени страха. - В следующий раз можешь отстегать его по первому
классу. Можешь разбить ему яйца.
- Ха-ррр-рашо! Круши, мужик! - Зарра, салютуя, выбросил левый кулак
кверху в приветствии Гремучих Змей.
- Круши. - Рик неохотно вернул приветствие. Он увидел приближающихся
Чико Магельяса и Пити Гомеса, выступавших задорно и важно, как если бы под
ногами лежал не потрескавшийся бетон, а чистое золото. Они направлялись на
угол, чтобы успеть на школьный автобус. - Потом, - сказал он Зарре,
поднялся по ступенькам и вошел в коричневый дом.
Задернутые занавески не пропускали внутрь солнечный свет. Там, где на
серые обои падало солнце, они выгорели и стали бежевыми, а на стенах
висели в рамках изображения Иисуса на фоне черного бархата. В доме пахло
луком, тортильей и бобами. Половицы под ногами Рика страдальчески
застонали. Он прошел коротким коридором к двери возле кухни и легонько
постучал. Ответа не было. Он несколько секунд подождал и постучал еще раз,
гораздо громче.
- Я не сплю, Рикардо, - ответил по-испански слабый голос немолодой
женщины.
Затаивший было дыхание Рик выпустил воздух из легких. Он знал:
однажды утром он подойдет к этой двери, постучится и не получит ответа. Но
не сегодня. Рик отворил дверь и заглянул в спаленку, где были задернуты
занавески и электрический вентилятор месил тяжелый воздух. В комнате стоял
запах, напоминающий фиалки на грани гниения.
На кровати под простыней лежала худенькая пожилая женщина. Седые
волосы рассыпались по подушке кружевным веером, смуглое лицо сплошь
покрывали глубокие трещинки и морщинки.
- Я ухожу в школу, Палома, - теперь Рик говорил нежно и внятно,
совсем не так, как только что на улице. - Тебе что-нибудь принести?
- Нет, грасиас. - Старуха медленно села и сухощавой рукой попыталась
поправить себе подушку, но Рик был тут как тут и помог. - Ты сегодня
работаешь? - спросила она.
- Си. Буду дома около шести. - Три дня в неделю Рик после школы
работал в магазине скобяных товаров и, позволь ему мистер Латтрелл,
работал бы дольше. Но получить работу было трудно, да и за бабушкой
требовался присмотр. Каждый день кто-нибудь из добровольного церковного
комитета приносил ей ленч; соседка, миссис Рамирес, время от времени
забегала взглянуть, как она, да и отец Ла-Прадо тоже часто заходил, но Рик
не любил надолго оставлять бабушку одну. В школе он терзался страхом, что
Палома может упасть, сломать бедро или спину и лежать, страдая, в этом
жутком доме, пока он не придет домой. Но без денег, которые он получал в
магазине, обойтись было нельзя, как ни крути.
- Что за шум я слышала? - спросила Палома. - Какая-то машина гудела.
И разбудила меня.
- Ничего. Просто кто-то проезжал мимо.
- Я слышала, кричали. На этой улице слишком шумно. Слишком
беспокойно. Когда-нибудь мы будем жить на тихой улице, правда?
- Правда, - ответил он и погладил тонкие седые волосы бабушки той же
рукой, что взлетала вверх в салюте.
Она потянулась вверх, схватив Рика за руку.
- Будь сегодня хорошим мальчиком, Рикардо. Учись хорошо, си?
- Постараюсь. - Он заглянул бабушке в лицо. Бельма на глазах были
